— Так здорово! — Элина мечтательно запрокинула голову, лежа на спине. — Здесь лучше, чем у реки! Такая красота…

— Возможно… — Ната подтвердила ее слова и смахнула со лба, какую-то, назойливую мошку. Они во множестве мелькали среди листьев и докучали нам своим присутствием.

— Осторожнее. Цапнет.

— Она ядовита?

— Вполне возможно. Теперь даже самые безобидные букашки могут так укусить, что ранка будет заживать месяцами. А если это клещ — оборвется твоя цветущая жизнь в самом ее разгаре!

— Да ну тебя, Дар! — Элина с визгом перекатилась на живот. Я привстал и посмотрел на коричневые, мохнатые спины — стадо находилось в двухстах шагах от нас и неспешно передвигалось далее, успевая на ходу пережевывать сочную траву. Всего — около двадцати голов. Один чудовищный бык с почти трехметровыми рогами, и несколько самцов поменьше. Коровы, телята… Но, даже последние, в холке, размером чуть не с человека! Место открытое — потому мы и ждали более удобного момента. В степи выйти против гигантов — смерти подобно! Направления оно не меняло, и я начинал подумывать, о том, что все это предприятие придется бросить. Убивать мы их не собирались, а заставить повернуть к реке — не могли. А ведь мы хотели, не охотится, а отбить одну из коров…

Ната неторопливо стала очищать от кожуры сладкий плод — она собрала возле себя несколько и теперь их поедала, один за другим. Мы с Элиной уже не могли смотреть — наелись до отвала. А Ната, казалось, могла поглощать до бесконечности… Мы только поражались — куда в нее столько помещается? На животике девушки не заметно даже небольшой покатости, а у нас обоих они просто вздулись, как барабаны!

— Лопнешь! — лениво произнесла Элина, наблюдая за подругой.

— Никогда! — гордо ответила та и вновь захрустела сочной мякотью. Мы с отвращением отвернулись — даже смотреть на нее было свыше наших сил!

Вдали, над травами, стояло марево. Там все сливалось в неясное облачко, стелющееся прямо по поверхности земли.

— Подумать только, — Элина подперла голову. — В нашем, ураганном веке — и такое. Только что летали самолеты, спутники, радио и Интернет, а теперь ничего этого нет. Осталась лишь земля, такая, какой она и была за тысячи лет до человека…

— Но мы то, есть?

— А что мы? — она потянулась за фляжкой. — Мы на ней, временные… Прошли разок, и нет больше. И неправда все это, что мы живем в наших потомках. Это они живут, а мы уже станем просто прахом… Я всегда, с самого детства боялась смерти, и не от чего ни будь, а от старости! Когда видишь свой собственный конец! Я, когда начинала об этом думать, сразу становилась похожей на мышку — так хотелось забиться, спрятаться, хоть, где-нибудь!

— А я боялся пространства, — я посмотрел на небо. — И бесконечности. Представь себе, мы несемся где-то, в никуда… Невообразимое количество лет, вокруг — ничто! И, кто бы ни говорил, что мы не одиноки, что есть еще планеты и галактики, но это все меркнет, когда видишь себя в пустоте, где нет даже дна, на которое ты смог бы упасть!

— Эх вы, оба… Угрюмые романтики. — Ната аккуратно положила недоеденный плод рядом с собой и вытерла ладони о траву. — А вот я — земная. Зачем думать о чем-то далеком? Есть ты, есть я, есть Линка — вот и все, что нам всем надо. А что там дальше — какая разница? Ты ведь этого никогда не увидишь и не узнаешь — где он, этот край вселенной? Так же и смерть. Она всегда рядом с нами… Бродит поблизости и ждет своего часа. Что о ней рассуждать? Только беду накличешь…

— Ешь свою «грушу»! — Элина поджала губы, внезапно обидевшись.

Но Ната, с озорством девчонки и редких приступов веселья, на нее находивших, задорно прижала подругу к земле руками:

— Будешь обижаться — нос откушу! Тогда Дар с тобой спать не будет!

— Что? Ах ты, интриганка!

Они стали барахтаться в траве, перемежая борьбу визгом и победными кличами. Элина — более сильная и крепкая, чем маленькая Натка, справилась с обидчицей и торжествующе поставила ей колено на грудь:

— Сдавайся! Проси пощады!

— Ни за что!

— Проси! Скажи так: я клянусь не приставать ко мне, до скончания времен! А муж мой, — она бросила на меня победный взгляд. — Будет свидетелем моего поражения! А если я нарушу свою клятву — не ложиться мне с ним в одну постель!

— Нет! Не буду так клясться! Это нечестно!

Элина неумолимо прижала ее к земле:

— Клянись!

— Ну, ладно…

Ната притворно начала повторять слова вслед за Элиной и, улучив момент, ловким броском перевернула ее через себя.

— Перестаньте! — я остановил их возню. — Там что-то есть!

Девушки мигом прекратили бороться и легли возле меня, вжавшись в траву…

— Где?

— Вон, левее того деревца…

В мареве появились какие-то тени. Выплыли смутные очертания буро-желтых шкур. Появилась и исчезла темная птица, неприятно щелкнувшая клювом над головами.

— Джейры?

— Нет, — Элина пристально смотрела вдаль… — Не они. Волки…

Хищники преследовали свою цель. Они заходили к стаду с боков, отрезая им как раз тот путь, который вел животных к реке. Мы бессильно смотрели за приготовлениями стаи — ввязываться в схватку, когда у них явный перевес в численности, просто глупо. Но и отдавать с таким трудом, выслеженное стадо, за просто так… Элина приподнялась и издала горлом глухой звук, похожий на завывание ветра — коровы вскинулись, стали тревожно осматриваться и, приподняв хвосты, дружно устремились еще дальше на восток, к виднеющемуся лесу. Стая, как по команде, рванулась за ними следом.

Снятся с лагеря, дело нескольких минут. Мы цепочкой направились в том же направлении, надеясь, хотя бы отбить у разбойников, одну из телочек. Животные быстро уходили прочь. В открытом месте волки не осмеливались нападать — в стаде, кроме вожака, присутствовали трое мощных самцов, и, встав, бок о бок, они могли образовать такой заслон, что ни одна волчья пасть не смогла бы пробиться сквозь него к телятам, или, вряд ли менее слабым, коровам. Те шли, на ходу срывая молодые побеги, не гнушаясь ничем. Их безразмерные желудки, по-моему, теперь стали способны переварить все, что угодно…

Мы решили не уступать. Либо, волки возьмут свой кровавый приз, либо, мы, улучив момент, сможем добиться собственной цели. Погоня шла весь день. Пришлось провести еще одну ночь — уже не такую беззаботную. Волчий пхиал раздавался поблизости, заставляя нас нервничать и тревожно вглядываться во тьму.

Настал следующий день. Погоня продолжалась. Стая медленно, но уверенно, прижимала стадо к прибрежным скалам Большого озера. Там должен был наступить решающий момент. Я, увидев, что наш план полностью провалился, твердо решил повернуть назад. Мы лишь отдалились от предгорий в прерии — так стало немного ближе к дому, но возникала опасность встретиться с людьми Сыча. Где-то здесь проходила дорога, по которой они иногда ходили в Клан, расположенный в горах. И здесь же, поблизости, скрытый за мощным заслоном деревьев, находился и небольшой овраг, возле которого располагался дом Бороды — я его запомнил по единственной встрече на торгах, в поселке.

— Давайте, навестим? — предложила Элина. Она всегда с радостью и легкостью знакомилась с людьми долины. Ната задумчиво посмотрела на подступающие к скалам деревья.

— Опасно. Бандиты очень близко. И мы не знаем, что сейчас у Бороды? Может, он давно все бросил и подался в горы?

— Вообще-то, мы незваные гости… — я поддержал Нату.

— Ну и что? Кто в долине приходит по приглашениям? Ты сам говорил — кто бы к нам ни пришел, всех встречать с уважением и угощением. Чтобы среди людей этот обычай принял распространение. Вот и они пусть поступают так же!

— Борода никогда не был в форте. Он живет со своим семейством, как отшельник. Мы и в поселке-то его видели всего один раз.

Стойбище, или селение в лесу, насчитывало восемь человек — одно из самых устойчивых, которые были нам известны. Глава семейства — кряжистый, могучий и всегда очень спокойный мужчина, с окладистой черной бородой и крепкими, мозолистыми руками. Мы встречались с ним в поселке, когда он приходил с двумя своими дочерьми, на день Мены. Он нес большой куль с овощами и копченым боком овцебыка. Взамен хотел приобрести пару топоров из настоящего железа, или, хотя бы материал, для плавки. В своем убежище, он, как и Стопарь, умудрился изготовить что-то, вроде кузнечной печи, и теперь рыскал по всем становищам, выменивая куски арматуры на кожу, мясо и дары своего огорода. После бегства кузнеца, он оставался в долине единственным мастером — я полагал, что Сыч, испытывающий в оружии не меньшую потребность, чем все остальные, не стал его слишком прижимать. Но железо становилось все дороже в цене. Случайные находки были очень редки, да и сильно уступали в качестве тому, что попали в руки людей сразу после Того Дня. Сталь, какой бы закаленной она не была, побывав под воздействием зимы и той слизи, которая сыпалась на землю почти три месяца кряду, стала очень ломкой, рассыпалась в ржавую и слоистую пыль. От одного большого куска, скажем, килограммовой болванки мог остаться небольшой кусочек, пригодный разве что на один наконечник для стрелы. Но и таких кусков никто не находил. Большей частью, роясь в развалинах, мы выискивали исковерканные фрагменты посуды, куски арматуры и, если повезет, более или менее пригодные, кухонные ножи. То, что имелось в нашем подвале, когда я на него набрел, в свое время сделало нас с Натой и Элиной большими богачами.