— Я благодарить вас! И Бенедикт тоже!

— Бенедикт?

— Да! — Салли вытерла рот и, привстав в полупоклоне, представилась:

— Мое имя — Саломея Вандерхольт! Четыре язык, немножко, плюс ваш. Иметь хороший образование, водительский права, курсы медсестер, курсы выживания, диплом бакалавра искусств, пять лет стаж работы переводчиком при нашем торговом представительстве, в Африка. Мне есть тридцать два лет. А его зовут Бенедикт Эудженио Сулавайо Н, Гобо Мери. Он инженер, профессия, но душа желать искусство… — Салли запнулась и продолжила. — Душа Бен есть учить народный танец свой страна, и у вас находиться по приглашению, выступать с творческим…творческим… — она снова стала подбирать слова. Элина быстро подсказала:

— Коллективом!

— О, да! Коллектив! Я быть у них переводчик, и, во время памятный нам всем дня, мы одни остаться в живых… Все кататься в загородный поездка, на лед…ледяной поле?

— Каток? — Элина вновь пришла на помощь. Салли благодарно улыбнулась:

— О, да! Мы ехать на каток, смотреть выступление. Вдруг удар, крики, все падать на пол автобус… Потом снова удар — мы вылететь из окно наружу! Бен упасть, на земля, я упасть на Бен! Снова удар! Мы провалиться немного вниз… Еще много раз трясти вокруг, много крики и очень страшно! Потом все стихнуть… Мы выбраться наружу. Автобус быть наполовину в земле, дорога нет, люди нет, кругом ужас! Все падать с неба! Мы подойти к своим… Они сгореть, не успев выскочить из машина. Мы долго скитаться по горящей земля. Много голодать, много убегать, от страшный звери и люди…

— Как к вам попал мальчик?

Ната уложила сытого ребенка на шкуры, и тот, утомленный долгим переходом и сытным обедом, прикрыв глазенки, начал засыпать, не выпуская из своей ладошки ее палец. На лице моей юной жены появилось что-то очень мягкое, нежное и печальное, одновременно. Она вздохнула:

— У них, в семье, ты помнишь? Я говорила тебе — там был мальчик, совсем еще маленький. Четыре годика. Как жаль…

— Мы встретить его мать, — Салли отвечала на ее вопрос, уловив мой взгляд в сторону Наты. — Она умирать от голода. Она сказать, что их было несколько, но все погибли. Она — последний и ее сын. Он тоже был совсем плохо… Бенедикт дал ему все, что у нас быть — мы найти хлеб, грязный и сырой. Мать мальчик умереть вечером, и мы ее оставить, у нас не хватать сил хоронить… А мальчик оставаться с нами. Он с тех пор не говорить.

— Как? — вырвалось у обеих моих женщин.

— Доктор смотреть его здесь, сказать, что он испугаться, сильно. Так все порядок, ничего не есть нарушено. Мы его понимать… — она, заботливо подоткнула одеяло под уснувшего ребенка и посмотрела на меня. — Мы можем ждать? Он устал…

— Конечно, — Ната указала на угол дома. — Оставайтесь. Отдохните тоже.

Бен вопросительно посмотрел на Салли. Она потупилась и нерешительно произнесла.

— Бен… Бенедикт хочет сказать… Дар, мы приходить к вам, иметь просьба, но после того, как вы нас кормить, я не знать, могу ли я говорить свободно…

— ?

— Ты понимать… Ты поймешь, мы не думать, что вы хорошо жить, лучше, чем поселок. Мы не знать этого, — она начала торопиться и вновь путать слова. — Мы думать, вы, как и все — трудно!

— Мы не живем легко… — перебив ее, спокойно ответила Ната.

— Нет, я не то сказать! Простите, я волноваться и трудно говорить…

— Салли… Саломея, можно мне тебя называть так? — Ната взяла ее за руку и успокаивающе сжала. — Ты не волнуйся. Скажи все, что ты хочешь. Мы поймем.

— Мы прийти… — она взглянула на Бена. — Мы хотели вас просить, оставить нас здесь. Жить вместе. Я умею готовить, могу смотреть больной человек, Бен ловко удить рыба, искать корни, которые можно есть. Вы далеко от поселка, спокойно жить…

— Что ты имеешь в виду?

Салли повернулась ко мне:

— Поселок стать плохо. Нам — совсем плохо. Мы, никого не трогать, не ругаться, не спорить. Всем все делать мирно. Но, Бен… Как это у вас? На Бен косо смотреть новый люди, который, синий и черный одежда. Задевать Бен, давать кличка, на меня сказать, что я должна спать с ними…или они сделать мальчика не только немой, но и слепой!

— Как?!

— Да, они так сказать…

Я посмотрел на Нату. Она стиснула губы и ответила мне таким же взглядом. Мы поняли друг друга без слов — Началось!

— Расскажи нам все подробности, Салли…

Женщина отпустила руку Бена, которую сжимала во время своего короткого повествования и, отставив в сторону чашку с чаем, которую ей предложила Элина, продолжила:

— Поселок совсем нехорошо… После Мена, как ты пригрозить им, за рыба, они опять прийти. Через день-два вернуться сразу много человек, ругаться со Святоша, даже искать тебя в каждой землянка! Потом — много больше! Спрашивать, где ты есть. Где жить Черный Нога, страшный голова…индеец!

— Чер, Сова и Череп?

— Да, так называть. Ты знаешь — никто не сказать! Все вдруг забыть, что ты жить, возле река… Даже Белоглав! Они спрашивать Доктор. Но он молчать. Они бить один, другой люди. Трогать женщина, грубо говорить. Они вести себя, как очень плохой люди. Бить зубы Аптекарь. Сто…Стар…Стопарь! Такой трудный имя, тоже хотеть бить, но он отбиться и уйти с сыном в лес. Они видеть Бенедикт, говорить, что черный обезьяна, смеяться и кидать грязь. Продукты отнимать, уносить с собой. Тогда мужчины стали собираться и им пригрозить, но делать это не дружно, не вместе. Они избить многих. Бена… — Салли потупила голову. — Один поймать меня на берег, говорить — иди с ним, быть сытой, хорошо жить. Только… я спать с ними всеми, когда они хотеть. Я резко отказаться, бросать в него палка, а он…

Она приподняла рукав — на руке виднелся большой лиловый синяк…

— Мы говорить с Бен — он хотеть, уйти из поселок. Салли вспомнить твой приглашение… Доктор сказать нам, где искать ваш жилище. Мы прийти.

Она замолчала. Бен, поняв, что она все сказала, смотрела на нас выжидающе…

— Я хочу поговорить со своим мужем… — Ната показала мне глазами на дверь.

У Салли от удивления широко раскрылись глаза:

— Вы есть муж и жена? Но как? Вы есть такой молодой девочка? Я подумать, вы есть дочь, или… или просто жить рядом. Вы не шутить?

— Салли, я его жена…и Элина — тоже. Вас это коробит?

Салли замахала руками, быстро переводя Бену то, что она услышала. Чернокожий мужчина посмотрел на Нату, потом перевел глаза на Элину, зардевшуюся от признания Наты, потом снова на Нату, и, не сдержавшись, присвистнул. Салли укоризненно что-то произнесла, но он сделал жест, не оставляющий никаких сомнений в его отношении к нашему заявлению — поднял вверх большие пальцы на обеих руках!

— Он говорит, их родина тоже мужчина может иметь несколько подруг. Девочек брать в дом и воспитывать, как будущий жена. Это нормально. Он говорить, что ваши… жены, есть очень красивый!

— Спасибо, — Ната увлекла меня к двери. — Элина, предложи гостям еще чаю! Мы с Даром пошепчемся немного…

Мы вышли из дома…

— Дав согласие, ты только добавишь нам забот. Откажешь — потеряем возможных друзей, а они не лишние… Ты слышал, что рассказала Салли. Так как? — начала разговор Ната.

— Тогда этот вопрос нужно решать втроем. Элина тоже имеет право участвовать в разговоре. Нужно было позвать и ее.

— Она думает сердцем, а сейчас нужна голова, — Ната прислонилась спиной к дверям. — И вообще, это ты принимаешь решения… Кстати — Док, похоже, специально направил их к нам — как считаешь?

Я задумался. Принять Салли, Бена, и мальчика — значит, в принципе слегка усилить наш лагерь. В случае необходимости, легче устроить охоту, возвести какие-либо постройки, наконец — отразить и нападение возможного врага… Но и наши запасы пришлось бы делить на всех — не могли же мы скрывать от них то, что удалось нам вынести из подвала и тайника?

— Вместе все же легче.

— Я тоже так думаю… Пусть остаются?

— Да. Построим еще один дом, рядом. Я полагаю, обузой они нам не станут.

Мы вернулись в дом. Бен, прислонившись к бревнам, прикрыл глаза и отдыхал, со свистом втягивая воздух. Салли оживленно болтала о чем-то с Элиной. Девушка, увидев нас, встала со скамьи и, сделав шаг мне навстречу, поцеловала меня в губы.