Тени внизу перестали шевелиться, одна за другой пропадая в кустах. Ната, вновь поцеловав Лину, обратилась ко мне:

— Ушли?

Я молча кивнул, знаком подав сигнал помалкивать, устроился поудобнее и закрыл глаза — усталость давала о себе знать. Если мы хотим вернуться домой, то надо хоть остаток ночи провести спокойно, сберегая силы для предстоящего перехода. Скоро девушки тоже затихли. Элина так и уснула, успокоившись на моих коленях, а Ната — на плече. В лесу воцарилась полнейшая тишина.

Утром я едва смог расправить затекшие от долгого сидения ноги. От случайного прикосновения к распухшему плечу я чуть не взвыл, а Элина, принявшая мое перекошенное от боли лицо, на свой счет, от испуга дернулась и слетела со ствола, едва успев повиснуть на нижних ветках. И только сразу все понявшая Ната, среагировала должным образом — она ухватилась за волосы и за руку девушки и буквально втащила ее обратно.

— Ты что, с ума сошла? Сиди!

— Больно… — у той брызнули слезы из глаз. Ната отпустила ее, и Элина стала поправлять волосы.

— Сможешь спуститься?

— Постараюсь… Как Угара опускать будем?

Пес, словно понимая, о чем идет речь, вытянулся на ветке подобно громадной кошке и явно не желал сам предпринимать никаких действий.

— Мда… Собаки для лазанья по веткам все же не предназначены.

— А вдруг, теперь он и это может?

Я с сомнением посмотрел на ждущего от нас, каких-либо, действий пса.

— Пока был маловат — по стенам взбирался, не хуже кошки. А вот с этими размерами… Вряд ли. Готовь веревки — будем повторять вчерашнее, с точностью, до наоборот.

Помогая друг другу возгласами, мы, кое-как, спустили на землю Угара, и тот, освободившись от пут, сразу заковылял в кусты.

— Соберитесь.

Мы поправили нашу поклажу, проверили все тесемки и узлы на одежде. Я взялся здоровой рукой за копье, захваченное с поля битвы, а Ната подняла с травы мой лук и остатки стрел.

— Идем.

— Постойте!

Элина, глядя на нас испуганными глазами, красноречиво показала на холм, с которого мы вчера спустились.

— А как же?..

— Элина… Лина, — я как можно мягче произнес ее имя, делая шаг навстречу. — Мы ничего уже не можем сделать… Все кончено, девочка… Нам нужно уходить.

Ее глаза вновь подернулись влагой. Ната шагнула к ней и утерла их, как старшая сестра сделала бы это младшей…

— Пойдем, Лина. Мы не можем здесь долго оставаться. Эти звери — страшные соперники даже для здорового охотника. А Дар ранен, и Угар тоже. Мой лук сломан. И в прерии еще есть немало зверей, которые будут не против, нами закус… Напасть, одним словом. Ну, ты поняла. В общем, нужно уходить. И быстро!

Она увлекла девушку вперед. Та бросила отчаянный, последний взгляд в сторону холма и, поникнув, тоже зашагала вслед скрывающейся за поворотом Наты. Из-за деревьев вышел Угар. Он дошел до Элины — пес передвигался с трудом, но уже не полз, а только хромал — и ткнулся мордой в руку девушки. Та, без звука, опустилась на колени…

— Что это?

Я подошел к Элине. Она протянула мне окровавленный платок…

— Это мамино… Как он догадался?

— Угар — не простой пес… Пойдем, Лина. Пойдем отсюда. Мы ничего не можем изменить. А тебе еще нужно жить.

— Зачем? Я так устала, все время прятаться и убегать…

Я приподнял ее и обнял. Лина спрятала свое лицо на моей груди, тоскливо шепча:

— Что с нами случилось? Что? За что все это?

— Не надо, солнышко… Не трави себя.

Теперь, при дневном свете, я смог рассмотреть ее как следует. Она была высокого роста, очень тоненькая, казалась, сожми за пояс и ее косточки хрустнут! Впалый живот, возможно, от постоянного недоедания, узкие лопатки, почти мальчишеские бедра и высокая, даже больше чем у Наты, грудь. Изможденное лицо, на котором, несмотря на лишения, явственно читалась небывалая красота, и я даже поразился этому, не поняв вначале, что меня так потрясло… Она была изумительно хороша, и это стало заметно, даже сквозь ее нелепый и рваный наряд. Ну а волосы девушки… Они спадали по ее тонкой и стройной спине вниз, касаясь кончиками бедер, и напоминая собой поток раскаленной лавы — настолько огненными они оказались при солнечном свете! Невольно я погладил их… Элина вздрогнула, не отстранилась, но прикрыла глаза…

На пригорке появилась Ната. Она увидела эту картину и, на миг, замерла. Потом девушка взмахнула луком и, охрипшим вдруг голосом, произнесла:

— Поторопитесь…

Если вчера мы сумели преодолеть подъем, примерно за пару часов, то спуск занял у нас гораздо больше времени, из-за меня и Угара. Элина, несмотря на ее кажущуюся слабость — на это указывала ее чудовищная худоба! — перепрыгивала с камня на камень, с ловкостью горной козочки и ни разу нигде не оступилась. На наш невысказанный вопрос, она кротко ответила:

— Мы жили высоко, за хребтом. Почти все время, после всего… Там только горы и камни.

Мы поняли — Катастрофа застала девушку далеко от цивилизации и, возможно, спасла этим от гибели. Так было практически всюду и везде, по рассказам Совы и Дока. Те, кому повезло спастись в первые дни, находились далеко от города или, по крайней мере, от больших жилых массивов.

На наше счастье, ни один крупный зверь, способный напасть, не пересек нашей обратной дороги. Постепенно мы удалялись от Предгорий, устраивая привалы в более-менее защищенных от перемен погоды, укрытиях. Очередная ночевка застала нас недалеко от подножья скалы, возле которой мы уже ночевали с Натой. Под открытым небом, и с раненым псом, который не мог отбить появление враждебных зверей… или людей. Теперь мы не могли быть уверены в том, что такое невозможно.

Ната развела костер и приготовила горячую воду. Я достал из мешка сушеное мясо, по рецепту Белой Совы, и бросил его в большую миску. На ходу мы ели одни лепешки и только сейчас решили поесть, как следует. Элина, редко вступавшая в разговор на протяжении всего дня, недоверчиво принюхалась к исходившему от миски запаху.

— Что это? Неужели, суп?

Вместо ответа, Ната, без слов, протянула ей свою чашку с горячим варевом. Элина, обжигаясь и давясь, почти сразу выпила все до последней капли, и тут же, устыдившись своих эмоций, потупила взор. Я вздохнул — картина, когда Ната, такая же изголодавшая и потерявшая всякую надежду, вылизывала консервную банку, живо возникла у меня перед глазами… Ната, видимо, подумала о том же, и у нее предательски заблестели ресницы! Она подсела к Лине.

— Ничего. Все нормально. Теперь ты не будешь ложиться спать голодной… Хочешь еще?

— Да!

— Нельзя! — я был вынужден вмешаться. — На сегодня хватит. От этой пищи у нее заболит живот, а то и хуже… Ты, когда последний раз ела досыта?

— Давно… Не помню.

Ната покачала головой:

— Бедняжка! Ложись под одеяло, поближе к Угару. Он теплый, греет как печка. Ночью уже не так холодно, как раньше, так что мы привыкли спать прямо на земле.

— А вы?

— Мы ляжем вместе. У Дара, в мешке, большое одеяло, нам подарил его наш друг. Мы встретили его в прибрежных холмах, рядом с речкой, где он отбивался от волков…

— Речки?

— Ну да. А ты не знала, что внизу, в долине, протекает река? Она ведь начинается как раз там, где ты находилась всю зиму. Или вы ее не видели?

Элина устало пожала плечами.

— Не помню… Были, какие-то ручьи, из которых мы брали воду, а реки — вроде, нет. Все смешалось перед глазами.

Мы поняли — девушка настолько измотана скитаниями, выпавшими на ее долю, что воспринимала все окружающее, чисто механически. Мы надеялись, что она отойдет от всего, и тогда мы узнаем, каким образом судьба забросила ее в эти места, и как получилось, что они оказались жертвами банды насильников и убийц!

— Она уснула… Нам еще так далеко идти, Дар.

— К чему ты?

— Ты все еще хочешь привести ее к нам?

— До становища Совы, или к поселку — куда ближе, отсюда семь-восемь дней. Это при наших прежних темпах. И придется пересекать часть прерий и лес. Но так быстро мы идти уже не сможем. До нас — намного больше, но дорога вдоль берега безопаснее. Я чувствую себя уже прилично. Угар, вроде как, тоже расходился. Надо еще раз смазать раны мазью, которую нам дал Док. К утру, надеюсь, станет еще лучше.