— Что ты решил?

Я посмотрел на высоко висящие в небе облака, сквозь которые пробивалось яркое мерцание Луны…

— Ты против?

Ната прилегла на бок, подперев голову рукой:

— Догадываюсь… Хочешь привести к нам в дом еще одну женщину? Значит, ты тоже такой, как Сова?

— Мы можем отвести ее в поселок… К остальным. Но кому она там нужна? Там каждый, сам за себя.

— Жалеешь… И на меня косишься — я ведь вижу.

— А ты не ревнуй. Глупо, в самом деле…

— Ты упрекаешь меня в этом?

Я привлек ее к себе.

— Нет. Наверное, я бы тоже ревновал. Но… Как поступить тогда? Оставить ее там, в поселке?

Ната отвернулась и глухо буркнула:

— Нет. Ей там… Не знаю. Я думаю, что ты хочешь сделать ее еще одной женой, как наш общий друг, сделал это с Зорькой. Или я не права?

— Тебя не заносит, случаем? Я даже не думал об этом. Мне показалось, что Дина и Зорька вполне мирно уживаются друг с другом. Да и молодая жена Совы вовсе не в новое время стала таковой… Так что, это их жизнь. А что до меня… Пусть поживет у нас, пока не привыкнет. Потом посмотрим. Отойдет от всего, увидит людей, ну и… Ты согласна?

Ната легла на спину и прикрыла глаза:

— Как тихо… Даже трава не шевелится. В такую ночь хочется чего-то, необычайного. Сейчас все стало необычайным… Звери, растения, люди… То, что я видела только в кино или читала в книгах, стало таким реальным, что мне порой, кажется, что я сплю. Сплю, и не могу проснуться. Не так уж давно мне очень хотелось убивать, Дар. Очень! Так хотелось, что… Мои клиенты это чувствовали и старались побыстрее от меня отделаться. И вот, это произошло. Я убила человека… А потом еще одного. И не жалею об этом. У меня не дрогнула рука, не остановилось сердце. Я убила — и все. Сова спит сразу с двумя — и это нормально. И никто не говорит ему, что он не прав и так нельзя делать. Ты спустился с отвесной стены, на которую даже страшно посмотреть, и только ради того, чтобы найти людей! А нашел — меня. Я сидела в своем закутке, тихонько, как мышка, питалась отбросами, понемногу умирала и только ждала, и твердила себе, что это все неправда. Прилетали Вороны, громадные, зловещие… А я пряталась от них, не понимая, как эти птицы стали вдруг такими большими. Тот зверь, или человек… Бывший… Напал на нас, и ты впервые вступился за меня — и, наверное, убил бы его, если бы это не сделали собаки. А потом, практически с одним ножом и топором, бросился защищать меня, от страшного Бурого — а мог просто убежать. Ему бы меня хватило… Но ты остался! И тогда, я, ложившаяся под такое количество мужчин, что, знай ты, сколько их было — не стал бы и смотреть в мою сторону! Так вот… Смогла преодолеть в себе это, и прийти в твою постель — о чем не жалею! Весь мир перевернулся вверх ногами, превратив все в дикий мираж. И, все-таки, это явь, хочется мне этого или нет. И то, что мы нашли эту девушку — тоже. Я точно знаю — она будет твоей… Так же, как и я. Это судьба…

— Ната…

— Молчи, родной мой, молчи. Не спорь со мной. Ты сам меня назвал мудрой… А я не мудрая, видишь, как сорвалась на нее ни за что. Просто, бабское взыграло… И не подумала о том, что она, только что, благодаря тебе — опять тебе! — уцелела от верной смерти. В эту ночь не надо громко говорить, слишком далеко все слышно в прериях, как любит выражаться наш друг, Сова. Пусть хищники спят в своих берлогах, подальше отсюда — мой муж ранен и не может, как прежде, встретить врага во всеоружии. А его слабая и маленькая жена, не в состоянии защитить сразу всех. Знай! — она повернула ко мне свое лицо. — Я буду любить тебя, несмотря ни на что. Даже, если ты ляжешь с ней в нашу постель, что произойдет, кажется мне, достаточно быстро… Я это чувствую, так, как ты чувствуешь приближение опасности. И это очень… Нет, вру… Просто, немного обидно. Но я тут не могу, что либо, изменить. Рано или поздно — мы придем в долину, насовсем. А женщин здесь втрое, вчетверо больше, чем мужчин. И, какая-нибудь, из них, захочет тебя забрать у меня. А я… Я не знаю — имею ли я право быть для тебя одной — после того, как сама принадлежала многим? Пусть так и будет. Может быть, она мне понравится больше, чем те женщины из поселка. И ты прав — ей некуда идти, и ее никто не ждет там…

Я промолчал, укладываясь рядом с ней на шкуру, подаренную мне Совой. Можно было оправдываться перед Натой, можно обещать… Зачем? Она, прекрасно разбиравшая в людях, могла предвидеть многое, наученная горьким опытом своего изувеченного детства… Я хотел только, чтобы появление в нашем доме еще одной женщины, не превратило его в арену междоусобной войны между ними. Но, зная характер своей подруги, почему-то был уверен, что подобного не произойдет никогда… Хотя бы потому, что Ната, оказалась более провидицей, чем я сам…

Глядя на спящую Элину, притулившуюся к могучему Угару, я понимал — спокойной жизни в подвале снова пришел конец. Хочу я того или нет — грядут изменения, которые во многом перевернут наш устоявшийся быт, либо девушка должна остаться не с нами, а в поселке. Но мне вовсе не хотелось туда ее отводить, тем более, что вести, в общем-то, было и не к кому… Кучка вечно голодных, изможденных и озлобленных на все и вся людей, с трудом, воспринимающая себе подобных — мы уже имели возможность убедиться в этом на своем примере. А у нас всегда был надежный тыл — подвал, который мог еще долгое время обеспечить всем необходимым. У нее же не было ничего и никого, кто мог бы ее защитить! Я представил себе печальные глаза Томы и сразу сжал кулаки… Попади Элина туда — Белоголовый и его дружки, практически безнаказанно пристающие ко всем женщинам поселка, не оставили бы в покое это юное существо! Нет, допустить этого я не мог.

Я еще не признавался себе, но уже знал, что ревную ее к тому, что может произойди там, среди глумливых улыбок и равнодушии остальных… И не хочу этого.

Мне не спалось. Ната, почти спокойно — как мне показалось — напомнила о том, что прикончила двоих из этой стаи… Впервые. Но ведь я сам — тоже, убивал… И тоже — впервые… Впервые в жизни я убил человека. И не одного, а сразу нескольких. Это совсем не одно и тоже, что охота на зверя. Там, действительно, была именно охота. А здесь — убийство. И мне, до того времени и не помышлявшему о подобном, было очень и очень не по себе… Ната пошевелилась у меня на плече, я поправил голову девушки. Она что-то пробормотала во сне и опять затихла. Ната, испытавшая со мной столько всего, за такой короткий отрезок времени, не могла не понять — более того, прямо заявила мне о том, что будет далее. Я мог не соглашаться с ней, мог убеждать, что это не так, но внутри, в глубине своего мужского «Я», знал, что она права…

Обратная дорога обошлась без каких-либо происшествий. Никто не пытался преследовать или нападать, даже в таком потрепанном виде мы не являлись легкой добычей, и все встречные стаи обходили нас стороной. Мое плечо еще ныло, но мази Дока, и, ранее полученный порошок Дины, творили чудеса. Если бы не необходимость нести груз, бросить который мы не могли, оно зажило еще быстрее. Но я не соглашался отдать его Нате — кто-то должен быть всегда наготове, чтобы встретить врага смертоносной стрелой или нашим последним дротиком. Теперь нам помогала Элина — девушка оказалась на удивление сильной и выносливой. Впрочем, иначе и быть не могло — последние месяцы, проведенные в борьбе за выживание, в условиях сурового, горного климата и постоянных опасностей, не могли не закалить ее. Она лишь производила впечатление хрупкой, на самом деле, оказалась волевой и стойкой и мало в чем уступала Нате… В будущем, это могло привести к осложнениям, но пока — только помогало.

Мы шли вдоль берега Синей, не торопясь, давая возможность мне и Угару окончательно залечить раны. Спешка могла плохо кончиться. Постепенно, я вновь втянулся в походный ритм и на пару с Натой — Элину мы оставляли возле вещей — предпринял несколько удачных вылазок в степь. Мы приносили убитых кролов и джейров — странных животных, внешне сильно напоминающих бывших джейранов. Мясная пища, уверенность в своих силах — наша компания довольно быстро пришла в себя и, к моменту вхождения в узкий проход, между рекой и скалами, уже полностью оправилась от выпавших на общую долю невзгод. А когда мы подошли к границе бывшего города вплотную, Элина, увидев, как перед нами вырастают громадные холмы, из занесенных пеплом зданий, охнула…