— И шарахнула по Земле?

— Нет… — доктор улыбнулся краешками губ, бросив взгляд на Стопаря. — Вряд ли. Но пройти, в куда более опасной близости от планеты — да. Сама вероятность такого ничтожно мала. Дело не в том, что так редки сами выбросы на Солнце, а в том, чтобы это совпало с появлением кометы, да еще произошло с такой силой, что бы крайняя точка протуберанца дотянулась до ядра. То есть, теоретически подразумевается все на свете, но практически такая возможность сводилась к нулю. Но даже и в этом, сказочном, казалось бы, совпадении, никаких особо губительных последствий для планеты произойти не могло. Ну, стали бы мы все свидетелями небывало яркого свечения в верхних слоях атмосферы, чуть более сильными, предположительно, могли стать приливные волны… То есть, газовое облако, сопровождающее комету, коснулось бы нас немного более активней, чем всегда.

Мы с Натой переглянулись — то, о чем говорил Доктор, пока еще ничего не объясняло.

— Но имелась и другая версия, — рассказчик перевел дух, отпив из услужливо протянутой фляги. — Была. Просчитав на компьютерах все вероятностные данные, сравнили их с данными геологической истории Земли и пришли к выводу — один раз, в сто, сто пятьдесят миллионов лет, комета могла уклониться настолько, что пролетела гораздо ближе просчитанного расстояния. И вот тогда последствия уже могли оказаться совершенно иные

— И какие же? — Вырвалось у нетерпеливого Стопаря.

— Точно не могу сказать. Только предположение. Считается, что любая комета имеет очень сложную структуру, в ее шлейфе всегда присутствуют тысячи различных частиц, способных в момент встречи с протуберанцем раскрыть себя с самой неожиданной стороны. Ну… это вроде как мгновенного выброса совершенно неизвестной нам энергии, излучения… Или же — стать детонатором для спуска воистину планетарной катастрофы. Наша родная Земля — да будет всем известно! — имеет привычку довольно часто менять полюса и расположение континентов. В масштабах истории — человеку этого заметить невозможно. А если вдруг и сподобится — рассказать уже не сможет. По понятным причинам. Короче, комета могла сотворить со всеми нами плохую шутку… И некоторые ученые находили свидетельства о том, что подобное действительно, бывало. Что-то случалось с климатом, с самой атмосферой, в общем, изменялось все. И изменялось настолько быстро, что прежние постулаты, о постепенной эволюции видов, кое-кем стали подвергаться сомнению… В частности, я читал статьи, полагающие, что многое на земле происходило не так, как было принято считать ранее — то есть намного быстрее! Не за периоды и эпохи, а чуть ли не за годы, если не месяцы. Но теория эта спорная и пока не подтвержденная… хотя к нам она имеет самое непосредственное отношение. Повторяю, вероятное сближение, произошло именно тогда, когда на земле стремительно исчезли динозавры, и так же стремительно стал развиваться другой, более угнетенный вид — млекопитающие. Кстати, что тогда, что сейчас, выжили не самые сильные, а наиболее приспособленные… Иначе говоря, мы с вами.

— Стало быть, комета?

Док пожал плечами:

— Только домыслы. Но установлено, что комета Эр-Бойля, была тогда поблизости… Я это к тому, что она подлетала к земле и сейчас. И солнечная активность, тоже, как раз была на высоте. Вот и вся моя версия…

— Выходит, — задумчиво вставил Сова. — Теперь мы повторяем судьбу ящеров?

Доктор поморщился:

— Пока еще ничего не выходит. Но то, что так быстро и непостижимо появляются новые формы жизни — это говорит о многом!

— Ну, тогда, самыми приспособленными должны были оказаться насекомые! — я вставил реплику, но Доктор отмел ее походя:

— Самыми приспособленными оказались, как ни странно, мы. Те, у кого есть разум. Ни одному ящеру не могло прийти в голову разжечь костер и обогреться в ледниковый период. Не забывайте — все произошло в начале зимы, а в это время все насекомые находятся либо в спячке под землей, либо в виде куколок, которые еще только должны появиться на свет весной. И, если в результате, какого либо, излучения все остальные стали видоизменяться, то они просто под него не попали!

— Это еще как сказать, — проворчал кто-то. — Не все звери могли оказаться под твоими лучами. И люди, кстати, в основном остались прежними…

— Где ты был, когда все произошло? — Док не сдавался. — И где были все другие? Каждый говорил, что попал кто в яму, кто в подпол, кто перевернулся, вместе с машиной и его накрыло земляным валом… Или — еще что-то. Но никто не помнит того, чтобы оказался под прямым воздействием свечения — разве не так? А вот Клешня утверждал, что он почти все время провел на поверхности, и вы видели, что произошло с его руками! Но, все это, — он внезапно успокоился. — Конечно, если увязывать свечение с этими изменениями.

— Да только другого объяснения как-то не находится… — вставила Ната. Стопарь вытащил откуда-то, из-за пазухи, курительную трубку, и над нашими головами поплыли клубы ароматного дыма. Сова, глядя на него, вновь достал свою и, затянувшись, передал ее мне. Я уже давно бросил курить, но, видя по глазам индейца, что это не просто знак дружеского расположения, несколько раз затянулся и передал ее Доку. Тот благодарно принял трубку их моих рук и, выпустив пару раз клубы дыма, резко отличающегося от дыма Стопаря, вновь заговорил:

— Сейчас трудно что-либо утверждать. Я как-то подсчитал — на территории, равной примерно всей прежней области, осталось в живых не больше двух тысяч человек. Сова ходил повсюду — индеец согласно кивнул — во все стороны, людей осталось немного… Какой у тебя странный табак?

— А Белая Сова не говорил, что это табак, — лаконично ответил индеец. Он принял из рук Дока свою трубку и убрал ее за пояс.

— Почему нас осталось так мало? — вырвалось опять у Стопаря. — Ведь не мор же?

— Откуда ты знаешь? — возразил Доктор. — Может, и мор. Да и без мора… Ведь как все было? Внезапная головная боль, на несколько секунд все словно отключилось — а значит каждый, кто имел хоть какое-то отношение к транспорту, или иным технически важным службам, потерял на время управление. Исход — практически все вышло из-под контроля. Последствия многие из нас испытали на себе… На второе — подземная волна. Мы помним, по-разному, но, самое малое, кто как утверждает — она достигала в высоту до десяти, а то и двадцати метров! А теперь представь — ни одно здание не может выдержать такого, ни один мост, ни одно сооружение, возведенное человеческими руками! Это значит, ранее сдерживаемая вода из водохранилищ, снося все на своем пути, ринулась вниз! Все резервуары с горючим, с газом, с бог его знает, чем, взорвались! Помните, какие полыхали пожары? Кстати — если уж говорить о ракетах! — они не могли взорваться сами по себе? От детонации?

— Нн. ну, это вв. вряд ли… — протянул до сих пор молчавший Трясоголов и испуганно покосился на Белого. Череп негромко добавил:

— Там само собой взорваться не должно было… Только, если, специально что сделать…

— Хорошо, я не специалист. Спорить не буду. Конечно, скорее всего, так и есть…на наше счастье. Только теперь они там хранятся, сами по себе, и что внутри происходит — одному небу известно. И сколько они так смогут пролежать? А как повлияло на их электронные мозги все случившееся? И, к слову, не Сова ли нам рассказывал, да и многие сами видели — про непонятное свечение от которого слепли глаза? Эта волна вызвала многочисленные землетрясения. Это и три и четыре сразу…. Если брать в планетарном масштабе — должны проснуться вулканы — пять. Холод еще не забыли? Шесть. Пусть, повезло в первые дни многим… Я, конечно, не имею в виду тех, кто оказался в ловушке, под названием город. Там все могло происходить гораздо страшнее… Но это вы у Дара расспросите! А потом? Раны, голод, возможные инфекции… Помощи нет ни откуда. Вот и остались только те, кто смог выжить, просто чудом. Каждый из нас, по меньшей мере, два-три дня отлеживался или вообще находился под землей, или бог знает где, а потом ему посчастливилось выбраться, да еще и найти, что засунуть в рот. А когда выбрался — на расстоянии более чем двадцать шагов, ни черта ни видно! Я не удивлюсь, если, когда-нибудь, нам станет известно, что земля вообще переменила свой облик и часть суши стала морским дном или наоборот. А воздушная волна, какая? Да ничего живого остаться не должно было в принципе! Так что нас — не столько мало, сколько много…