… В какой-то момент исчезло ощущение реальности. Пропали все посторонние звуки — треск догорающих дров в очаге, скрип рассохшихся досок стеллажей. Остались только мы… Я едва сдерживался — и все же желал добиться того, чтобы девушка сама захотела моих прикосновений! Сама! Отстранившись, на несколько мгновений замер, не совершая никаких движений. Не открывая глаз, она потянулась вверх — и слегка приподняла ноги, согнув их в коленях. Да, она хотела меня! Хотела! Я вновь прильнул лицом к лобку, облегчив ее устремления и давая возможность полностью расслабиться. Ната, разметавшись по постели, громко и часто задышала, с ее губ срывались стоны и вскрики, она хватала меня за голову и крепко прижимала к своему лону. Я подсунул ладони под ее ягодицы и с силой стал притягивать ее к себе, проникая языком как можно дальше во влажное, уже истекающее соком отверстие. В этом было что-то невозможное… Каждая клеточка ее тела стремилась к моим ласкам, на каждое движение она подавалась сама, казалось, даже ее половые губы обхватывают мой язык, не давая ему выйти наружу. Она изгибалась, стонала, в конце концов, заплакала — но я не отпускал ее, желая полностью обессилить девушку, и, сам испытывая от этого страшное возбуждение. Очень скоро Ната громко, в полный голос вскрикнула и резко дернулась, потом еще и еще… Я отстранился, предоставив ей возможность отдышаться и прийти в себя. По щекам девушки текли крупные слезы, губы вздрагивали, а глаза… В них было что-то такое, что я сам ощутил подступивший к горлу комок…

Ната, заметив, что происходит, приподнялась и привлекла меня к себе, заставив опуститься на ее хрупкое тело. Я опустил лицо к плечу девочки, ощущая губами, как пульсирует жилка на шее… Она вздохнула и приложила мою ладонь на свою грудь…

— Ты… Ты! Милый, мой…

Я замер. Еще никогда девушка не обращалась ко мне так, никогда я не слышал такого тепла и такой нежности…

— Милый… Ты не ослышался! Милый!

Она прошептала снова, повернув ко мне свою головку. В глазах блестели слезы. Я, не сдержавшись, потянулся к ним губами. Ната сама подставила лицо для поцелуя, и, позволив себя поцеловать, прильнула губами к моим. Я испытал легкое головокружение. Поцелуй девушки был настолько приятен, настолько сладок, что меня охватила истома… Она целовала и целовала меня, и я вконец потерял границы реальности блаженства. Ната тихо произнесла:

— Милый мой… Так со мной еще не было… Никогда. Мне не верится, что это возможно…

— Только скажи — я сделаю так еще…

— Нет, я тогда сойду с ума… Так хорошо не должно быть много.

— Тебе всегда будет хорошо.

— Я знаю. Теперь я знаю… И верю.

Она положила голову мне на грудь.

— Я не ожидала. Совсем не ожидала — этого… Ты… Не такой, как все. И я не знаю, как быть. Чувствую себя рядом с тобой, то, маленькой девочкой, то женщиной, и все это — одновременно. Когда ты носишь меня на руках, я будто ребенок… все та же школьница, и будто ничего нет, и не было! А когда смотришь — кажется, что меня снова покупают… Но, даже сейчас — ты ведешь себя так, будто я все еще девственница! Готовишь, словно… первый раз. Дар, как это… Мне не передать словами! Так не бывает!

— Наточка…

Она прижалась к груди.

— Молчи, родной мой! Молчи! Не нужно слов! Теперь я знаю. Я перестала тебя бояться… Нет, не тебя! А… этого. Совсем перестала! И…

Она, вдруг умолкнув, потянулась ко мне. Я обнял девушку, отчего ее грудь крепок прижалась к моей. Словно в тумане, я гладил ее по спине, проводил руками по таким манящим меня ягодицам, целовал… Ната вела себя совсем не так, как вели себя те женщины, с которыми мне приходилось встречаться за свою жизнь — она не отдавалась моим ласкам — она искала их! Ее губы блуждали по моему телу, полностью перейдя ту грань, которую она сама себе когда-то установила. Маленькие ладошки гладили мою кожу и голову, всем своим существом она давала понять, как ей хорошо и как она хочет, эту сладость передать мне… Ната прервала свои ласки и, приподнявшись, неожиданно и ловко уселась на меня верхом. Ее колени плотно обхватили мои бока, а животом я почувствовал влажное и горячее место, которым она плотно прижалась ко мне.

— Ты… Почему ты так поступил? — она слегка смешалась. — Разве так можно? Ласкать так, как ты… я только лишь слышала, что мужчины так могут, но не верила. Я не видела таких мужчин, что были на это способны.

Я покачал головой:

— Наточка… Я… я не знаю, пока не могу говорить тебе, что… Мне столько лет, что я уже не рискую произносить этих слов. И все же, это очень близко…

— Дар, не нужно…

— А в любимом человеке нравится все. Я не стал бы делать так с любой… женщиной. Для этого надо желать, желать не только телом, но душой… слиться с ней в минуты ее блаженства и испытывать его самому, только оттого, что можешь причинить радость!

У Наты опять дрогнули губы…

— Так не бывает. Это сказка…

— Это правда.

— Тогда, это самая невероятная правда, какую я от тебя слышала… и, я верю.

Она опустилась на меня и, пряча глаза, тихо спросила:

— А ты? Тебе было хорошо?

— Это не то слово. Меня это переполняет, я сам начинаю себя чувствовать на твоем месте. Ты понимаешь?

— Нет. Не могу так. Не знаю… Я с этим… никогда не встречалась. Ты ведь не знаешь, как это было — у нас! Я видела, как наших девушек заставляли так делать друг с другом, для потехи… клиентов. А если устраивали «субботник» — мы все были обязаны прийти, иначе могли убить. Не спрашивай… ты сам знаешь, кто. Это не люди. Нелюди… Они смотрели, пили, смеялись… уводили в комнаты, потом менялись… и всегда нас били после такой ночи. Некоторых девочек увозили в больницу… две не вернулись. А эти…

— Тебя заставляли?

— Меня… — Ната горько улыбнулась. — Я же, как мышонок… Слишком мала ростом для подобных представлений. Мужчинам не нравятся, такие тощие… И что ты во мне нашел? Меня просто продавали. Одному или нескольким на час, два или ночь. Всегда разным, всегда злым! Но… тебе это противно слышать?

У Наты часто замигали ресницы. Я попытался было привстать, но она с неожиданной силой придавила меня к постели.

— Дар, от этого не уйти, не спрятаться. Это всегда будет со мной!

— Но никогда оно не встанет между нами!

Я привлек заплакавшую девушку к себе. Сквозь рыдания вырывалось бессвязно:

— Ты…ты! За что? 3а что меня, так? Ведь я еще совсем, совсем ничего не знаю, я еще совсем девчонка… А они… Мне всего пятнадцать, а я словно жизнь прожила! За что? Господи… Дар, милый, ласковый мой, обними меня, крепче, не выпускай!

Слезы предательски навернулись на мои глаза. На миг исчезло желание обладать этим доступным, влекущим телом, и вместо него появилось стремление защитить, оберечь его от всех невзгод, от всего окружающего нас ужаса… Я гладил Нату, целовал и убирал солоноватые капли со щек…

Она затихла, справившись с собой, умиротворенно устроившись на моей груди. Вся она, полностью лежа на мне, являла собой тоненькую и стройную красоту, каким-то чудом явившуюся мне в дни небывалых испытаний. Ее лобок прижался к низу моего живота, задел напрягшийся член, и у меня вновь сперло дыхание — я хотел ее, хотел всем своим существом, и никто на свете не мог меня за это осудить! Ната, желанная до безумия, мгновенно почувствовала мое состояние. Она легко соскользнула с меня и легла рядом на спину. Ее рука настойчиво потянула меня за собой:

— Иди ко мне… Забудь обо всем! Желанный мой, родной мой, единственный! Теперь я смогу!

…А я больше не мог! Вбирая губами ее груди, касаясь впалого живота, милого и улыбающегося мне лица, я встал перед ней на колени…

— Возьми меня… Я все теперь могу! Желанный…

Она протянула ко мне руки. Я утонул в ее глазах, счастливых и сумасшедших одновременно. Ната направила меня в себя, издав сладостный вздох, и я, из последних сил пытаясь сдержаться, проник в нее, ощущая, как огненная лава уже рвется наружу. Едва я ощутил себя в ней — так долго хранимое мной желание выплеснулось, от чего у меня на какое-то время помутилось в голове… Но Ната не отпустила меня после этого. Напротив, она прижалась ко мне всем телом, обвила руками и ногами, не давая двигаться и лишив возможности сопротивляться.