— Я ведь говорила — ты рожден для такой жизни. А мне и в голову не могло прийти… иголка, вместо компаса.

— Так это не я.

— Ну да, не ты. Но ты — вспомнил. А я, хоть и слышала о таком — нет. Я огонь на острове только на пожарищах добывала, да несколько коробок со спичками сумела отыскать. А ты, еще на самой первой стоянке, пока мы выходили к стене, разжег его, как само собой разумеющееся!

— И что с того? В чем чудо?

Ната указала на мой пояс, где я хранил неизменные предметы:

— В этом. Обломок напильника и кремень. А еще трут в мешочке. Я сто раз читала, как нужно огонь из искр добывать, но понятия не имела, что для этого требуется не два камня, а один, а второй — железка. Ты вот, знаешь, и пользуешься, словно с этим вырос. Потому и говорю — это твой мир, ты для него рожден!

Я неопределенно кивнул — ладно… Все восторги Наты по подобным поводам истекали лишь из одного — был только один человек, который мог ей их показать. И я вовсе не думал, что соответствующие знания и опыт не присущи, кому либо, еще. Скорее — наоборот. И то, что каким-то чудом именно мне повезло, не показатель подобной удачи в будущем. Если люди на этой земле есть — а я полагал, что есть! — среди них обязательно найдутся и более подготовленные.

— Пошли за перьями.

… Ната приподняла его и поставила кончиком на землю. Я присвистнул — высота пера достигала половины ее роста. Учитывая его размер, сам «журавль» мог оказаться этак с автомобиль…

— Птеродактиль, мать его… Мало нам было Воронов.

— Они, вроде как, не хищные? — Ната тоже поежилась…

— Ага. Не считая того, кто нам эти перышки пожаловал. Он-то, уж точно — хищник. Все, бери второе и назад. Повешу над изголовьем, вместо опахала.

— А махать, кто будет?

— Не догадываешься?

Мы вновь стали дурачится, пытаясь ударить друг друга этими перьями — и доигрались до того, что Ната основательно приложила мне по физиономии… Перо оказалось достаточно крепким, оставив красноречивый след на лице. После этого игра прекратилась, и мы направились домой.

Вечером, взволнованные событием, обсуждали возможные маршруты — Ната предложила сходить к Провалу, посмотреть на изменения, которые могли произойти с момента последнего посещения. Я, не особо споря, согласился. Край болота все ближе и ближе подступал к Провалу, и это могло закончиться грандиозным обвалом, а также — самым высоким в истории мира, водопадом. И пропустить такое зрелище мы не собирались. С другой стороны, из зрителей там очень легко стать участниками шоу… со всеми печальными последствиями. Но, уставшие от однообразия ближайших развалин, мы решили рискнуть.

Вышли утром, едва рассвело. В самом деле, отличие дня от ночи уже стало гораздо более заметно, чем это происходило раньше. И пусть, землю не освещали солнечные лучи, но кое-какой свет проникал сквозь пелену облаков. Собственно, и сами облака уже не нависали так низко над землей, и мы, уже почти не встречали тех прежних «щупалец», которые в первые дни, после Катастрофы так пугали своей похожестью на гигантскую медузу. Дорога, не раз пройденная и хорошо изученная, вела мимо нескольких озер, остатков разрушенного банка, где вначале я, а потом и Ната устроили пожар, а также продольной стены, чудом сохранившейся во время всех последующих трясок. Раньше я мало обращал внимания на нее — глаза были прикованы к частым ямам и щелям, куда так легко попасть, если вести себя словно на увеселительной прогулке. Но сейчас, когда впереди шествовал Угар, я мог более подробно рассмотреть руины.

— Вагон…

Ната остановилась и указала рукой по направлению к стене.

— Где?

— Ты же сам туда смотришь? Вон… правее столба. Видишь?

— Вроде… Да, вагон. Не помню, что тут вокзал. Может, забросило случайно?

Мы решили отклониться с маршрута. Любой из предметов прошлого мог пригодиться — и даже в этом, грузовом вагоне, могло найтись что либо, стоящее.

— Осторожнее. — Ната тревожно смотрела, как я пытаюсь сбить дверцу, напрочь заклиненную и не позволявшую проникнуть внутрь. — Лучше обойди… Вдруг, там есть дыра?

Выругав себя за очевидность, я обошел вагон, как предложила девушка — и в самом деле, не стоило ломится напролом, когда существовал вполне приличный лаз сбоку.

— Что там?

Я разочарованно поднес к лицу один из груды камней, которыми щедро был устлан пол состава.

— А пес его знает. Руда, вроде как. Хотя… Ната, это же уголь!

— Уголь? — В ее голосе не прозвучало понимания ценности нашей находки.

— Да, уголь! Ты что, это ведь настоящее сокровище! У нас дрова уже на вес золота, а здесь целые залежи топлива! И какого!

— Ага. — Она взобралась следом и без энтузиазма взяла кусок породы из моих рук. — Уголь, да. Только, что с того? Как ты собираешься его отсюда в подвал переносить?

Вопрос был резонный. Вес камней весьма приличный, на спине таскать — надорвешься. Далеко, как ни крути… Но мне, воодушевленному находкой, не хотелось думать о сложности доставки груза — потом! У нас есть уголь, следовательно, можем встретить любой мороз во всеоружии! А уж дотащить… потом придумаю.

— Эх, тележку бы…

Ната красноречиво покрутила пальцем у виска. В отместку я показал ей язык. Наверное, со стороны это выглядело забавно — заросший щетиной мужик и чумазая девчонка, строят друг другу рожи, находясь посередине искореженного вагона, а тот, в свою очередь, почти в центре еще более изувеченного города. Смешно… И мрачно.

— Шейлок.

— Кто?

— А еще — Гобсек. Ну и скупой рыцарь, если мало.

— Понятно. Хорошо хоть, не мародер. Или ты и им меня считаешь?

Поняв, что перегнула, Ната смутилась.

— Извини…

— Да ладно, что там. Моя привычка тащить все в подвал, стала манией, да? Эх, Ната… Боюсь, нужных нам вещей больше не купить в магазине. Так что я согласен и на Гобсека, и на прочих — лишь бы не испытывать недостатка ни в чем, что поможет нам в будущем. И тележка, между прочим, весьма могла пригодиться…

— Честное слово, извини.

Пожав плечами, я выбрался из вагона наружу. Мы потеряли примерно полчаса, пока я разбирался с содержимым, следовало наверстать это время, если хотим добраться до одного из убежищ, где есть возможность переночевать.

… Ната плелась позади. Я нарочито не спешил завязать разговор — пусть слегка помучается, осознает, что юношеский максимализм и прежние ценности мало подходят к нашему быту. Она с такой радостью осматривала подвал и его богатства, что я даже удивился, почему позже девушка стала постоянно хмуриться, стоило мне высказать заинтересованность в обследовании очередной мусорной кучи. Ладно бы брезгливость…

— Дар, ты сильно обиделся?

— А то.

Она забежала вперед:

— Серьезно?

— Нет. Делать больше нечего. Ты, вот что… не мельтеши перед ногами. Тропа сужается, дальше идти надо осторожно. Вправо-влево вода, сейчас вроде все тиной покрыто, но ногой увязнешь — придется обувь менять.

— Ходил уже?

Я кивнул.

— До меня?

— А я без тебя разве куда хожу? До тебя, разумеется.

Она недоверчиво посмотрела на тропку:

— И запомнил? Ты сколько раз тут был?

— Три. Иногда выбирал другое направление, ближе к озерам. А эта — самая удобная дорожка к северо-западному краю города.

Она вдруг остановилась.

— Дар, ты говоришь, тропа… Где она?

В самом деле, то, что я называл «дорогой», походило на нее так же мало, как наш холм — на пятизвездочный отель. Но это не мешало в нем жить, а все «мои» дороги я помнил, словно вырубил их в памяти на долгие годы.

— Иди за мной. Нога в ногу, как ходят индейцы. Читала ведь? Вот и пробуй, так же…

Мы миновали опасное место. Следом прошел Угар — тому не требовалось предупреждений, пес и сам прекрасно понимал, где не следует носиться, сломя голову. Тем временем, неожиданно быстро стало темнеть. Я вслух удивился — до вечера еще есть время? Ната, несколько обиженная снова отстала — похоже, потеряв интерес ко всему, кроме остановки. Мне это не нравилось — с таким настроением в походы не идут. Как-то забывал, что имею дело не с взрослым, повидавшим жизнь человеком, а всего лишь юной и порой взбалмошной девчонкой… А темнота сгущалась все сильнее — плохой признак!