На четвертый день с низовьев Верхнего Тикича прибыл пароход, притащил на буксире джонки. Станичники уже знали, что нарисованные на его борту иероглифы означают «Красный дракон», хотя судно было выкрашено исключительно белой и черной краской. Кроме того судно украшало пятно копоти, оставшееся после неудачной атаки брандера, на левом борту не осталось ни одного целого иллюминатора.

– Засада наша поработала, прокомментировал данное явление Алекс.

Штурвал и машинный телеграф на ходовом мостике парохода были прикрыты мешками с песком, цинцы запомнили преподанный им урок. Зато джонкам на этот раз досталось куда сильнее. Суда эти пулей, выпущенной из винтовки Гердана нумер вторый, пробивались едва ли не насквозь через оба борта. Потому, раненых и убитых на них было изрядно. Численность подкрепления, на которое рассчитывал цинский командир, заметно уменьшилась. Станичники же, отрывшие по настоянию Алекса окопы для стрельбы из положения лежа, потерь почти не понесли, что сильно их воодушевило. Зато весь привезенный судовым караваном груз почти не пострадал. Рисовый и патронный голод осажденным в ближайшее время не грозил.

Для парохода приготовили самодельную мину. Деревянный бочонок набили порохом, обмазали толстым слоем смолы для водонепроницаемости, сверху приспособили самодельный фитиль. Нашелся даже доброволец, согласившийся повести эту адскую машинку к борту и фитиль подпалить. Шансы на спасение самого подрывника были минимальными, но в этот раз ему повезло, пароход и джонки ушли в низовья Верхнего Тикича сразу после разгрузки, сразу забрав раненых и не дожидаясь темноты.

– Дождемся следующего раза, – принял решение Алекс.

И опять цинцы преподнесли сюрприз – неожиданно выдвинулись большой колонной в направлении станицы.

– Тысячи полторы солдат, около пятисот невооруженных носильщиков, четыре пушки, – доложили дозорные.

– Значит, с учетом потерь, в форте у реки их осталось четыре-пять сотен, – сделал вывод Алекс.

Шли цинцы осторожно, с передовым и боковыми дозорами, сторожились засад станичников. Отойдя от форта верст на десять, они уперлись в первую засеку.

– Пусть разбирают, – не стал им препятствовать Хролов, – через пару верст гать через болото будет, место открытое, там их и встретим.

– Волов им выбейте, – посоветовал войсковому старшине Алекс, – на себе они пушки далеко не утащат.

– Так и сделаем, – утвердил предложение станичник.

В очередной раз цинские рабочие проявили чудеса трудового энтузиазма и организации. Штаб-капитан рассчитывал, что на разбор засеки они потратят весь день, цинцы управились за шесть часов. Колонна их двинулась вперед, только для того, чтобы через полчаса упереться в гать. Открытое, удобное для засады место, вынудило цинский авангард остановиться и выслать вперед разведку. Час спустя разведчики вернулись, не обнаружив оставленных станичниками ловушек, и колонна начала втягиваться на узкую, длинную дорогу из притопленных в болоте бревен.

Гать станичники частично разобрали, но сделали это хитро и на первый взгляд незаметно. Убрав часть древесных стволов из основания гати, поверху сделали легкий настил, способный выдержать нескольких пеших. Под чем-либо более тяжелым, вроде пушки или груженой повозки, он должен был провалиться. Так и произошло. Жертвой стала первая по счету пушка, следовавшей в середине колонны полубатареи.

И сразу же с обеих сторон от гати загремели выстрелы.

– Вон, тот, что мечом машет.

Штаб-капитан Магу и рядовой запаса первой очереди Ивасов занимались ставшим уже привычным делом – отстреливали вражеских командиров. Офицер уже научился выявлять их в строю по приметным шлемам и чуть изогнутым мечам. Запасник же почти всегда поражал цель с первого выстрела. Вот и сейчас он не промахнулся.

В целом же, в первые минуты обстановка для цинцев сложилась критическая. Они не могли маневрировать, не могли выйти из-под огня, даже просто залечь не могли. В одной из орудийных упряжек ранили вола. Обезумевшее от боли животное рванулось вперед не разбирая дороги. Пушка съехала с гати и начала погружаться в болото, утягивая за собой всю упряжку. Ситуацию усугубила возникшая среди рабочих паника. Чтобы ее унять, солдатам пришлось пустить в ход мечи и ружья, без всякой жалости уничтожая зачинщиков.

Казалось, еще немного и победа станичников в этом бою будет полной. Этому помешал командир авангарда цинской колонны. Оценив сложившуюся обстановку, он принял единственно правильное решение – бросил своих солдат в решительную атаку. Цинские солдаты, горевшие жаждой мщения за своих погибших на гати товарищах, атаковали яростно, стремились сойтись накоротке, пустив в ход холодное оружие. Пришлось станичникам отступить, оставив поле боя противнику.

Войсковой старшина поделился с Алексом своими замыслами:

– Пока они тут стоят, я пару сотен в обход болота пошлю, пусть на обратном пути еще одну засеку устроят, да арьергард цинцев заодно пощиплют.

Эту идею штаб-капитан одобрил, напомнив об осторожности и предложив попробовать взять пленного.

– Сейчас нам очень важно знать обстановку внутри цинского лагеря.

– Будет тебе пленный, – раздобрился Хролов, – сказал бы раньше, давно уже притащили.

– Только мне абы какой не пойдет, желательно офицера.

– Тебе как меду, так сразу ложкой. Ладно, постараемся.

Слово свое войсковой старшина сдержал даже раньше, чем ожидалось. Уже к вечеру станичники притащили к Алексу связанного цинца с заткнутым ртом. Пощупав тугие узлы, офицер поинтересовался.

– А чего это вы его так крепко связали?

– Да уж больно шустрый попался, господин штаб-капитан, еще и железкой своей махать удумал.

Отвечавший станичник коснулся своей левой руки, на которой белела свежая повязка.

– А толмач-то есть?

Толмача не нашлось, допрос пришлось отложить до утра. Утром станичники привезли худого чумазого манзу с большим фингалом под левым глазом.

– Ехать не хотел?

– Так точно, господин штаб-капитан! Пришлось вразумить.

Пока станичники готовили цинского офицера к допросу, манза то и дело вздрагивал от его истошных криков. Алекс и сам морщился от вони паленого мяса. Дикий край, варварские обычаи.

– Кажись, цинец готов, господин штаб-капитан.

Допрос превратился в форменное мучение. Нет, цинский офицер к допросу был полностью готов, станичники хорошо над ним поработали. Беда была в том, что манза плохо говорил по руоссийски. К тому же, сам пленник и толмач тоже неважно понимали друг друга. Пришлось из обоих ценную информацию выуживать по крупицам.

– Выходит, господин Люньюшань сейчас находится в лагере у реки?

– Так, – манза часто закивал головой, будто цинский болванчик.

– И вся его свита тоже с ним?

После некоторого обсуждения с пленником, толмач и эту информацию подтвердил.

– Все с ним.

Это означало, с высокой степенью достоверности, что подписанная Лемковым карта сейчас находится там же, а не плывет сейчас в столицу империи Цин, откуда достать ее не будет никакой возможности. Сейчас же она находилась в пределах досягаемости. Оставалось только разгромить превосходящие силы противника, взять форт и не дать возможности цинским чиновникам этот ценный документ уничтожить.

От дипломатических вопросов штаб-капитан перешел к чисто военным.

– Кто командует цинскими войсками?

Как выяснилось, некий господин Сянь Лян. Звание его в цинской армии, если Алекс правильно понял толмача, соответствовало генеральскому. Кроме того, неожиданно выяснились интересные подробности взаимоотношений между командующим и столичным послом.

– Господин Сянь Лян не хотел выходить из форта.

– Не хотел?

– Нет, нет. Он хотел накопить больше сил и припасов. Господин Люньюшань вынудил его начать наступление.

Нет ничего лучше для победы над врагом, чем раздор между командирами во вражеском лагере. Надо было только решить, как этой слабостью воспользоваться.

Тем временем, цинский командующий Сянь Лян совершил еще одну ошибку. На его месте штаб-капитан Магу ночью отошел бы по гати на южную сторону болота, а утром предпринял попытку прорыва обратно в форт. Для цинцев это было самое разумное и безопасное сейчас решение. Господин Сянь Лян решил удержать плацдарм на северной стороне болота, опираясь на поврежденную гать.