— Ты смело говоришь как настоящий воин и верно как истинный мудрец, — произнес всадник и спрыгнул на землю. — Я буду говорить с тобой как с равным.

— Для меня это честь, не скрою.

— Кто ты, воин? Слишком молод, чтобы быть комендантом, да и этот старый крот Бурмистров наверняка не оставит крепость кому-то другому. Выходит, один из его помощников?

— Все верно, младший помощник коменданта Геленджикского укрепления Михаил Гушин. По совместительству выполняю роль коменданта.

— Много слов, но мало в них силы.

— Ты сам спросил, я ответил. С кем имею честь говорить?

— Амир Месут-паша, повелитель земель от Куры до озера Ван на юге и до реки Ешильырмак на западе.

— Приветствую тебя на земле Ростовского княжества, Амир Месут-паша, — спокойно ответил я и слегка кивнул, изображая поклон. Нарочно сделал акцент на том, что это земля наша, чтобы поставить его в неловкое положение. Конечно, ему по большому счету плевать на это, он и так пришел сюда со своей армией для захвата, но все же тон разговора я задал.

— Три сотни лет назад это была земля Османской империи.

— И что теперь? Мы будем вспоминать чьей была эта территория много лет назад? Напомню, что вы сейчас занимаете часть территорий Византии и Ширвана.

— С Ширваном мы договорились, у них нет к нам претензий.

— Сейчас, пока вы сильны. А что будет, когда они наберут силу? Да и Византия, как я понимаю, не смирилась с потерей Босфора, не так ли?

— Это уже не ваши проблемы, — отрезал Амир. Ну да, цепляет за живое. Ладно, развивать тему не буду. Все-таки мы здесь собрались, чтобы договориться, поэтому попробовал сгладить углы.

— Три сотни лет назад было Смутное время, и с тех пор многое изменилось.

— Но не изменилось наше желание получить свою землю обратно. Вы храбро сражались, младший помощник. С обеих сторон пролито много крови, поэтому я хочу положить этому конец. Сдайте крепость.

Он говорил так, словно отдавал приказ, а не выдвигал дипломатическое предложение. Теперь я понял, почему с самого утра османы ни разу не пошли на штурм. Похоже, наше противостояние тоже обернулось им большими потерями.

— С чего бы нам ее сдавать, Амир? — я решил немного поторговаться и набить себе цену, но получилось неважно. Я мог бы обвести вокруг пальца кого-нибудь менее осведомленного, но не этого человека.

— Вам все равно не выстоять, и вы это отлично понимаете. Если вы боитесь за население, оставьте это нам — ни один человек не пострадает, если не поднимет оружие против меня. Обе стороны пролили достаточно крови, и я говорю с вами, как с настоящими воинами, которые не бежали в страхе, а проявили мужество и доблесть в бою. Вы заслуживаете право жить.

Ага, конечно, почему бы не проявить милость когда мы, почитай, около тысячи воинов вывели из строя. Одних только одаренных с десяток полегло, и хоть турки могут нас задавить, они все же предпочитают разойтись миром. Тем более, шансы на это высоки, ведь любая следующая их атака может для нас стать последней. Я прекрасно понимал возможности ребят, которые еще держали оружие в руках.

Желание принять предложение подстегивал еще и тот факт, что сохранять крепость цели не было — нужно просто потянуть время, но вот сдать укрепление просто так мне казалось самым настоящим предательством. В первую очередь перед защитниками. Не получит турок крепость, это я уже решил окончательно, но как сделать так, чтобы они не вошли в нее по нашим трупам?

— Я готов принять ваше предложение при одном условии.

Первый всадник дернулся, но промолчал. Он хорошо помнил, что ему было велено не встревать в разговор. Вместо него заговорил сам Амир.

— Вы уверены, что можете ставить условия?

— Уверен. Вы сами предложили мудрое решение остановить кровопролитие, и меня оно полностью устраивает. Но я хочу обеспечить отступление моих людей. Раненых мы начнем вывозить прямо сейчас.

— Нет, вы уйдете все вместе и как можно скорее, — похоже, Амиру не терпелось быстрее покончить с крепостью. Я чувствовал, что он спешит и пытается это скрыть от меня. Может, не все так безнадежно, и у нас есть шанс?

— В таком случае, я вынужден вам отказать. Раненые нуждаются в уходе, и нам понадобится хотя бы день, чтобы мы могли забрать их с собой.

— Пожертвовав сотней калек, многие из которых уже никогда не смогут взять в руки оружие, вы могли бы спасти сотни жизней, Михаил. Но вы выбрали смерть для всех. Вы ведь понимаете, что вам конец?

— Более чем, но я не из тех, кто будет бросать своих друзей.

— Встретимся на поле боя, Михаил.

Амир кивнул и забрался обратно на коня. Его сопровождающий повторил за ним, и оба умчались обратно. В чем и недостаток нашего положения — мы не можем быстро добраться обратно и начать действовать.

— Ну и дурак ты, ваша светлость, — произнес Иваныч, когда мы возвращались обратно.

— С чего ты решил? — я не обиделся на старика. Мало ли что он себе надумал.

— Ты ведь понимаешь, что мы не удержим крепость? Впрочем, молодые головы, всегда думают иначе. Решил, что на слепом героизме вывезем? Решил без малого три сотни бойцов положить?

— Не знаю что ты там себе надумал, Иваныч, но я умирать не собираюсь.

— Ты это турку скажи, когда он штурмом попрет.

— И скажу! Ты ведь не понимаешь глубину моей задумки. Сдавать крепость — последнее дело. Представляешь, сколько мы погубим тех, кто живет дальше по пути османов? У меня есть задумка, как провернуть, чтобы мы остались в выигрыше, но пока ничего не скажу, чтобы прорицатели не спутали карты. Поживи денек, увидишь.

— Дожить бы, — проворчал Иваныч, когда мы уже почти добирались до крепости, а у нас за спиной зашевелились османы.

Пушки дали первый залп, едва мы успели добраться до окраины крепости.

— Выходит, переговоры прошли неудачно?

Коробов протянул руку, помогая подняться после обстрела.

— Можешь считать, что так. Работаем по заготовленному плану.

Пушки били беспощадно, буквально забрасывая крепость со всех сторон. Манекены, стоящие возле пушек, давно превратились в труху, а нас от гибели спасало только расстояние от крепостной стены и защита твердынь. Если стена уже превратилась в груду камня, то цитадель пока еще держалась.

— Все, пошел турок на штурм! — прохрипел Иваныч, отплевываясь от пыли.

— Надо было звездчатую крепость строить, — отозвался я, отряхивая слой пыли с походного мундира. Вот уж этот наш вечный русский авось. В этот раз не повезло, и крепость мы потеряли.

Достаточно было осмотреться, чтобы оценить масштаб разрушений. Крепостная стена превратилась в груду развороченного камня.

Похоже, османы уверились, что им удалось подавить наши силы и пошли в атаку. Не удивительно, ведь сейчас на южном направлении у нас не было ни одной пушки — все было уничтожено шквальным огнем врага.

— Так, ребята, выкатываем пушку и стараемся не светиться. Берите двоих твердынь и занимайте позицию на уцелевшей башне. Коробов, идешь с ними! Если почувствуешь опасность, уводи людей.

В довесок к орудийному расчету и одаренным отправил десятки Чориева и Фирсова. Ребята хорошо показали себя и не дрогнут при сильном натиске. Сам расположился рядом с десяткой Хрипунова. На этих ребят я тоже рассчитывал не меньше.

Как ни крути, каким бы ты сильным ни был, один в поле не воин, нужны те, кто прикроет спину и будет драться плечом к плечу. Ребята из десятки Хрипунова были как раз такими.

Не успел обернуться, как турки дали залп по нашим позициям из ружей и схватились за ятаганы. Вот еще коварное оружие. Никак не привыкну бороться против этих ребят.

Первую волну отбросил с помощью дара. Вихрь разметал переднюю линию янычар и дал нам возможность сделать дополнительный залп практически в упор. А вот потом завязалась рукопашная. Одаренные османов почувствовали мое присутствие и направились в определенную точку. Вот же захотелось им комендантской кровушки.

Удар! Ближайший ко мне силач отлетает в сторону, а еще двое ребят падают на землю как подкошенные. Штыки парней Хрипунова быстро успокаивают их пыл, но перевести дух было некогда. Уже новые враги перебирались через груду камней. Нам нужна поддержка, еще немного, и нас просто задавят массой.