— Не так все печально. Группы Дескина и Радека отлично себя зарекомендовали. Местные ребята хороший материал для нас. После взятия производственного комплекса будет пауза, прогоним их через ускоренный курс начальной подготовки, а когда бои начнутся, понемногу введем в строй. Главное — сразу в мясорубку не кинуть. Жалко, что инструктора нет. Брауна так и не нашли?

— Пока нет. Но ищем, не мог же он сквозь землю провалиться. Ладно, будем считать, этот вопрос решили. А что ты предлагаешь по поводу этой сладкой парочки, Дескина и Радека? Нет, со вторым еще нормально, звание восстановим, а подчиненных из местных он сам найдет. Но как ты додумался предложить дать сержанта шестнадцатилетнему молокососу, да еще и назначить взводным сержантом первого взвода?

— А тебе напомнить, кто этот взвод из дерьма вытащил в первый день высадки? И этим взводом он уже больше недели командует. И неплохо, заметь, командует. После первого дня потери у него меньше, чем в других взводах. А какие потери у младших командиров, ты лучше меня знаешь. В моей роте только фельдфебель остался и два капрала. И все.

— Да знаю, не агитируй. Только странно все это и непривычно.

— Так ведь это война, а не маневры.

— Тоже правильно.

Капитан завизировал рапорт лейтенанта Патрика и вытащил карточку из компьютера.

— Ладно, иди. С полковником я завтра сам поговорю, а то ты еще дров наломаешь.

Лихо щелкнув каблуками, лейтенант вышел из комнаты, оборудованной под штаб батальона.

Через два дня после этого разговора всех уцелевших из группы Дескина и саперов Радека вызвали туда. Для начала всем им был предложен стандартный контракт военного времени на шесть месяцев. А затем были зачитаны два приказа по второй бригаде ОККР. В первом официально восстанавливалось сержантское звание Ивана Радека, во втором такое же звание присваивалось Вольдемару Дескину. Тут же обоим были вручены новенькие знаки различия.

А дальше начался ад. Всех вновь прибывающих прогоняли через предельно сжатую начальную подготовку космодесантника. И если Радеку еще делали скидку на возраст, то Вольдемар, как и остальные, пахал по полной программе. Батальон размещался в одной из городских школ, на школьном стадионе была устроена полоса препятствий, ставшая местом ежедневной смерти новобранцев — к вечеру некоторых просто уносили, как трупы. Оставшийся в живых единственный кадровый сержант и капралы вернулись к привычной работе и теперь отрывались по полной программе. Только через неделю у новоиспеченного сержанта появилась возможность выйти в город.

— Проходите.

Молоденькая медсестра заинтересованно стрельнула глазками в молодого, коротко стриженного десантника. После освобождения производственного комплекса все появившиеся в городе космодесантники являлись объектами повышенного внимания, в том числе и со стороны лучшей части городского населения. Поправив накинутый на плечи халат, Вольдемар открыл дверь и вошел в палату.

— Здравствуйте, господин лейтенант.

— Ну, уж нет. Хватит. Теперь я опять инженер, мэр обещал, что мое место останется за мной.

— Тогда здравствуйте, господин инженер.

— И вам того же, молодой человек. Проходите, присаживайтесь.

— Спасибо. Что говорят врачи?

— Жить буду. Осколок вытащили, дырка должна зарасти. Так что практически никаких последствий быть не должно, но на волосок был… Точнее, на четыре миллиметра, эта железка совсем рядом с сердцем прошла. Мне ее потом показывали, меньше ногтя.

— Последние новости знаете? — поинтересовался Вольдемар.

— Это по поводу реактора? Планета слухами полнится.

— Говорят, для его изготовления инженеров и рабочих на казарменное положение перевели. А подготовка к монтажу на второй день высадки началась.

— На второй день? — удивился Нейман. — Ни за что не поверю.

— Да я сам мэру рацию возил, а когда мы уезжали, они там все бегали, как наскипидаренные. Через неделю реактор будет.

— Значит, у нас есть шанс. Те, кто затеял эту авантюру, явно просчитались в этом моменте. Да и не только в этом. Республиканский флот застал их врасплох, и они не успели завершить развертывание, да и мы немного помешали. А десант свалился как снег на голову, на месяц раньше срока.

— Господин инженер, а вы знали про десант?

— Нет. Браун, крыса эдакая, никому ничего не сказал. Связь со штабом флота у меня была через него, и какие инструкции ему давали, я понятия не имел. — Нейман помолчал и добавил: — А может, и правильно он молчал, представляешь, что бы было, если бы астенцы знали про десант? Страшно подумать.

— Господин инженер, вы помните наш разговор тогда, перед подрывом колонны?

— Помню, конечно. В последнюю неделю у меня было мало дел и много свободного времени, только и делал, что вспоминал и думал, думал и вспоминал.

— Вы тогда про большую войну говорили…

— Ах, вот ты про что. Я не министр иностранных дел и не глава военной разведки, но любой умный человек тебе скажет, что политика «мягкой экспансии», которую наше республиканское правительство проводило последние десятилетия, уже давно стоит поперек горла всем нашим соседям. — Нейман на секунду задумался и продолжил: — Когда они осознали, что их промышленность принадлежит республиканским корпорациям, финансами заправляют республиканские банкиры, а армии вооружены республиканским оружием и на сто процентов зависят от поставок наших боеприпасов и запчастей, то поняли: чтобы сохранить независимость, у них остался только один выход — война. А отдавать власть планетарные элиты очень не хотят.

— Но ведь астенцы далеко, и влияние Республики на их планету минимально. Почему они напали?

— Вот именно, далеко, и влияние наше там минимально. Наши соседи просто не смогли бы втайне провести подготовку к такой операции. А если Астена без всякого видимого повода влезла в конфликт между Республикой и ее сателлитами, значит, ей обещали компенсировать потери и прикрыть от ответного удара. А это может только Коалиция независимых планет…

— Или Империя, — добавил Вольдемар.

— Или Империя, — согласился Нейман. — В любом случае, Республика эту пилюлю просто так не проглотит. Да они и сами не успокоятся. А чем все это закончится, не знает никто.

В палату заглянула медсестра:

— Господин десантник, вам пора. У господина инженера скоро процедуры.

Вольдемар поднялся и осторожно сжал ладонь Неймана.

— До свидания, господин инженер. Выздоравливайте скорее.

— Ого, а ты уже сержант! Быстро растешь! — Халат сполз с плеча, и Нейман увидел погон Вольдемара. — Постарайся выжить, не лезь в самое пекло.

— Как получится, господин инженер. А сержанта Брауна нашли. Позавчера. Его, раненого, под трубу спрятали и теплоизоляцией сверху прикрыли. Там он и умер. Нашли, только когда запах пошел. Из его группы вообще никто не выжил.

Дверь открылась, и в палату зашли врач и медсестра, а Вольдемару уже надо было спешить обратно в свою, да, теперь уже свою, роту.

А через два дня батальон построили на школьном стадионе и зачитали приказ о начале наступления на столицу. И вот уже шестые сутки навстречу машине тянулась серая лента дороги. Противник себя никак не проявлял, и до цели оставалось совсем немного.

Бронетранспортер дернулся, объезжая колдобину, и в тот же миг бронированная крыша лягнула Вольдемара, отбрасывая в сторону. Уже в воздухе его догнал страшный удар, а потом наступила спасительная тьма.

Запах был незнакомым и неприятным и что-то напоминал. Попытка сосредоточиться и вспомнить не удалась, мысли расплывались и путались. А звуков не было совсем, стояла полная тишина. И темнота тоже была полной. И этот неприятный запах где-то он его уже слышал.

«Надо попробовать пошевелить пальцами. Кажется, получилось. А теперь рукой. Тоже получилось. Только ощущения какие-то странные. И эта лента через грудь, но дышать вроде не мешает. Дышать. Дышать — это хорошо, дыхание — это жизнь. Жизнь. А что такое жизнь? Наверное, это не только дыхание, это что-то еще. Но откуда взялся этот неприятный запах? И куда-то девался Радек. Стоп. Кто такой Радек? Не помню. На голове какие-то тряпки. И ощущения странные, как будто рука ничего не весит. Не весит. Невесомость. А невесомость — это космос. Значит, я в космосе. Я лечу. Никогда не летал, тем более в космосе. И запах как в больнице. Больница в космосе? Нет, это скорее госпитальное судно. Всех тяжелораненых эвакуировали на госпитальное судно. Значит, я тоже ранен? Не повезло. Эй, эй, эй, не надо меня колоть иголкой. Куда все поплыло? Куда…»