— А как вы узнали, что он кожей на руках ничего нее чувствует? — заинтересованно спрашивает в ответ офицер НОАК. — Вы же его не спрашивали ни о чём?

— Так у него сигнал с кожи рук в мозг не проходит, это раз, когда я царапаю. — Непонятно отвечает парень-европеец. — Плюс, частота иная, и амплитуда почти отсутствует, такой мизер на коже, что…

У парня-европейца не получается договорить до конца, поскольку пожилой китаец неожиданно вырывает свою руку из его рук и что-то громко кричит по-китайски.

После этого, один из охранников в одно касание перемахивает через заборчик веранды и, петляя зигзагами, бросается в сторону гор, к самой дальней части каменного забора.

Второй охранник, также перемахнув заборчик веранды, бросается на офицера НОАК.

Третий охранник срывается в сторону парня и старика-китайца, отдавшего непонятную команду. Четвёртый охранник пытается что-то сказать пятидесятипятилетнему китайцу, стоящему рядом, но тот громко кричит что-то по-китайски и бьёт охранника ладонью по лицу. Четвёртый охранник сплёвывает в сторону и отвечает ударом кулака, сбивая пятидесятипятилетнего китайца на землю.

Офицер НОАК одним плавным тягучим движением извлекает из-под кителя пистолет и, вытягивая руку с оружием вперёд всё тем же слитным движением, стреляет два раза в почти добежавшего до него охранника номер два. Попадая оба раза в корпус. Упавшее на землю тело выбивает конвульсивную дробь ногами и затихает.

Когда дед-китаец-номер-два вырывает свою руку из моей и затем что-то орёт по-китайски, я вижу, что и он сам, и охранники (вернее, сказавшиеся ими — судя по их дальнейшим действиям) загораются багровыми вспышками агрессии.

Сказать ничего не успеваю, поскольку дед, не смотря на преклонные годы и вирус в крови, оказывается на редкость прытким и бьёт меня ногой в колено, кулаком в лицо, вторым кулаком в горло… Вернее, пытается это всё проделать.

Он вроде бы и в возрасте, и мышечный тонус у него совсем не тот, но двигается на удивление быстро. А горло есть горло.

По гемоглобину у него в крови вижу, что темпа боя он не выдержит и пары минут, но это ему, видимо, и не нужно.

Под его ногу подставляю колено. От его первого кулака вынужденно делаю подшаг назад. Навстречу его второму кулаку уже успеваю поднять локоть, принимая его удар прямо «яблочком» своего локтя (скажи своему кулаку «до свидания», дед. И вообще, чего ты взбесился-то?! Видимо, я чего-то о тебе ещё не знаю…)

Вижу, что сзади на меня набегает ещё один китайский охранник, явно идущий на помощь деду. Мне сразу оказывается не до миндальничания, поскольку и сам дед двигается слишком шустро, и дать разбежаться китайцам нельзя.

Без затей, исполняю прямой задней ногой навстречу никак не унимающемуся деду. Который видимо вообразил, что у него вторая молодость. И, не достав меня своей первой недоделанной серией какого-нибудь их национального у-шу, пытается то ли выцарапать мне глаза, то ли… не важно.

Не смотря на шустрость деда, разница в мышечной производительности налицо. Моя пятка попадает ему прямо в сплетение, сминая попутно его блок; а самого деда от удара уносит спиной вперёд. Он проламывает спиной декоративные перильца веранды и финиширует уже где-то на земле, за пределами веранды.

А я оборачиваюсь, чтоб с трудом успеть принять локтем кулак уже его китайского охранника. Очевидно, выполняющего какой-то приказ деда, не понятный лично мне из-за языкового барьера.

Кажется, Гао что-то намудрил с оценкой влияния их коммунистической партии на простой народ. Вернее, переоценил чью-то важность. Поскольку его взывания явно не оказали на местный коллектив должного влияния. И не вызвали надлежащего пиетета.

Сам Гао, во исправление своих ошибок, уже пристрелил одного из охранников (тело того лежит за пределами веранды рядом с местом, где стоял Гао) и спешит на помощь семье китайского функционера: охранник номер четыре, вероятно, вырубил главу семьи, мужика-китайца возраста Гао (поскольку тот валяется на полу веранды и не подаёт видимых признаков жизни), залепил оплеуху его жене и теперь орёт на их дочь, при этом дёргая её за руку.

Дочь, что характерно, упирается и орёт что-то в ответ. Охранник номер четыре всаживает открытой ладонью оплеуху дочери китайской пары, но та не остаётся в долгу. Не смотря на то, что ей больно (это я вижу), она со второй руки влепляет ему ответную оплеуху и дальше без затей вцепляется ему ногтями в лицо. Прыгая на него и обвивая его ногами. После чего они оба валятся на пол веранды. Куча мала…

Китаянка-мать стоит в замешательстве, прикрывая рот ладонью и широко раскрыв глаза; но к ним уже почти подбежал Гао. С пистолетом в руке.

А мне становится не до наблюдений и оценок, потому что приходится мобилизоваться, отбиваясь от наседающего второго охранника. Крайне не вовремя пришедшего на помощь деду и, видимо, готовому даже помереть, но дать деду несколько секунд форы.

Этот второй охранник, как по мне, то ли не любит европейцев, то ли ненавидит меня лично (не пойму пока, за что). Поскольку (в проекции его мозга это явно видно) попросту пытается меня убить.

К сожалению, он это делает настолько инициативно и самоотверженно, что мне приходится выложиться по полной, чтоб дотянуться до его кадыка на мгновение раньше, чем он попадает по мне.

Гася инерцию его удара вращением по спирали, падаю с ним в обнимку на перила веранды, которые проламываются под нашим весом (да из чего их тут только делали???). Попутно успевая сдавить и зафиксировать его трахею. Попутно усиливая амплитуду боли в его мозгу. Три. Два. Один. Слава богу. Не знаю, что был за парень, но это было действительно опасно.

Тем временем, Гао полностью использовал фору, данную ему молодой китаянкой, связавшей в прямом смысле «своего» китайского охранника по рукам и ногам в партере: он аккуратно прижимает ствол пистолета к голове лежащего на земле китайца и, ничего не говоря вслух, без затей стреляет. Следя затем, чтоб выходное отверстие пули разминулось с молодой китаянкой.

Смешно.

Девчонку забрызгивает кровью и кусочками кости и мозга, но это всё эмоциональные мелочи: сама она цела и невредима, если не считать пропущенных ею вначале оплеух от охранника. И гематом от падения на дощатый пол веранды в обнимку с ним же.

Пока мы сражаемся с неожиданно взбесившимися охранниками, охранник номер один уже добежал до самой дальней стены забора и собирается её форсировать.

Как и дед-номер-два, который смылся к стене поближе.

До меня доходит, что все эти манипуляции были затеяны только затем, чтоб, рассеяв наше внимание, дать шанс смыться деду.

Инфицированному мудаку, у которого вирус вот-вот войдёт в последнюю стадию, судя по всему. И который станет опасным источником этого самого вируса. В чужой стране, в двухмиллионном городе, две трети населения которого, по последней переписи, составляют дети в возрасте до восемнадцати лет.

Слава богу, я здесь не один. И за дальнейшее развитие событий лично мне можно не волноваться (как минимум, пока что), а спокойно пронаблюдать его воочию.

Отдельно стоящее здание в микрорайоне ГИГАНТ.

Рядом с естественным скальным массивом.

Ограждённый капитальным каменным забором участок примерно сто на сто метров.

К дальней от дома стене забора подбегает молодой китаец. Он оборачивается, смотрит на группу людей возле дома и что-то громко кричит.

Ему отвечает весьма пожилой китаец, который в это время подбегает к противоположной стене каменного забора.

Со скалы, нависающей над микрорайоном, звучит сдвоенный хлопок и у стенок забора, на месте молодого охранника и пожилого китайца, вспухают два яблока объёмного взрыва зажигательного боеприпаса.

— А вот и фарш, — бормочет парень-европеец, помогая подняться девушке-китаянке из-под тела одного из охранников и поворачивая её лицом к солнечному свету. — Гао, да скажите ей, чтоб не дёргалась! Если не хочет с гематомой неделю ходить!