— Мне не просто переключаться с мысли на мысль, погоди, — качает головой директриса. — Ошарашил… Надеюсь, ты понимаешь, что делаешь.

Она встаёт, подходит к двери, закрывает её на ключ и возвращается обратно, протягиваю руку к смартфону:

— У тебя какой урок первый?

— Физкультура. Пришёл только с вами поговорить.

— Тьфу ты, ты ж от неё вообще освобождён. — Директриса откладывает смартфон на край стола. — Думала, кого из учителей предупреждать, что тебя на первом уроке не будет…

— Слушайте, вы так близко к сердцу всё приняли, что мне теперь даже неудобно за то, что вас втравил, — признаюсь ей. — Давайте попробуем вас успокоить? У меня есть своя квартира, в хорошем районе, в новом доме, тут практически рядом. У меня есть работа, на которой меня недавно повысили, и доход от которой выше, чем в среднем по городу даже среди взрослых. Плюс перспективы по этой работе. Эта работа мне очень нравится, и я видел не много взрослых, которые так же радовались бы своей работе. Я имею решение суда о свой дееспособности, что косвенно говорит в пользу того, что думать я умею. Пожалуйста, не волнуйтесь!

— Шестнадцать лет, — как-то заторможено отвечает директриса. — Шестнадцать лет… И ведь не скажешь ей сейчас, что я вовсе не так молод, как кажусь именно ей. Бросаю на неё частоту покоя, плюс «надавливаю», поскольку она собирается чуть ли не всерьёз расстроиться.

— Жанна Маратовна, пожалуйста, не расстраивайтесь. У вас правда нет причин переживать, меня всё устраивает. Если возможно, давайте лучше вернёмся к совету?

— Ладно. — Директриса хлопает обеими руками по подлокотникам своего кресла. — Если как мать, то давай разговаривать профессионально. У моего сына не было бы ни единого шанса не ответить мне на вопросы, которые я посчитаю нужным задать. Готов?

— Да, — отвечаю чуть удивлённо.

Кажется, я недооценил степень её серьёзности в профессиональных вопросах. Но отыгрывать назад сейчас будет неправильно. Впрочем, что мне терять?

— Ну тогда первое. Кем ты себя видишь через пятнадцать лет? Или, скажем, к тридцати годам? — её частоты и эмоции сейчас поразительно похожи на мышление Тамима, когда он меня опрашивал, пытаясь закамуфлировать мягкий допрос под вежливую беседу.

В отличие от Тамима, у Жанны сейчас чётко видныте же нотки, которые были у Лены, когда она в коляске укачивала ребёнка на улице.

— Я понимаю ваш вопрос. — Осторожно подбираю слова, поскольку врать не хочу. — Но для меня он состоит из двух частей. Отвечаю на первую: я вижу себя счастливым отцом семейства, который занимается своим делом, который открыл свою генную лабораторию и который не переживает, как сегодня, за безопасность своих близких в среднесрочной перспективе. Это за жену, детей, на трёх-пятилетнем отрезке времени, — расшифровываю подробно.

— И снова неожиданно, — широко открывает глаза Жанна. — Судя по твоему вступлению, есть какой-то подвох? С чего это тебе сейчас переживать за безопасность?

— Знаете, возможно, сейчас буду чуть более многословен, чем обычно, но если вы не против… — Жанна кивает и расслабленно откидывается назад. — Тот факт, что мы ждём ребёнка, уже что-то меняет в моём восприятии. И все события вокруг я теперь воспринимаю не как школьник, у которого вся жизнь впереди, а времени ещё чуть ли не век. А как глава семьи, которому за эту семью полностью отвечать. Во всех смыслах. Вот с этой точки зрения, многие события, которые раньше не привлекали моего внимания, теперь вызывают совсем другие эмоции.

— Ты никогда так подробно не останавливался на своих эмоциях, Стесев, — улыбается Жанна. — Я вижу, что тебе сейчас немного неловко. Хочешь чаю?

— Если возможно.

Пока Жанна кипятит воду в чайнике, продолжаю.

— Вы, понятно, не в курсе моих личных обстоятельств, потому нужно дорассказать кое-что ещё. Буквально несколько дней назад отец моей второй половины предложил нам с ней переехать в Дубай.

— Однако! — присвистывает Жанна. Чего за ней раньше не водилось. — Держи, — она подвигает ко мне чашку, в которой заваривается какой-то сильно пахнущий сорт зелёного чая. Впрочем, пахнет приятно.

— Я по нему тогда увидел, но не мог по ряду причин расспрашивать, — продолжаю, подвинув чай к себе, — что он владеет какой-то информацией, которую нам двоим просто не сообщает. И что его предложение переехать на некоторое время в другую страну, где у него лично, кстати, очень неплохие позиции, вызвано чем-то большим. Чем ссылки на экологию, которые он старательно акцентировал.

— А почему ты считаешь, что он владеет какой-то не особо открытой информацией?

— Он был большим чином в безопасности. И сейчас продолжает работать в направлении, которому отдал больше половины жизни.

— Хм… Теперь скажи, что тревожит лично тебя. В этой связи. Как по мне, за безопасность близких через пятнадцать лет можно не опасаться при таких родственниках?

— Вот сейчас мы и подходим к тому деликатному моменту… Жанна Маратовна, что является основой нашего ВВП в стране? Да и у соседей, если верить нашей географичке, тоже?

— Экспорт минеральных ресурсов. К сожалению. Это не секрет, хотя и неприятно. Из этого не делают секрета, и вы это проходите на географии в том числе.

— В фейсбуке ходит один мем, — улыбаюсь. — Фото нашего лидера нации и три его заявления. Вот, смотрите. — Передаю Жанне свой телефон.

— Я видела, смешно, — улыбается директриса. — Но ты же уже взрослый мальчик. Что тебя так смутило?

— Два вопроса. Это всё говорил один и тот же человек, глава нашего государства. Двадцать девятый год не рассматриваем, это пока будущее. Из трёх оставшихся утверждений, правдой является только одно. Два остальных раза он врал. Почему это никого не беспокоит?

— Это же риторический вопрос, ты и сам всё понимаешь, — вдыхает Жанна с грустной улыбкой.

— Вот остальные просто смирились. А я не чувствую себя в безопасности из-за этих заявлений. Смотрите. Вы нам сами преподаёте на географии, что девяносто процентов ВВП — это продажа ископаемых ресурсов. А народ правительству сильно нужен в этом процессе?

— Да как-то не задумывалась, — сводит брови вместе Жанна.

— Когда задумаетесь, учтите, что это самое правительство бессменно четверть века.

— Да ну, есть ротации, — не соглашается Жанна.

— Политические тяжеловесы, как они сами себя называют, все на месте. И ротация по большей части горизонтальная.

— Ну, народ, конечно, при торговле ресурсами зарубеж не является необходимой величиной.

— А чем последний год, с точки зрения активности этого самого народа, очень отличается от предыдущих двух десятков лет?

— Имели место массовые выступления. — Начинает догадываться Жанна. — И по поводу китайских компаний, и по поводу выборов, и по поводу снятия помощи многодетным матерям.

— Я больше скажу. Я например в этом году услышал замечательную вещь со ссылкой на нашу Конституцию: «Единственным источником власти в стране является народ». Кажется, чуть ли не Первая Статья Конституции. А теперь у меня вопрос: что делает бизнесмен, в нашем случае это правительство и Лидер, когда какие-то рабы и бомжи (давайте откровенно) мешают ему торговать с его, по факту, земельного участка? Да ещё и требуют поделиться продажами и властью, плюс претендуют на управление Компанией? Которой конкретный Совет Директоров бессменно рулит уже треть столетия, привык к этому, детей подтянул, а Его, Совет Директоров, всё устраивает?

— В таком разрезе даже не думала, — удивлённо отвечает Жанна. — Сам додумался?

— В интернете есть. — Справедливости ради, в интернете я эту мысль тоже видел. — Жанна Маратовна, давайте доиграем в игру. Вот теперь вы мне скажите, как мать. Забудьте, пожалуйста, что вы директор школы. Если в тридцать лет я вижу себя успешным, а семью в безопасности, то как мне ответить на ваш вопрос, кем я себя вижу в тридцать?

Жанна задумчиво закусывает губу и глубоко о чём-то задумывается.