— Хорошо, принял, — безэмоционально отвечает Саматов и отключается.

Во дворе моего дома, имеющем вид буква «П», почему-то включаются стары ерефлексы. Я думал, они давно остались там за ненадобностью. Видимо, ошибался.

Сбавляю шаг с рыси до прогулочного и осматриваюсь по сторонам. Разумеется, не глазами. Вернее, глазами тоже, но не только ими.

Возле моего подъезда совсем нет людей, но есть микроавтобус. С одним человеком внутри, почему-то не на месте водителя. Плюс ещё одного человека я вижу прямо возле своего подъезда, на лавочке.

Их настоящие эмоции и частоты мозга никак не соответствуют тому спокойному безделью, которое они пытаются изображать. При этом я вижу, что всё их внимание сосредоточенно на мне.

Странно. У них однозначно есть какой-то свой план. Но этот их план мне не понятен. Это большой минус.

Я не вижу их замысел, а неожиданности всегда чреваты. Последний раз на острове…

Но тогда мне было нечего терять. Сейчас у меня, как минимум, есть Лена, КЛИНИКА и мечта. Плюс смешные дети в школе, которые очень хотят стать достойными взрослыми. В этом мире, без помощи, они могут не справиться. Впрочем, как и в любом другом…

С другой стороны, эти двое тоже вряд ли что-то знают обо мне, потому обстановку оценивают также вряд ли объективно. Будем считать, наши шансы равны, что бы эти двое ни задумали.

Если бы слова того типа в машине не касались близких, я бы себя вёл радикально иначе. А так, всё, что могу, это максимально мобилизуюсь.

В случае чего, вся надежда на импортированные способности другого тела из другого мира, о которых тут никто не знает.

Сидящий на скамейке замечает меня, видимо, одновременно с тем, кто сидит в салоне микроавтобуса. Движение они начинают одновременно. По скорости, впрочем, до «близнецов Бахтина» им далеко.

— Вы не подскажете… — начинает тот, что был на скамейке, подходя ко мне. Не оканчивая своей фразы, он стреляет в меня из какого-то странного устройства парой микро-гарпунов, связанных проводами с чем-то, энергетически похожим на электрический конденсатор большой ёмкости.

Скручиваюсь в сторону, пропуская оба гарпуна мимо себя, благо, скорость позволяет. Не выпускаю из фокуса и того, что выдвигается из микроавтобуса. В отличие от напарника, тот двигается у меня за спиной и молча.

Думаю делать «змейку» влево-вправо, поскольку задний также имеет в руках аналогичный девайс. Но задний пока метрах в семи и думает, что я его не вижу и не чувствую.

Я уже вплотную с первым, собираюсь без затей отработать ему по корпусу, чтоб иметь возможность переключиться на второго, когда из тормозящей сбоку с визгом машины молнией вылетает Саматов, экспрессивно командующий мне:

— Падай!

От Саматова я плохого не видел, к тому же, кажется, он сейчас ориентируется в происходящем намного лучше меня. Его команду решаю выполнить дословно и падаю, «обняв» того, что был у подъезда, развернувшись с ним в танцевальном па на сто восемьдесят градусов. Теперь этот «стрелок» является для меня живым щитом от всего, что было за спиной, за неимением иного.

Через секунду, придавив горло и сонную артерию «гарпунёра», вижу, что насчёт «иного» был не прав.

Пока я падал вместе с первым, Саматов что-то сделал со вторым, двигавшимся от микроавтобуса — он теперь лежит. Мозг отключен.

Кроме этого, какая-то странного вида папка в руках Саматова раскрывается, как веер, до самой земли, закрывая его почти полностью. После чего он этой папкой, как голкипер щитком, встречает какой-то оперённый снаряд, в котором, присмотревшись, я узнаю местных аналог стрелки-инъектора, использующейся для обездвиживания биологических объектов большой массы, которых не желательно убивать.

Саматов стоит прямо на траектории полёта стрелки-инъектора. Не нужно большого ума понять, что он только что закрыл меня. Не знаю, успел бы я среагировать без него или нет. Конечно, должен был бы, но…

Но спасибо Саматову, что не пришлось проверять.

Всё происходящее начинает мне активно не нравиться, но так же быстро заканчивается.

Из машины Саматова, со стороны водителя раздаются два тихих сдвоенных хлопка и из подъезда напротив лицом вперёд падает какой-то человек, роняя, кажется, устройство для отстрела стрелок-инъекторов. Отсюда мне не видно подробностей.

— Сом, он один, больше никого, — не оборачиваясь, бросает напарник Саматова. — Зови наших, надо быстро прибираться. Как бы в анналы не попасть.

— Вызвал, — безэмоционально отвечает ему Саматов, нажимая что-то на дисплее какого-то прямоугольного связного устройства размером с пачку сигарет. — Минут пять. Слава богу, людей нет. Араб, проверь того напротив.

— Да что его проверять, наглухо, — бормочет напарник Саматова, однако дисциплинированно выполняет команду. — В лоб! — говорит он от противоположного подъезда, присев над телом.

— Возможно, наглухо не стоило, — всё так же безэмоционально говорит ему Саматов.

Необычно, если не сказать странно. Во время нашего общения Саматов производил впечатление вполне живого человека, а сейчас похож на робота. И частоты его мозга очень напоминают медитативный транс. Расспрошу, если ответит.

— А надо было ждать, пока он кроме инъектора с чем-то другим изготовится? — огрызается тот, кого Саматов зовёт Арабом, и поднимает с земли стрелку, отражённую странным щитом Саматова. — Хорошо, бронепапка с собой была, как жопой чуял, взял…

— И не говори, — наконец «отмирает» от транса Саматов и превращается в живого человека. — Саша, тащи своего сюда!

Я, видимо, увлёкся и «пережал»: «мой» без сознания, хотя и живой. Подтаскиваю его ко второму, которого Саматов, оказывается, без затей застрелил в затылок, перед тем как развернуть щитом бронепапку. Я просто не услышал хлопок выстрела.

Араб сноровисто за ноги притаскивает своего и начинает обыск трёх тел.

— О, этот живой! — удивляется Араб через две секунды, добравшись до «моего».

— Слава богу, на базе расспросим, — кивает Саматов, принимая от Араба и складывая в какой-то полиэтиленовый пакет два прибора, похожих на электрошокеры. Потом добавляет к ним стрелку-инъектор, остановленную бронепапкой, устройство для отстрела инъекторов. Потом из карманов троицы появляются четыре комплекта универсальных пластиковых фиксаторов, которые, судя по виду, можно использовать и как наручники, и на ногах, и ещё какую-то мелочёвку, которую извлекает Араб.

— Всё нелетальное? — спрашивает Саматов.

— Да хрен его знает, чем у них инъекторы заряжены, — не соглашается Араб. — И что на шокере выставлено. Ты что, ёмкость конденсатора и силу тока на глаз видишь?

— Формально согласен, угроза реальная была, — морщится Саматов, — но если б хотели вальнуть, работали бы другими инструментами.

— Ага, ты ещё на мандатной комиссии это заяви… — почему-то злится Араб, — ни документов, ничего. Только у водилы, вот, — он передаёт Саматову прямоугольник прав вместе с документами на машину. — Что-то не сходится… Давай, от греха подальше, уведомление к приказу оформлять быстрее?

Саматов поворачивается ко мне и спрашивает:

— Саша, кто твой законный опекун, уполномоченный расписаться в уведомлении о том, что мы взяли тебя под охрану?

— Секунду. — Мне очень неприятно, что я не заметил третьего изначально. Если б я не заметил стрелку-инъектор в воздухе и если бы я был один… Заметь я её — среагировать успел бы однозначно, скорости не те. Но сейчас, откровенно, наедине с собой, я не уверен, что заметил бы. Пока мои собственные неприятные мысли терзают меня же, мои руки уже достали очередную копию решения суда, которую я и протягиваю Саматову. — Это пойдёт? Я сам могу подписать?

Саматов быстро пробегает глазами документ и с облегчением отвечает:

— Тебе ангелы ворожат. То, что надо. Расписывайся тут, — Саматов достаёт небольшой планшет, на котором выводит на экран текст документа о том, что Александр Стесев… согласно представления… берётся под негласную охрану… ознакомлен… возражений не имеет.