К двенадцати часам, кажется, я скоро сам светиться начну.

Особого результата в двенадцать я не вижу, но чувствую, что всё делаю правильно. Мне почему-то кажется, что сейчас прервать сеанс будет не правильно. Опыта не имею, решаю довериться предчувствию.

— Вы торопитесь? Или можем ещё поработать? — спрашиваю у почти что задремавшей Анны.

— Не тороплюсь. А сколько ещё?

— От тридцати минут до часа.

— Хорошо, давайте.

Следующий час трачу на «подсвечивание» опухоли с разных ракурсов. Никакого логического обоснования тому нет, но уже к самому концу сеанса, во время моего дежурного «скана», вижу, что одна из границ опухоли продолжает сама держать нужную частоту. Очень хорошо «видимую» лимфоцитами.

Когда Анна выходит, я ещё минут пятнадцать сижу в кабинете. Завариваю сам себе чай, благо Котлинский всё оставил на столе, по ящикам искать ничего не нужно. Пью заваренный чай и завариваю ещё раз.

Пытаюсь набрать Котлинского на мобил, но тот не отвечает. Ну да, врачи в оперблоке и аналогичных местах всегда ставят телефон на беззвучный режим.

Мою за собой чашки и двигаюсь дальше, захлопнув дверь кабинета.

Обед дома сегодня готовить не для кого. Потому доедаю вчерашние тефтели, благо, сделал с запасом. Пока ем, отправляю Лене смску. По ошибке, отсылаю её не лично Лене, а в общую группу.

Набираю Лену. Она тут же поднимает трубку.

— Да? — на заднем плане слышатся шумы, кажется, приемного покоя.

— Я по ошибке смс в общий чат отправил. А за компанию и Вовик увязался. Нас там не сильно много будет вечером, если и он придёт?

— Мелкий, ты приходишь в любом случае. И это не обсуждается. Жду… Вовика найдём куда пристроить, если явится.

На плавании Смоляков хмуро интересуется, где меня несколько дней носило.

И я ведь не женщина, на критические дни не сошлёшься. Ссылаюсь на личные обстоятельства. Смоляков так же хмуро говорит, что если у меня результаты упали, то лично он мне не завидует.

И что я сегодня на время плыву «полторашку».

Тысячу пятьсот метров проплываю с таким результатом, что Смоляков удивлённо трясёт секундомером на бортике, потом говорит сам себе:

— Да нет, всё нормально. Видимо, у тебя мышцы не восстанавливались. А тут отдохнул — и дал результат. Ладно, считается… Норма. И даже чуть лучше…[23]

На боксе Сергеевич по-прежнему тиранит меня на «лапах», но я уже втянулся. И к концу первого часа, Сергеевич сам дышит тяжело, вспотел, и местами подгибается в коленях.

— Ф-ф-фууух, умотался… Саня, а иди-ка ты на мешок. Раз здоровье позволяет. Даже лучше на стенку. Посади-ка ты в неё с полчасика, а то и часик. С двух рук. А я погляжу. Только делай вот так…

Подход. Удар. Уклон — нырок — удар. Удар. Отход.

Подход. Удар. Уклон — нырок — удар. Удар. Отход.

Подход. Удар. Уклон — нырок — удар. Удар. Отход.

После команды Сергеевича шабашить и после душа, за шахматами говорю ему:

— Сейчас в таком ритме даже перерыв был не нужен. Как-то втягиваешься и барабанишь, как метроном. Я сейчас мог вообще не отдыхать.

— А то! Ритм — великое дело. Другое дело что в бою ритм использовать — другой склад мозгов нужен, — отвечает Сергеевич, разменивая ферзей.

— А что, ритм как-то можно использовать в бою?

— Тебе честно? Я пока сам не понял. Вижу, что можно, пока не понял, как. Начал тут недавно смотреть кое-что зарубежное на ютубе, пока не готов озвучить. В общем, изучаю эту тему. Когда пойму, как применять и как этому учить — тут же дам знать.

В больницу после мойки прихожу нагруженный, как грузовой верблюд. Лена и Асель на работе едят будь здоров, есть опыт. Плюс — ожидается Вовик. И тоже после работы. Потому сделал три больших пиццы, плюс литровый контейнер салата, плюс литр супа из кальмаров, упакованного в герметичный термос.

Лена проводит меня всё теми же тёмными коридорами всё в ту же комнату, где я уже бывал. В комнате обнаруживаем Аселю, что-то ожесточённо строчащую двумя руками в одном смартфоне, и ещё пару докторов. Видимо, работают вместе.

— Это мой, он со мной посидит, — бросает всем Лена, кивая на меня, и начинает выгружать на стол еду из пакета, который я принес.

Минуты полторы знакомимся, потом Аселя отрывается от чата, видимо, с Вовиком, и еда исчезает в желудках четырёх врачей со скоростью звука.

Хм. С одной стороны, как повару, конечно, приятно, когда съедается всё, что ты приготовил. До последней крошки. С другой стороны, переживаю, а наелась ли Лена.

Как всегда в такие минуты, как следует и из Аселиных мемуаров, у кого-то из новых врачей звонит в кармане телефон и все дружной цепочкой быстро вытягиваются в коридор, закрывая за собой дверь.

Через час с небольшим возвращается Асель и говорит, что Лена ещё занята. Ещё через десять минут приходит Лена со своим компьютером подмышкой, который протягивает мне:

— Держи, развлекайся. У нас сегодня «шпагат» между двумя этажами, будем бегать. Флешка с интернетом уже вставлена.

Оставшееся до конца дежурства время мы так и проводим: я читаю свой атлас и сижу в интернете, а Лена с Аселей периодически исчезают, а потом Асель и вовсе перестаёт возвращаться вместе с Леной обратно.

— Зависла на своей операции, — непонятно поясняет Лена.

Но всё когда-нибудь заканчивается. Утром дежурство подходит к концу, у меня даже получается немного поспать. В отличие от Лены.

Утром предсказуемо возникает какой-то аврал, и из больницы мы выезжаем, почти что опаздывая. Впрочем, утро, выходной, пробок нет, и до НОВОЙ КЛИНИКИ долетаем с Лениным стилем езды за минуты. Белые халаты мы не снимали, потому, когда выходим в них прямо из машины и идём по аллее к КЛИНИКЕ, охрана смотрит на нас недоумённо.

— Ну теперь ты веди, маленький брат, — хмыкает Лена и хлопает меня по спине. — Теперь я у тебя в гостях, коллега. Хи-хи.

В кабинете Котлинского, к моему недоумению и Лениному веселью, застаём следы ночного разгула: несколько пустых бутылок из-под алкоголя, использованную одноразовую посуду в мусорном ведре, пустые пакеты из-под сока, стоящие батареей на подоконнике и самого Котлинского, который пытается наводить порядок. Но у него это плохо получается.

— О, привет, — оборачиваясь, бросает Котлинский. — А вы кто? — переводит после меня взгляд на Лену.

— Мы знакомы заочно, я работаю вместе с Сергеем Стекловым.

— А-а-а, так вы Лена? — видимо, прокручивает какие-то детали в голове Котлинский. Ну, с Аселей Лену даже по описанию спутать сложно. — Помогите убрать? А то всю ночь гудели, я раньше уехал, а сейчас пациентка приедет, а у нас тут такое…

Оказывается, Марина Касаева вчера благополучно родила. Ну, как благополучно… Не без сложностей, но закончилось всё более чем мажорно. Роды принимал лично Шаматов, присутствовал Котлинский и ещё три каких-то врача по списку. На имена этих врачей, озвученные Котлинским, Лена уважительно кивает и бросает мне краем рта:

— Серьезные люди.

Девочка весила четыре с половиной кило, рост что-то в районе шестидесяти сантиметров, но точного роста Котлинский уже точно не помнит. Из-за бурно проведённой ночи.

Девочку и роженицу оставили на попечение младшего медперсонала за шлюзом, вместе с охраной, которая всё время охраняла даже родильный покой.

А счастливый отец Бахтин, сам Котлинский, Шаматов и остальные доктора по списку на радостях устроили у Котлинского то, что Лена называет «прыжками в ширину».