Я отвечаю Аселе:

— Да бабушка с дедом звонили, сейчас подъедут. Вот, чтоб было чем встретить. Они-то есть всегда избегают, чтоб не напрягать, но чаю попить с оладьями — вариант. Не откажутся.

Глаза Асели открываются ещё шире, а Лена задумчиво чешет затылок прямо рукой с зажатым оладьем:

— Мелкий, а волноваться надо?

— Неа, — беззаботно отвечаю. — У нас, вернее, у них, дед главный. А он меня всегда поддержит. Тем более, в таком вопросе. У него один критерий: кормишь себя и семью или нет?

— Ну, с этим у нас всё в порядке, — так же меланхолично бормочет Лена и подцепляет следующую пару оладий.

— Лен, но ты всё же оденься, — вежливо прошу перед тем, как рассмеяться вместе с Аселей.

Лена смотрит на себя, переводя взгляд с одной … на другую, потом говорит, пытаясь проглотить:

— Ну фазумефется!

Когда раздаётся звонок в домофон с первого этажа, я в спортивных трусах дожариваю оладьи, а девочки только что не сверкают, напоминая моделей из модной прессы.

— Ничего себе, вы реактивно собрались! — удивлённо присвистываю, направляясь к двери. — Я думал, женщины долго приводят себя в боевой окрас и ещё дольше одеваются.

— У меня же профессиональное. Я ведь местами — неудавшийся визажист. — Отвечает Аселя.

— А я просто красивая, — пережёвывая очередную пару оладий, говорит Лена.

— Вот ты неблагодарная! — Начинает возмущаться Асель, — это же я тебя красила!

— Эх, не дала обмануть Мелкого, — веселится Лена.

Когда через минуту в квартиру входят бабушка и дед, бабушка, судя по всему, уже предупреждена дедом. Потому что радушно со всеми здоровается, громко не удивляется и вообще ведёт себя на редкость корректно. Неожиданно.

Знакомимся прямо в коридоре, потом Лена с Аселей буквально «на руках» притаскивают их на кухню и усаживают за уже накрытым столом.

Проходим на кухню, где Лена садится рядом со мной, подавая мне всё и не давая даже налить чай — поскольку наливает сама. Аселя на стороне бабушки и дедушки то же самое проделывает с ними.

По бабушкиному виду и украдкой бросаемым взглядам вижу, что ей всё нравится, но она старается ничего не показать.

Дед, улучив момент, показывает мне за спинами всех поднятый большой палец. Ну, кто бы сомневался… Дед в молодости был о-го-го… Во всех отношениях. Вот уж с кем у меня никогда не было проблем в коммуникации.

— Давно у тебя не были, лето, есть что делать — а ты вон как развернулся. — Весело бросает дед в перерывах между оладьями и малиной. — Кстати, а почему к нам за малиной не заедешь? У нас сохнет, девать некуда. Зачем покупать? Лен, почему его к нам не отправишь?

— Да малина сейчас дешевая, — отвечаю. — И мне просто некогда. Я сегодня с работы пришёл около двух ночи. Сейчас учиться буду — надо кое-какой учебник почитать. Это часа два. Потом — две тренировки. Вечером — опять на работу. Хотел на работе взять подчинённых, чтоб меньше пахать, но не получается, долго объяснять. — Коротко докладываю деду всю диспозицию.

— Вы знаете, Анатолий Степанович, я этот момент просто упустила. — Вставляет Лена и сдаёт меня с потрохами. — Мы относительно недавно вместе, он о вас много не рассказывал. Ну а мне же неловко самой напрашиваться. Хотя к вам съездила бы с удовольствием.

Итогом переговоров в течение следующей минуты становится обещание на выходных приехать втроём к бабушке с дедом.

Ещё через пять минут мне нужно выйти на минутку, а когда возвращаюсь, на столе уже стоят полбутылки Лениного арманьяка, который пьёт дед, BAILEY’s, который пьют бабушка и Асель, и пара копчёных кур, расчехлённых дедом из проднабора, предназначавшегося для поддержки меня из деревни.

Понимаю, что заниматься сейчас — не вариант. К тому же Лена, уловив моё намерение потихоньку свалить к себе в комнату, показывает мне кулак и, положив руку на моё бедро, неожиданно сильно заставляет сесть на место.

Плюю на время в очередной раз и плыву по течению.

…

… — да он с детства такой самостоятельный! — Рассказывает бабуля Аселе обо мне. — Мы за него и не переживаем. Он же давно один живёт…

Лена тем временем обсуждает с дедом что-то из жизни неотложки, где они, как оказалось, общались во время попадания деда туда этим летом.

— Лен, а ты уверена, что деду алкоголь сейчас можно? — деликатно врезаюсь в их беседу, которая уже минут пять живёт своей жизнью. Независимой от меня.

— Да, эта доза — вообще без проблем. Я ж помню весь его анамнез, — отмахивается Лена.

Кажется, я единственный чужой на этом празднике жизни. И чего было мне не дать пойти в комнату? Сейчас бы атлас читал. Тем более, надо кое-что выяснить.

Асель, раскоординированная после нескольких рюмок ликёра, говорит:

— А нам азиатам много же и не надо, — и задевает локтем подставку с ножами, которая оглушительно падает на пол. — Шешен а… — начинает Асель, пытаясь наклониться за ножами, но промахиваясь.

— Уайымдама, барлығы жақсы, қызым. — Отвечает ей бабушка и подбирает с пола всё, что рассыпалось.

Кажется, только у меня одного сейчас глаза по рубль двадцать. Надо будет потом расспросить бабулю, что это было.

Ещё через минуту Асель с бабулей затягивают какую-то песню, которую я не понимаю[8]. Определенно, задам потом вопросы.

К счастью, всё рано или поздно заканчивается. Арманьяк у деда заканчивается тоже. как и ликер у бабушки и Асели.

— Ну, спасибо, что приняли! — подымается из-за стола дед.

— Мы тоже хорошо приняли, — хихикает бабуля, не обращая внимания на его грозный взгляд, — и ничего, что с утра. С утра не выпил — день на смарку, — и они странно смеются с Аселей.

— Слава богу, ты не пьёшь! — тихо говорю Лене.

— Мелкий, я как раз пью! — возмущается она. — Просто кто твоих сейчас в деревню повезет, если и я накидаюсь?

— Упс. Не подумал. Ты — золото, — и проникновенно тянусь к ней, чтоб поцеловать.

— А то…

Наконец, скопление народа рассасывается. Бабушка, дед и Лена уезжают на Лениной машине вначале по каким-то своим делам по городу, потом — к себе в деревню. И говорят, что Лена сегодня может не вернуться, чтоб мы не волновались.

Асель походкой зомби идёт в свою комнату досыпать.

А я, сменив в сумке так и не использованный сегодня пакет для плаванья на пакет для бокса. несусь на спорткомплекс. Попытаюсь не пропустить хотя б Сергеевича.

По пути на спорткомплекс, звоню Илье и огорчаю его. Говорю почти правду: что у меня особое зрение, и я не так вижу цвета. Обычно это кроме медкомиссии в военкомате никому не интересно, но тут оказалось, что это помогает видеть пятна на мокром.

Говорю, что ни вчерашние двое работников, ни моя девушка, приглашённая для проверки и более всех заинтересованная в найме работников, не видят того, что нужно.

Илья ощутимо огорчается и предлагает не рубить сгоряча. Останавливаемся на том, что работников он будет присылать, раз уж разместили объявление, вдруг кто и сгодится. Но я честно советую ему не особо обнадёживаться.

В зале полно народу. Видимо, уже начали возвращаться все, разбредавшиеся на лето. Сергеевич устраивает мой нелюбимый аттракцион «все по кругу», когда на каждого нового противника идёт только один раунд. Я, как обычно, не успеваю ни к кому приспособиться, как пора менять партнёра. В общем, всё без изменений.

Потом все расходятся, Вовик идёт в сауну на первом этаже на час, а я полчаса сажу в стену под задумчивый взгляд Сергеевича, сидящего прямо на ринге и болтающего ногами в воздухе все эти полчаса.

— Саня, ты в шахматы играешь?

В шахматы я играю ещё с той жизни. Что и отвечаю:

— Да, конечно. Но давно не играл.

— Ну пошли поиграем. Не торопишься?

— Ну, вечером на работу, но время ещё есть.

У Сергеевича садимся за его шахматный стол, который он использует на все случаи жизни, расставляем фигуры и стартуем.