Но в полной темноте видеть не могли даже мы.

— Марьям, а можно ли…

«Да».

Для создания элемента экипировки «Фотофор» необходимо затратить:

НК: 128 единиц.

Оргмат: 64 единицы.

Особые параметры:

Форма объекта: круг (квадрат, треугольник, крест).

Минимальная сила света: 16 кд.

Расход оргмата на свечение: 8 единиц на 16 минут.

В параметрах было ещё много строчек, типа «Температура» или «Длина волны излучения», но я не понимал их значения, поэтому оставил как есть.

Нащупав руку Нейли, соединил коннекторы и подтвердил создание сразу двух «Фотофоров».

В районе груди моего УниКома раздалось знакомое шевеление, как при крафтинге пояса и рюкзака. Во тьме появился силуэт Нейли: на её груди разгорался белый круг размером с тарелку. Он делался ярче, пока не достиг установленной силы света.

Такой же круг появился и у меня, а в интерфейсе запрыгал дополнительный квадратик: он отключал и включал «Фотофор».

Круг светил как люминисцентная лампочка, света достаточно, чтобы увидеть длинный коридор, уставленный столами, шкафами и какими-то пыльными мешками.

— Ох, шайтан, — воскликнула Нейля, показывая на что-то.

У сырой стены, покрытой потрескавшейся краской, стояла старинная железная кровать. На ней, наполовину прикрытый одеялом, лежал иссохший труп. Комки плоти вместо глаз, оборванные или сгнившие губы, сквозь которые торчали чёрные зубы, а на голых черепах торчали ошмётки волос, похожие на паутину.

— Видимо, один из тех, кто прятался тут во время бомбёжки, — сказал я.

Нейля не спросила ничего про войну, хотя это касалось её страны. Да и моей тоже.

Мы пошли по коридору, обходя лужи и кучи бытового мусора, слипшегося от сырости и времени.

Второй труп лежал поперёк коридора. Мы торопливо перешагнули через него.

— Почему их не убрали? — спросила наконец Нейля. — Это же были люди…

— Радиация, — с готовностью ответил я. — Заражённые зоны границы патрулируют автоматы. Видать, роботы собрали не все трупы.

Все комнаты подвала когда-то были оборудованы для жизни: кровати, столы и шкафы. Судя по количеству вещей, люди провели тут немало времени, ожидая эвакуации.

Под ногами Нейли что-то хрустнуло: присев, она подняла раздавленную фигурку какой-то волшебницы с жезлом.

— Надеюсь, детских трупов не будет, — сказала она, отшвыривая игрушку. — А то зарыдаю, даже если синтезаны не умеют плакать.

Вообще она с интересом осматривала остатки довоенного быта, то есть того времени, о котором она ничего не знала.

— А почему ты больше не расспрашиваешь меня о прошлом? — осведомился я.

— Что именно я должна спросить?

— О войнах, о политике, о реальной обстановке в мире.

— Не обижайся, но ты не тот человек, который знает реальную обстановку в мире. А слушать пересказ геополитического вранья, которым тебя пичкали в МСБ, мне неинтересно.

— Справедливо. Но всё же и я мог бы…

— Там что-то мигает, — показала Нейл в конец коридора.

В комнате, рядом с ржавым генератором стояло нескольких тёмно-серых коробов, на одном из них и мигал зелёный огонёк, то показывая, то скрывая логотип China Binary.

— Что это? — осведомилась Нейля.

— Похоже на промышленный сабжект-принтер. Их используют в промышленности для создания деталей для всяких устройств.

— Типа 3Д-принтера?

— Вероятно.

— Как он проработал столько лет?

— Сабжект-принтеры — это послевоенная технология. Причём очень дорогая. Так что его установили в этом подвале недавно.

— Для чего?

— А я откуда знаю?

До нас донеслись звуки шагов и шорох ткани.

Выключив «Фотофоры», мы приготовились перейти в прозрачность. Я успел увидеть, как Нейля достала пистолет из кобуры.

— Ханти, это ты? — услышали мы русскую речь, искажённую динамиком шлема. — Чё творится наверху?

Справа от нас мелькнул жёлтый луч: оказалось, что в бетонной стене был выломан проход, который мы не видели в темноте.

— Почему погранцы летают?

Из подземного хода вырвался яркий свет движущегося фонаря. Появился человек в военном антирадиационном УниКоме, производства Московской Руси. На шлеме блестели два глазных окуляра.

Я и Нейля перешли в прозрачность.

Когда неизвестный поравнялся с нами, я зашёл к нему за спину, там прикреплён плоский рюкзак с системой очистки воздуха. В отделении для оружия пусто: автомат Калашникова, старенький, огнестрельный, просто висел на плече гостя.

Я резко толкнул его в спину и сорвал автомат. Синхронно со мной Нейля эффектно появилась из пустоты, ткнув стволом пистолета в один из окуляров.

Мужчина присел в испуге и поднял руки, прошипев через динамик:

— Ёп твою мать!

#

Мужика в УниКоме радиационной защиты звали Стар Рик.

— Старик? — переспросила Нейля.

— Стар. Рик. Не старик. Я и в игре с таким ником.

Стар Рик и его напарник из КНР, некто по фамилии Хантемир, или Ханти, — контрабандисты. Через подземный ход, соединённый на той стороне границы с заброшенным военным бункером, они возили диссоциативный электролит для подпольных лендингов Китайского Казахстана.

Мы находились всё в том же помещении с сабжект-принтером. Стар Рик сидел на камне, светя фонариком в шлеме, а мы стояли напротив него.

Стар Рик словоохотливо рассказал, что на сабжект-принтере производят небольшие баллоны, в которые переливают диссоциативный электролит из цистерн, чтобы было проще транспортировать по катакомбам.

— Вы же не из полиции? — в третий раз спросил контрабандист. Окуляры его шлема отразили «Фотофоры».

— Нет, — ответил я. — Нам нужно на ту сторону границы. Проведёшь по вашему подземелью?

— То-то я думаю, чего погранцы встревожились, — ушёл от ответа Стар Рик. — Так это из-за вас.

— Хочешь сказать, что из-за вас они никогда не тревожились? — спросила Нейля.

— Ни разу, — помотал шлемом контрабандист.

— Как это?

— Вы же не менты? — снова спросил контрабандист.

— Мы биороботы, — призналась Нейля.

— Ага, ну хорошо, что не менты. Короче, автопоезд с диссоциативом приезжает в деревню в нескольких километрах отсюда. По документам жижу поставляют сельчанам. Но там автопоезд встречает браток мой, Ханти, и вводит новые координаты. Цистерны катятся сюда, в заброшенный город.

— Разве пограничные дроны пропустят целый автопоезд с цистернами?

Окуляры Стар Рика хитро блеснули:

— У нас серьёзная крыша. Эти люди выдали Ханти программку, которая метит все машины как разрешённые для доступа к зоне границы.

— Странный ты контрабандист, — усмехнулся я. — Ты зачем нам всю схему рассказываешь?

Тон голоса контрабандиста резко поменялся. Не хихикая и не суетясь, проговорил:

— А затем, ёп твою мать, что если хочешь на ту сторону, то плати штуку баксов. Этим тоннелем владеют серьёзные люди из Казани, Москвы и Парижа.

— А зачем нам ты? — спросил я. — Сами дорогу найдём.

— Заблудитесь. Федеративные повстанцы тысячу километров катакомб накопали. А если и не заблудитесь, то, ёп твою мать, на той стороне тебя встретит бригада кочевников, с пушками и роботами. Настоящими, а не «био». Они тебя взорвут, и не спросят, кто ты такой.

Я засмеялся:

— Взорвут? Это мне знакомо.

— Договорились? — спросил Стар Рик.

— У нас нет штуки баксов.

— У меня даже карманов нет, — добавила Нейля. — Есть кобура с пистолетом, который я хочу испробовать на тебе.

— Можно и запугать меня, — согласился Стар Рик. — Но лучше купить. Я понял, что вы не простые люди.

— Как понял?

— Глаза у вас, как у кукол. Двигаетесь быстро, а говорите с такой скоростью, что я не успеваю услышать. Так что вы уже меня запугали. Но кто бы вы ни были, хоть супер спецагенты, прошитые всеми имплантами мира, но выход из катакомб один, и он закрыт кочевниками. Откроют только мне или Ханти.

Я и Нейля переглянулись. Может, для человека наши глаза и были безжизненными, но не для нас. По выражению глаз Нейли я понял, что она предлагала грохнуть контрабандиста и идти дальше. Я покрутил головой, мол, разберусь мирно.