— Ты права. — Филипп опустил голову. — Но служба порядка…

— Я была там. Мне отказали. Можем обратиться в главное управление, только стражник сказал мне, что приказано не вмешиваться. Значит, у них такой же приказ.

Филипп в раздумье запустил в темные волосы испачканную пятерню, остановился. И, признавая мою правоту, пошел следом, а я свернула к постоялому двору. Толпе не прорваться в особняк. Говорила себе это снова и снова. А если и прорвутся, что они могут против наследников древнего магического рода? И все-таки я не понимала! Разве виноваты родители Анри, что его обвиняют в преступлении?

— Знаешь, Полина, — снова заговорил Филипп, — мне показалось, что кто-то специально натравил толпу на наш дом. Зачем людям его громить? Да, магистра Таймуса все любили, и что с того? При чем здесь мама и папа?

Я молчала. Что мне ему сказать? Что сказать юноше, который знает, что над его близкими нависла беда, и ничего не может сделать? Только крепче сжала его локоть, чтобы никуда не делся. Так мы и шли до самого постоялого двора. Тихонько нырнули внутрь, чтобы оказаться за спасительными стенами, и торопливо прошли в мою комнату.

— Входи, — пропустила я Филиппа.

Мы оба забыли о манерах, обращаясь друг к другу на «ты», хотя до этого виделись только на помолвке. Фил зашел, оглянулся по сторонам, обернулся ко мне:

— Почему ты здесь живешь?

— Сбежала из дома, — ответила, присаживаясь на стул. — Мать хотела, чтобы я уехала из столицы, но не могу. А когда уходила из дома, видела, как у ворот остановился экипаж дознавателей.

— Они считают, что вы с Анри заодно?

— Они предполагают, что это могло быть так.

Филипп ударил рукой по стене. Его глаза, зеленые, как и у брата, зло блестели от слез.

— Я не понимаю! Не понимаю, Полина. Анри ведь не мог. Почему все твердят одно? При этом настоящий убийца разгуливает на свободе, а его даже никто не ищет. Хотят предоставить народу наиболее вероятного преступника?

— Видимо, так.

— Твари!

И Фил рухнул на стул, закрывая лицо руками. Я протянула руку, погладила его по плечу, но он отшатнулся. Ему не нужна была моя жалость.

— Где ты был допоздна? — решила, что тему лучше сменить. Вот только ответ поставил меня в тупик.

— Пытался пробраться в светлую башню. Почти получилось, заметили в последний момент, еле ноги унес.

Заметили в последний момент? Покосилась на Филиппа уже совсем другим взглядом.

— Это безрассудно.

— А что ты предлагаешь? — фыркнул он. — Ждать? Пока Анри казнят? Просто потому, что так надо?

— Если бы тебя поймали, ему было бы еще хуже. Сказали бы, что ты решил замести следы.

— Два дня спустя?

— А им-то какая разница?

Филипп опустил голову, признавая мою правоту. Так мы и сидели какое-то время, не глядя друг на друга. Время перевалило за полночь. Глаза слипались.

— Может, ляжем спать? — спросила я.

Фил так посмотрел, что вопрос показался мне неуместным. Сама, не раздеваясь, забралась под покрывало и закрыла глаза, на всякий случай оставив ему часть спального места. Не прошло и четверти часа, как кровать скрипнула. Филипп все-таки лег. Вот только уснуть не мог — вскоре я услышала тихий всхлип. Еще и еще один. Развернуться — сбежит. Я все-таки ему чужая. А лежать и слушать — разрывается сердце. Я не выдержала, повернулась, чуть не уткнувшись носом в пушистый затылок. Погладила по спине и затихла — пусть знает, что я рядом.

— Спасибо, — донесся тихий ответ. — Спасибо, что не веришь.

Я вздохнула, посомневалась мгновение — и обняла мальчишку. Так и уснула, а когда проснулась, за окном едва рассвело. Постоялый двор тонул в тишине, которая казалась зловещей. Полежала немного, не желая будить Филиппа. Вот только разве он спал? Стоило пошевелиться, как тот обернулся:

— Ты проснулась? Может, пойдем уже?

Да, его мысли были не здесь — и мои тоже. Поэтому собиралась я быстро — поправила платье, переплела волосы, накинула тонкий плащ с капюшоном. Утром бывает прохладно, и он не вызовет вопросов, а капюшон пригодится. Фил и вовсе только причесался. Он казался таким бледным! И вчера мы были настолько измотанными, что даже не обработали его раны. Сейчас он еле оттер кровь со лба, я заклинанием убрала синяк и ссадину с его лица.

— Идем! — взмолился Филипп.

— Хорошо, хорошо.

Снаружи было свежо и пусто. Будто толпа, набушевавшись за ночь, улеглась подобно шторму на море. За всю дорогу до богатых кварталов мы встретили всего пару человек. Улицы словно вымерли, и было не по себе.

— Знаешь, у меня такое чувство, что вчера нам все приснилось, — не выдержал гнетущего молчания Филипп.

— У меня тоже, и уже не первый день, — ответила я. — Все время кажется, что я проснусь и все будет, как прежде. Но не будет.

Фил задумчиво кивнул. А я впервые обратила внимание, как не похожи они с Анри. Анри был светлым, открытым человеком. Рядом с ним было тепло и уютно. Он часто смеялся и улыбался. Фил был совсем другим. Я, конечно, понимала, что мы встретились не при наилучших обстоятельствах, но, несмотря на семилетнюю разницу в возрасте, Фил по характеру казался одногодком Анри. Сосредоточенный, хмурый, упрямый. Я рядом с ним чувствовала себя не взрослой, а ребенком под строгим присмотром старшего брата.

— Не лети, — перехватила сто за локоть. — Надо соблюдать осторожность.

Фил только дернул плечом — и снова помчался вперед. Поэтому и получилось, что на площадь, которая находилась за две улицы до их дома, он вырвался раньше меня на пару биений сердца. И еще не видя, что там, я поняла — нечто страшное. Потому что с мгновение назад живого лица сразу схлынули краски жизни. Филипп замер, судорожно хватая ртом воздух. Я выбежала за ним — и едва сдержала крик.

Площадь была пуста. Только в центре маячила импровизированная виселица. Кто сколотил ее так быстро, я не знала. Материалом послужили обуглившиеся доски, которые скрипели от малейшего ветерка. А на ней… Хотела бы я не видеть и не знать, потому что родителей Филиппа можно было узнать только по грязной одежде. Я видела вчера это платье на графине Вейран, и костюм графа тоже казался знакомым. А на лицах и телах не было живого места. Сплошная рана, будто налетел ураган — и изломал, швыряя на камни. К горлу подкатила тошнота. Я закусила губу, слепо шаря руками, чтобы найти хоть какую-то опору.

И только в эту минуту с губ Филиппа сорвался рык. Даже не рык — рев раненого зверя. Я схватила его в охапку, прижала к себе, не давая развернуться.

— Не смотри, — шептала, удерживая. — Не смотри.

Он дышал тяжело, глухо. Но больше не пытался обернуться, а у меня выбора не было. Я не верила! До конца не верила, что кто-то мог совершить подобное. На виселице было выведено углем: «Смерть тем, кто породил убийцу». «Как? Как так можно? Как?» — спрашивала себя снова и снова. Только вчера я говорила с графиней Анжелой. Только вчера ее супруг приказывал Жерару проводить меня, чтобы толпа не отыгралась за то, что вышла из их дома.

— Идем, — осторожно увлекла за собой Филиппа, — идем, Фил.

— Я хочу домой, — просипел он.

— Да, хорошо, только идем.

Мы свернули на ближайшую улочку. Я все еще держала Филиппа так крепко, как только могла, но теперь потому, что его шатало из стороны в сторону, и я боялась, что он упадет.

— Я не понимаю… — шептал он. — Я не понимаю, Полли. Я не верю!

Дернулся назад, но я перехватила и повела дальше. Мы дошли быстро, но приближаться было опасно, поэтому вместо того, чтобы направиться прямо к дому, я осторожно выглянула из проулка.

У дома по-прежнему дежурили черные экипажи. Ждали? Нас, нас ждали! Особняк вопреки ожиданиям был почти цел, но ни окон, ни дверей не осталось. Пространство вокруг него было черным, выжженным. Там, где вчера были сад и цветник, лежал пепел. Стены тоже чернели, будто на них обрушилась стена огня.

— Убью! — Фил кинулся к экипажам.

Я едва успела его схватить за пояс и почти зашвырнуть обратно в проулок.