Этим он окончательно подавил ее волю к сопротивлению. Ева расслабила напряженные мышцы и втайне понадеялась, что старший бандит передумает трахать ее в задницу или ему не понравится процесс. Веселым тоном главарь сообщил что-то окружающим, они поддержали его одобрительными выкликами и гоготом. Затем резко воткнул палец в задницу Евы и начал им там крутить.

  От дикой боли ее тело выгнулось дугой, она завизжала сорванным голосом и забилась, пытаясь избавиться от невыносимой муки. Но это не удалось, скоро вместо пальца, к ее попе прикоснулся, а затем и проник внутрь, снова набухший половой орган старшего бандита. Засунув его на всю длину, степняк начал трахать девушку быстро и сильно, грубо вонзая свое орудие в ее девственный анус. Руками сильно сжимал бедра, не давая Еве даже шанса избавиться от безумной боли.

   Все пошло по второму кругу. Отвалившегося главаря сменили его подчиненные, они совали свои концы попеременно в обе дырки несчастной жертвы, невзирая на ее бедственное положение...

   От ужасной боли в растерзнутом заду, она вскоре счастливо отключилась. Ева не помнила, сношали ее после отключки или нет. Но скорее всего интерес насильников понемногу угас. Терзать орущую и дергающуюся девку гораздо приятнее чем трахать неподвижное безучастное тело. Не приходящую в сознание женщину отвязали, кое-как напялили старое грубое платье до колен, вонючее и ветхое. Тут же забросили в повозку, поверх мешков с зерном и разной утварью. Верховный вождь мунгов, вернее сказать, одного из их родов, Ыргибек, не любил когда портят его имущество и скотину. Захваченная женщина стала его рабыней а значит имуществом, которое имело свою цену и значимость. Не хватало еще чтобы рабыня заболела и умерла от переохлаждения. Ыргибек был рачительный и бережливый хозяин...

   Очнулась Ева только к вечеру, когда отряд налетчиков вернулся в стойбище рода Менгис. Боль в истерзанных отверстиях и почему то во всем теле никуда не делась, но немного поутихла. Кое-как, кряхтя словно столетняя старуха, она слезла с телеги, и широко расставляя ноги отошла в сторонку. Каждый шаг причинял сильные болевые ощущения в натертых бесчисленными сношениями гениталиях и попе. Шипя и скрипя зубами, присела и помочилась на землю. Потом с трудом выпрямилась и огляделась. Вокруг нее на некотором отдалении кипела жизнь. Горели с десяток костров, перед ними сидели на корточках и лежали на подстилках мужчины, женщины и дети. Беззлобно перегавкивались собаки, вдали блеяли овцы, негромко ржали лошади. Совсем рядом и на отдалении угадывались строения, напоминающие юрты древних кочевников.

   От ближайшего костра поднялась с земли и направилась к ней женская фигура. Подойдя к ней, что-то начала говорить негромким властным голосом. Это была женщина лет 25, с широким плоским лицом и узкими раскосыми глазами. Волосы заплетены во множество косичек и собраны на затылке в замысловатую прическу. Одета в свободное платье под горло, поверх него плотная, вышитая простыми узорами жилетка. На ногах кожаные сапоги с заостренными носами. Она начала говорить, но вскоре поняла что ее не понимают, просто взяла Еву за рукав и повела к одному из костров.

   Там сидели такие же оборванцы как и Ева, один из них осторожно помешивал подобием шумовки в котле висящем над огнем. От него раздавался аппетитный запах и голодная девушка почувствовала как заурчал пустой желудок. Даже сильная боль внизу живота не смогла заглушить чувство голода.

   Подошедшая с ней женщина, коротко и жестко донесла информацию до окружающих, оставила пленницу одну и удалилась. Сидевшая прямо на земле, немолодая женщина с уставшим некрасивым лицом, заговорила с ней на дойче с ужасным акцентом и вдобавок сильно коверкая слова. Так ей вкратце рассказали о месте где она очутилась по непонятно чьей воле или прихоти. О порядках и правилах жизни в статусе рабыни в роде Менгис, кочевников с самоназванием мунги...

   Молодая женщина неоднократно пожалела, что не погибла при захвате и что сумела пережить многочисленные половые сношения в этот злосчастный день. Жизнь в племени диких нецивилизованных кочевников для белокожей рабыни была сродни адскому кошмару. По положению она находилась на самом конце социальной лестницы, так как не владела никаким полезным умением востребованным в этой среде. Еве доставалась самая тяжелая и грязная работа, самое плохое место у костра и самое холодное и неуютное для ночлега. Хоть кормили рабов всех одинаково из общего котла, но ей оставалась самая меньшая порция и худшие куски. Ходила босиком в любую погоду в старом вонючем платье не имея возможности его выстирать.

   Перед первой ночевкой Азифа - старшая из женщин рабынь, выдала ей замызганную кожанную безрукавку и кусок засаленной плотной кошмы, для сна под телегой. Скатанный толстый войлок служил одновременно и матрасом и одеялом. В юрты рабов не пускали, несмотря на холодные ночи и сырость от утренних туманов. Хорошо хоть дожди в степи были редки а днем было тепло и даже жарко. Род Менгис кочевал с места на место, когда стада овец и лошадей объедали всю траву в округе, они передвигались на новое пастбище. Рабы быстро сворачивали юрты, нагружали весь скарб на повозки и вьючных лошадей. Сами шли пешком и по дороге собирали кизяк для вечерней готовки еды. На нем варили пищу и для своих хозяев, и для себя. Деревьев в степи было мало и другого топлива взять было негде.

   Ева была потрясена и раздавлена ужасными условиями своей новой жизни. Во всем роде не было ни одного человека ее национальности, просто поговорить или даже пожаловаться на свое положение оказалось некому. Кругом одни мунги и немного рабов кшитаров. Вскоре она научилась различать их, понимать речь и немного говорить. От постоянного нахождения под солнцем, кожа обгорела, светлые волосы стали сальными и грязными. От хождения босиком по жесткой степной траве, ноги огрубели и почернели. От тяжелой работы руки покрылись цыпками и мозолями. Взор Евы потух и она уже не надеялась на лучшее. Поначалу была безумная мысль о побеге и она слегка надеялась что ее возможно выкупят или обменяют соотечественники. Из коротких рассказов рабов она поняла что за горами есть деревни и города где живут люди, говорящие на ее родном языке.

   Но дни шли за днями, складываясь в недели а участь несчастной женщины не менялась. Попервости она замышляла дерзкий план, в котором она улучив удачный момент, заберется в юрту Ыргибека, найдет там пистолеты и расстреляв все патроны в ненавистных мунгов, последнюю пулю пустит себе в голову. Но понемногу решимость ее угасала, в юрте или возле нее постоянно кто-то находился и проникнуть в нее незаметно было невозможно. И при одном виде ненавистного вождя, ее начинало трясти от страха, колени подгибались и мысли о сопротивлении иссякали.

   Вовсе ее ужаснула дикая по своей жестокости, казнь одной из кшитарских рабынь, по имени Нильга. Та решилась на побег и ночью исчезла из стойбища. Видно собралась добраться до границ кочевий своих соплеменников, до того как ее смогут отыскать и вернуть. Утром ее хватились и во все стороны помчались всадники, нахлестывая выносливых степных скакунов. Уже к полудню неудавшуюся беглянку притащили назад на аркане. Руки связаны спереди, второй конец привязан к седлу наездника. Изловивший беглянку довольно скалился и грозно поглядывал на остальных рабов, согнанных в одну кучу. Вид Нильги был ужасен. Лицо, тело и ноги все в ссадинах и кровоподтеках, волосы в пыли и колтунах, платье в лохмотьях. Взгляд полностью безучастный и потухший.

   - Что теперь с ней будет? - Спросила Ева у Азифы.

   - Ничего хорошего - коротко ответила та. - Нильга бежит уже во второй раз, в первый раз ее просто сильно избили плетью. Сейчас она так просто не отделается.

   И действительно. Мунги преподали жестокий урок всем потенциальным беглецам. Вначале вертикально в землю вкопали деревянный кол, диаметром с руку ребенка, затем один из степняков недобро ухмыляясь и поглядывая на притихших рабов, сделал на нем риску, примерно в половину своего роста. Верхушку срубил топором и им же закруглил получившийся срез.