— Ты знаешь? Вот и я — нет. А продолжать это до бесконечности — нельзя. Вождь в прерии должен быть один.

— Если бы я тебя не знал — сказал, что ты помешан на жажде власти. Так — Дар не говорил…

— А я с некоторых пор еще и иное имя ношу. И власть эта, не мне одному нужна. Да и не власть, собственно — а покой. Знание того, что и я, и мои люди, и все мои друзья могут спокойно бродить по долине, не опасаясь ножа в спину. Если для этого надо прикончить одного монаха — значит, его надо прикончить. Я так долго не хотел прислушаться к мнению Совы, желающего сделать это уже давно, что чувствую себя виноватым в своем упорстве. И заметь — сколько раз мы предлагали Святоше мир? Не мы — он хочет свары.

— Это не твоя война…

Я кинул на Травника недоуменный взгляд. Он выдержал его и повторил:

— Не твоя… Хоть и ваша. Меж Святошей и вами есть только один камень преткновения. Вопрос веры. Вы — вроде отступников и даже еретиков, полудикарей. А он и его орден — типа, самим небом призваны сохранить исчезающую религию. Вы — можете договориться. А Веры — нет. Мира не будет. Убей Святошу. Я согласен. Но! — он сделал небольшую паузу. — Не сам. Не твое имя должно быть связано с его смертью. Больше, чем тебя, он ненавидит Сову. — Травник метнул острый взгляд на индейца. — И этому есть объяснение. За кем будущее? За старой верой, или, за язычеством шамана? Мне и моим людям больше по душе вообще обойтись без всего этого… но мы — не все. Пусть шаман доведет до конца то дело, какое висит на вас столь тяжким грузом. Если он проиграет… Что ж, тогда монах воспрянет и будет еще громче призывать гнев божий на ваши головы. И тогда уж войне точно быть. Но, если Сова убьет монаха — все решат, что это новое время отвергло старые понятия, ценности, и — веру! Ты согласен с моими словами?

Я обернулся к Сове:

— Что скажешь? Я сам хотел принести его скальп домой, но… Травник во многом прав. Твое мнение?

Сова скупо усмехнулся:

— Мой брат сомневается во мне? Шаман убьет Святошу! А если нужно — он сделает это один!

— Ты хочешь идти туда сам? Без нас? Это недопустимо. Я не сомневаюсь, что они могут согласиться на поединок… но, вряд ли — сохранят свое слово полностью. Нет веры ни самому Святоше, ни его братии.

— Один из нас должен расстаться с жизнью, мой брат. Ты сам говорит об этом. Дар был глух к словам индейца, когда все можно было решить одним ударом. Он устал от войны, не хотел новой крови в прерии. Теперь Серый Лев готов вырыть топор войны? Я вижу — мой брат был готов всего пару минут назад! Но, слова Травника поколебали его уверенность — хочет ли он этого и дальше?

Я потупился… Одно дело — убить, всем обрывшего монаха, и совсем другое — развязать новую резню.

— Нет… Он сомневается. До сих пор. Ну, что ж, хорошо. Умрет один из нас — не случится общей бойни. Мой брат может мне верить — Сова, недаром, столько времени бродил среди людей долины. Да, в долине есть такие, кто слушает лживые бредни этого свихнувшегося «праведника». Но есть и другие — и вольный воздух прерий им важнее всех небесных кар. И ради них — Белая Сова, шаман, бросит вызов монаху!

— Но…

— Я согласен с Травником. Убить Святошу должен не ты. Нельзя, чтобы смерть Святоши была на твоих руках, вождь! Я буду драться с ним! И я убью его. И помни — если это сделаю я! — люди увидят, что схлестнулись старые порядки и новые обычаи, свобода и воля против ханжества и бессмысленной веры.

— Сова, люди хотят верить, хоть чему-нибудь, многим религия, пусть даже от такого священника, как Святоша, это луч света среди общей тьмы.

— Если религия станет сильной — она начнет убирать всех и все, что не вписывается в ее догматы. Ты подставишь свою шею ножам братьев ордена? Или позволишь им увести твоих девушек?

Мы ушли в ночь. Сова судорожно сжимал в руках свою палицу. Я видел — сама смерть в облике индейца шла к логову обезумевшего от ненависти монаха…

Наши опасения насчет подготовленности «рясоносцев» к предстоящим стычкам полностью подтвердились — возле селения разведчики обнаружили два секрета, по три человека в каждом. Место у обоих было выбрано очень удачно — засевшие в почти неприступных схронах, дозорные ордена и селения могли обстреливать всех, кто намеревался подойти к поселку со стороны леса. Но и перед ними были, не вылезшие из шахты, ошалевшие от свободы, бандиты…

Череп змеей прополз между камнями и сухими ветками, не пошевелив ни одну из них, взметнулся во весь рост, над сторожевыми — и два страшных томагавка заплясали в его руках…

Мы быстро подбежали — двое убитых и один тяжело раненный послушник лежали в крови, не успев даже приготовить оружия для отпора. С бывшим спецназовцем шутить не приходилось… Да и бывшим ли? Наша жизнь как-то не располагала к спокойствию.

Второй пост так быстро преодолеть не удалось. Они услышали возню и крики погибающих, и в сторону охотников форта полетели первые стрелы. Надо сказать — не без успеха. Волкобой схватился за руку — его зацепило вскользь, и он зажимал рану ладонью. Джен получила болт в ногу — и вскрикнула от боли. Тяжелая и короткая стрела пробила ей кость — рана очень тяжелая и в походных условиях, трудноизлечимая. А Док, игнорируя все призывы, остался в форте. По его собственным словам — не хотел участвовать в смертоубийстве…

Сова и Чер обошли пост со стороны озера, Ульдэ и Власта отрезали дорогу к поселку — бежать им стало некуда. Но сторожевые никуда не собирались. Вместо этого, они подожгли заранее приготовленный костер — научились у нас! — и в небо взмыл густой столб дыма. Все поняли — в селении мигом догадаются о происходящем на его подступах.

— Кончайте. Нам не они нужны.

— Оставим их невредимыми — ударят в спину!

— Травник! Окружи их и не дай выйти наружу. Мы идем в поселок.

Он кивнул и сделал знак своим мужчинам. Те рассыпались цепью, и через минуту пост был надежно отрезан от любой возможности его покинуть. Я позвал Сову:

— Шаман! Нас ждут в храме!

— Хао!

Отряд вновь сосредоточился в одном месте, и вскоре мы оказались перед неуклюжим ограждением, отделявшим нас от перепуганных жителей Озерного поселка.

Казалось, совсем недавно, мы с индейцем прятались в тех самых кустах от озверевших уголовников Сыча, так же преследуя и выслеживая зазевавшихся зэков. И тогда, никто из нас и подумать не мог, что подобную охоту мы готовы повторить для самих жителей селения… Но, это была не наша вина.

Череп вопросительно посмотрел на меня; По его приказу, многие уже приготовили стрелы, обмотанные быстро воспламеняющимся составом, из смеси жира и вытопленного масла. Еще миг — и они взметнутся над поселком, превратив его в один полыхающий костер! Я опустил руку вниз — мы пришли не за этим…

— Выходи, монах! Вождь Серый Лев, пришел сюда! Выходи!

Наши мужчины на все голоса заулюлюкали, засвистели, и на куцых стенах появились встревоженные и готовые к отпору, жители поселка. Среди них мелькали рясы послушников — эти были более быстрые, готовые как к предстоящему штурму, так и контратаке.

Послышался встревоженный голос монаха:

— Вы видите — они здесь! Я предупреждал вас! Именем всевышнего, я призываю взяться за оружие и отбить нападение нечестивцев! Да разверзнется под их ногами земля, да прольется на головы пепел и прах… Стреляйте в еретиков! Стреляйте!

— Заткнись.

До схватки оставался лишь миг — и мы, как по команде, повернулись в сторону внезапно появившегося перед воротами, Дока. Он отвел руку попытавшегося его удержать, одного из братьев, поднялся на бруствер, и уже оттуда, хорошо видимый как нам, так и тем, кто стоял на стенах и позади них, громко произнес:

— Дождались? Кто призывал к новой резне и кровопролитию? Кто хотел увидеть головы отступников на этих кольях? Вы? Святоша? Вот эти головы — перед вами! Но они на собственных плечах! А вот ваши, вполне могут оказаться сняты, вместе со скальпами! Все еще хотите войны? Здесь собралось более двухсот человек, и силы примерно равны… Только, что потом? Что — после? Зальете эти стены своей и их кровью, завалите собственными телами — а дальше, что? Что, я спрашиваю? Для того мы вытаскивали вас из лап черной смерти, чтобы потом подставить под ножи и топоры другой? Кто первым хочет сдохнуть?