Мы спокойно повернулись к собравшимся жителям, и я продолжил:

— Однако… даже заикаться перестал. С наперсником небесным разбираться нужно, не только из-за его языка… Есть тому причина. Но сейчас, не ко времени… Он ваш, ваши и проблемы, сами решайте. Что до остального… Льва оставлять в прерии нельзя — сами понимаете. Не только вам он угроза — никто в травах спокойно бродить не может, пока такой монстр там обитает. Людоед не уйдет. Пока не поубивает всех — люди более легкая добыча, чем джейры, или овцебыки. За теми еще погонятся надо — а поселок всегда на одном месте.

— А что делать надо? Как ловить зверя? А приманка кто? Мы?

Я покачал головой. Все было продумано заранее… Кошка — хоть малая, хоть большая, по природе своей терпеть не должна собак, и, раз уж у нее такие размеры, при встрече с ними постарается припомнить им все свои обиды. Случай с волком только укрепил меня в этой мысли, а то, что последнему повезло уцелеть при встрече со львом, давало надежду и осуществление моего плана…

— Приманкой должен стать Угар. Мы с псом выйдем из поселка и направимся в травы. Идти будем вдоль ручья, впадающего в озеро из Черного леса. После своего пиршества, лев будет много пить и сейчас наверняка отлеживается, где-нибудь, возле воды. Он учует наш запах, и, либо уйдет в сторону, либо постарается напасть. Присутствие Угара — шанс, на последнее. Зверь не голоден, но вражда к собакам у него в крови. Так что, он захочет расправиться с Угаром…

— А ты?

— У Угара прекрасное чутье. Пес, уловив запах своего исконного врага, на этот раз куда более опасного, нежели волк или его одичавшие собратья, не станет нападать. Вы все знаете, о неподдающемся объяснению, уме этого пса — я надеюсь, что он завлечет льва за собой, в устроенный нами загон. Выйти из него можно только в одну сторону — приняв бой со всеми охотниками, которые окажутся на стенах этого загона, или назад… Но там буду я.

— Это самоубийство! Лев покончит с тобой и уйдет в прерии. Что толку от твоей смерти?

— Из вас, кто-нибудь, хочет встать вместо Дара? — Сова прищурил глаза, жестко сдвинув брови на переносице. — Здесь до сих пор сомневаются, что он не по праву руководит фортом, и теми людьми, кто добровольно, по своему желанию, признал над собой его власть. Что ж… Люди склонны верить и подчиняться тому, кто сильнее их, умнее и просто храбрее. Я уже не говорю о том, что вам и так известно — о вкладе Дара в нашу победу над бандой, и о чуме. Без помощи форта здесь бы уже никого не осталось, а в ваших землянках жили только крысы. Но вы предпочитаете верить Святоше, и его посланникам! Дар убьет зверя! На ваших глазах! И тогда вам станет понятно, имеет ли он право называться вождем!

Разговоры были окончены. Я ушел отдыхать — следовало сберечь силы для предстоящего испытания. Сова распоряжался всеми, кто вызвался нам помогать — и вскоре в выбранном месте стали появляться контуры ловушки. Отовсюду стаскивали вязанки из ветвей и колючего кустарника, камни и просто землю — насыпь росла на глазах. В одном месте индеец собственноручно проделал лаз для Угара — и несколько раз прополз по нему, увлекая пса за собой, чтобы тот запомнил. Мы не сомневались, что сообразительность последнего поможет ему не растеряться в нужный момент. Заранее были заготовлены плошки с маслом — костры требовались для освещения площадки. К вечеру второго дня работа была завершена. Нам помогло то, что Сова выбрал для засады уже заранее приготовленное природой место — оставалось только усилить его, сделав непреодолимым даже для такого прыгуна, как гигантская кошка. Преодолеть заграждение было невозможно — практически отвесные стены, острые колья и сучья, направленные вниз, а также множество вооруженных людей, жаждавших смерти людоеда. Попади лев в ловушку — и он сразу поймет, что единственный выход избежать гибели от копий и стрел — это попытаться удрать обратно. Для предотвращения подобной попытки, Бен и Стопарь навесили над входом в ловушку массивное бревно, к которому подвязали множество корней и вязанок колючего кустарника, в изобилии растущего по берегам озера. Каков бы не был исход сражения — зверь не должен уйти…

Когда все было готово, Ната меня разбудила. Моя милая подруга еле сдерживала волнение, стараясь не выказать его передо мной. Но я слишком хорошо знал свою жену…

— Череп закопал Эрику?

— Нет. Мы пока занимались заграждениями, времени на все не хватило.

— Хорошо.

— Дар… Там Сова. И Трясун. — Ната указала на полог. Я сделал знак рукой — зови…

Индеец вошел первым, волоча за собой насмерть перепуганного торговца детьми. Он швырнул его мне под ноги, сам встав над упавшим, грозной и непоколебимой статуей. Тот весь съежился, глазки его забегали — он ясно понимал, что любое его слово может оказаться последним…

— Где мать Зои?

Он непонимающе посмотрел на меня.

— Я не… Какой Зои?

Я терпеливо повторил:

— Белки. Той девочки, которую ты выменял у Кремня. А потом оставил в прерии, то ли, забыв про нее, то ли, решив, избавится. Теперь понял, о ком я говорю?

От ужаса, Трясоголов посерел. Он задрожал всем телом — сама смерть стояла рядом и поигрывала рукоятью томагавка над головой… Он не мог не понимать — такие подробности никто не мог знать, по одним лишь слухам. Следовательно — девочка осталась жива. Но, тогда…

— Я не хотел! Он навязал мне ее! Кремень ругался на ее мать, та отказала ему в близости, и он решил ее проучить!

— Она жива?

— Я не знаю… — Трясун заскулил. — Я только хотел помочь ей покинуть их стойбище! Иначе Кремень мог проломить ей голову!

— Ее мать жива? Ну?

Я так посмотрел на него, что тот разом стал тоньше, словно из него выпустили воздух.

— Нет…

— Говори.

— Кремень… Он считал, что если хоть один человек в становище пойдет против, потом никто не станет его слушать. И он удавил ее… в своей землянке. Потом вынес и утопил в ручье, выше того места, где они берут воду.

Мы с Совой переглянулись — насколько черна должна была быть душа изгнанника, если он не побоялся пить воду из того места, где собственноручно спрятал свою жертву?

— А Белку?

— Отдал мне… За ампулы! — Трясун говорил вздрагивающим голосом, озираясь на внешне невозмутимое лицо индейца.

— Ампулы?

— Да. У меня оставались несколько штук, я их вытащил из сумки Аптекаря, пока тот не утащил ее с собой в асфальт. Антидоты. Это Док лучше знает. Кремень считал, что они вернее помогут при чуме.

— Тебе не помогли.

Он робко кивнул.

Я немного помолчал — следовало принимать решение. Мы могли прямо сейчас приговорить бывшего торговца — за одну только Зою, которую он принуждал выполнять все его желания… Сова понял мои сомнения, и отрицательно повел рукой по воздуху:

— Не сегодня. Пусть ждет своей судьбы.

— Согласен. Отведи его… скажи Джен — она отвечает за этого урода. А нам пора.

Я вышел наружу и позвал пса.

— Ну что, пошли?

Мы направились к выходу из поселка. Все жители стояли возле него и смотрели нам вслед, провожая молчаливо, словно на смерть…

Я подвел Угара к останкам женщины. Шерсть пса мгновенно встала дыбом. Он оскалился и глухо зарычал, тревожно нюхая воздух.

— Понял, с кем дело иметь придется? То-то… А теперь — бери след. Сегодня от тебя многое зависит. Ты спас нас там, в предгорье, когда мы все считали тебя погибшим, и уже не надеялись, когда-либо, увидеть вновь. Вот и сейчас, только ты можешь помочь мне найти этого убийцу людей, и увлечь его за собой в загон.

Я заново проверил свое вооружение. Подтянул ремни ножен от меча, проверил, как вынимается длинный нож и томагавк, снял защитный чехол с лезвия копья — железо тускло сверкнуло в лунном свете. Стопарь предварительно смазал наконечник соком растения, красящего все в черный цвет. С луком и стрелами пришлось расстаться — то, что было уготовлено мне Совой, нужно решить только одним способом. Я отдал их Нате — и девушка прижала лук к груди, еле сдерживая слезы на прекрасном лице. Отдал и само копье — бегать с ним по зарослям, рассчитывая на сражение среди кустарников, не приходилось. Копье могло понадобиться только в одном случае — если весь наш план осуществится…