После краткого и быстрого обеда, мы соединились с Лешим — он привел своих охотников к условленному месту, и теперь мы ждали только Раду и ее «амазонок». Все прочие должны были присоединиться к отряду чуть позже, практически возле края широкого поля, где Сова назначил сбор. Быстро подтвердив роли каждого, мы направились по указанным направлениям.

Я был уверен в успехе. Всего набралось более ста человек — даже больше, чем в тот раз! А прежняя охота получилась на славу, хоть тогда мало кто имел опыт в подобных предприятиях. Сейчас не нашлось бы ни одного, кто хоть раз не вонзал свое оружие в трепещущее тело жертвы, не выслеживал ее в засаде, не принимал смертельный и беспощадный бой, где ставкой была уже не добыча, но собственная жизнь…

Мы с Натой не принимали участия в самой облаве — Сова резонно предложил всем «ковбоям» не спешиваться, и наблюдать за всем позади загонщиков. Меня это несколько смущало… не хватало еще услышать потом упреки, связанные с вынужденным бездельем. Но Сова стоял на своем, ему вторил и Череп, так же крепко держащий поводья кобылы, которую ему приготовил Чер.

— Ты вождь. Пора не только помнить об этом, но и вести себя соответствующе.

— Пошел ты к Лешему, Сова. Это — в прямом смысле. Он уже дугу замыкает, скоро сигнал подаст. И хватит меня подзуживать… Достали, вконец. А потом люди будут за глаза говорить — Дар зазнался, обленился, вместо себя нас гонит… Каково это услышать?

— Не скажут, — Череп еле сдерживал строптивую самку, норовившую дотянутся до его ноги мордой, и куснуть за мокасин кривыми зубами. — Никто ничего не скажет. Они сами не хотят тебя видеть среди загонщиков.

— Это еще почему?

— Нас много. Дар — один.

Ната не выдержала и тихо прыснула, укрывшись от меня накидкой. Я разозлился…

— Ну, спасибо… Дожил, мать вашу. Это что получается — мне теперь и в прерии без присмотра не выйти? Охранять да оберегать станете? Да пошло оно все, знаешь куда?!

Череп справился с лошадью и, не став возражать, направил ее на край поля, где уже начали разворачиваться основные события. Там Леший, раньше прочих поднявший намеченные стада, уже гнал их к западне. Его люди, вооружившись факелами, размахивали ими и не подпускали испуганных овцебыков к спасительным проходам между кустарников. Видя, что мощные и могучие животные не могут выйти к низинам, за спинами овцебыков метались и все остальные, помельче. Лишь огромные и неторопливые туры, да парочка одиночек — кабанов, сами устремились к коварной расщелине, видимо, рассчитывая прорваться на простор прерий именно там. Быстрые джейры и козы рванулись к востоку — но с той стороны уже Чер, мечущийся от края до края, на Хорсе, не подпускал животных к выходам и тропам на Синюю реку, а наши плотнее сжимали кольцо, принуждая зверей отступать к приготовленной яме.

Мы с Натой въехали на пригорок. Теперь я сильно почувствовал разницу, между пешим и конным. Сидя на спине пхая, я мог видеть все детали происходящего. С высоты своего роста, даже стоя на этой взгорке, вряд ли можно было разглядеть все так же хорошо, как это было видно со спины могучего коня…

Загонщики становились все ближе друг к другу — способ, проверенный однажды, не дал осечки и на этот раз. Животные мычали, ревели, блеяли — и вскоре самые испуганные и нетерпеливые, заметались перед самыми кустарниками, за которыми находился провал. Я увидел, как Чер метнул в гущу стада свой факел, а Леший кинул копье в ближайшего овцебыка. Стадо пришло в движение — и всей массой направилось к предполагаемому выходу. Страшный рев, хруст, визг и ржание, крики людей, стоны — все слилось в один беспрерывный гул. Я стискивал поводья в руке, выискивая дыры в кольце охотников, чтобы успеть закрыть их собой. Азарт и желание участвовать в бойне, превратили меня самого в зверя — я хотел стрелять из лука, бить ножом и пить теплую кровь! Ната, заметив мое состояние, приблизила своего пхая вплотную:

— Останься.

Я посмотрел на нее непонимающими глазами.

— Останься здесь. У тебя… не твое лицо.

Я вздрогнул. Ната понимающе положила свою ладонь на мою руку.

— Успокойся… Там сами все сделают. Наша задача лишь не позволить убежать случайным животным, да и то, тех, кто попадет в западню, хватит на всех, и без убежавших.

— Впереди зима…

— Вспомни свои слова — убьем всех, кто останется? Добычи много, достаточно крови.

Я заметил какое-то движение, там, где Пума, отдавшая коня Джен, выпускала стрелу за стрелой в кучу столпившихся зверей. Она почему-то осталась совсем одна — ближайший к ней охотник, из становища Лешего, находился шагах в пятидесяти и сейчас был занят тем, что перерезал горло, бьющемуся в агонии, джейру. Из стада вымахнула чудовищная туша кабана, перескочила через упавшего козла, сбила с ног зазевавшегося овцебыка и направилась прямо на отважную девушку. Я рванул поводья на себя, позабыв, как управлять пхаем. Тот буквально встал на дыбы — и так прыгнул вперед, что Ната и ее слова остались где-то далеко позади… Через мгновение мы уже мчались по травам, не разбирая дороги.

Кабан уже преодолел половину расстояния — Пума продолжала стрелять, и не видела грозящей ей опасности. Зато опомнился охотник, его крики всполошили всех ближайших мужчин и женщин, но никто из них не мог успеть помочь девушке, или, хотя бы предупредить ее. Кабан метнулся туда-сюда, увидел одинокую фигурку, и наклонил башку, намереваясь сбить Пуму с разгона. Я заорал, выхватывая на скаку лук.

— Уходи!

Пума ничего не слышала. Она стояла боком, к надвигающемуся на нее, животному, и, по-прежнему, расстреливала одиноких зверей, не заботясь более ни о чем.

— В сторону! В сторону, Пума!

Девушка, наконец, услышала шум позади себя, обернулась — и застыла в оцепенении… Пхай последним скачком преодолел разделявшие нас, метры, я ухватил ее за шиворот, но поднять не успел — скорость мчащегося коня не позволила этого сделать. Вместо этого я протащил ее несколько шагов на весу, после чего ворот оторвался, и она упала на спину. И сразу, едва девушка полетела в траву, мы с пхаем получили ужасающий удар в бок. Жеребец издал страшный всхлип, мгновенно заваливаясь на мох — клыки дикого вепря, ставшего в два раза выше и крупнее своего прообраза, распороли ему брюхо.

Следующим ударом кабан пригвоздил тушу пхая к земле, после чего издал торжествующий рев. Его покрасневшие глаза выдавали сильное возбуждение, ярость и желание убивать — такое же, какое несколько мгновений, тому как, испытывал я сам…

Со всех сторон в кабана вонзилось несколько копий, аркан, брошенный сильной рукой Чера, захлестнул заднюю ногу, рывок — и громадная туша была сбита и повержена, как и убитый, им, пхай. Чер привязал конец веревки к своему седлу — и сила Хорса, помноженная на желание немедленной мести его хозяина, сделали свое дело. Кабан попытался подняться, но снова был опрокинут, а потом копье Чера, подлетевшего к нам на своем жеребце, пробило ему глазницу и весь череп. Остальное довершили стрелы и копья охотников…

Я поискал Пуму — она уже поднялась и теперь мелко вздрагивала, поняв, чего избежала… Ната стояла подле нее, стараясь вернуть девушку из ступора.

— Пхая жалко. — Чер с ненависть смотрел на поверженного врага. — Столько сил ушло, а тут… Как он его достал?

— Мы спасали Пуму. А вот почему она одна осталась — еще предстоит узнать!

Чер досадливо пожал плечами:

— А что тут узнавать? Охота! Все при деле, разве кто за кем смотрит? Пошли, посмотришь, сколько их там нападало!

Я не возражал. Мы направились к расщелине. Там уже толпилось большинство загонщиков, кроме тех, кого Череп и Сова увели вниз — добычу следовало поскорее извлечь наружу и разделать.

На дне провала было сплошное месиво рогов, копыт, изломанных ног и спин. По самым скромным меркам, упавших животных насчитывалось не менее сотни. Еще с пару — другую десятков валялось в поле, перед ямой — их били стрелами и копьями, и они просто не смогли последовать за своими собратьями. Никто из охотников не пострадал. По всем меркам, день мог считаться успешным…