— Он пастырь наш… Ты — в форте, по своим законам. Он — здесь. В поселке вражды не хотят, но и в дикарей превращаться — тоже. А у вас, говорят, все уже стали, как твой друг! — он бросил взгляд на Сову. — Да я и сам вижу… скальпы на плащах, оружие, будто в кино снимались…

— Не кино это. Жизнь. До сих пор не понял? Возврата к прошлому не будет — ближайшие лет сто, точно. Так что, что есть, то есть. И вам бы не мешало это учитывать, когда Святоша райские кущи обещает… Что, в поселке не те же копья и луки? Или, в обмен на наши шкуры вы тащите не свою жуткую рыбу, величиной с пару человек? Чем ловите? Острогой? Лет так с пару назад, ты думал, что вместо удочки будешь в воду копья бросать? Мы дикари… А вы?

— Мы веруем…

Я хмыкнул.

— Да за ради… Бога. Верьте. Только про заповеди не забывайте. Есть среди них одна, почему-то, больше всех, помнится. Не судите, да не судимы будете. Когда Святоша вас в очередной раз обрабатывать начнет — вспомни. Не мы — он, со своими рясоносцами, кровь пролил. А раз так — я еще одно изречение помню. Мне отмщение и аз воздам!

— Мстить будешь? За Дока? Все ведь обошлось — и он с вами. Зачем вражда?

— Не за Дока. Тот Лысый, действительно, попал. Рясоносцы напали на форт, и теперь у нас одна из девушек умирает.

От изумления у сторожа отвисла челюсть.

— На форт? У него что, крыша съехала? Нет, был треп про стычку, но что вот так…

— Так. И ту стрелу, что я тебе показал, согласно этой заповеди, я хочу вернуть владельцу. Так должен ли я мстить… или нет?

Он опустил голову, потом глухо произнес:

— Святоша стал бы… А тебе — нельзя.

— Нельзя?

— Нельзя, — он упрямо повторил. — Про тебя многое болтают. И что, с двумя, совсем еще девчонками живешь, и что ваши в форте сплошь под индейца косят, и что у тебя глаза, как у зверя бывают… А еще говорят — тебе выпало всеми нами править, когда срок придет. Не может будущий вождь свою месть выше общего дела ставить. Вот и нельзя.

Я не сразу нашелся, что ответить…

— И много здесь таких… кто так думает?

Он кивнул:

— Хватает. Случится меж вами свалка — наши вмешиваться не станут. Ни в спину стрелять, ни помогать. Сами разбирайтесь — кто главнее. Скажу честно — Святоша ближе… Потому, что понятнее. А ты… — в дикость тянешь. Но верят больше — тебе.

— И на том спасибо.

Я насупился. Слова, произнесенные этим сторожем, лишь подтверждали мое решение не проливать кровь. Они же мешали мне выполнить то, что я намеревался сделать в отношении убийцы. Игнорировать их? Но ведь он прав! А Алиса? Мое обещание защищать жизнь каждого из жителей форта? Один раз — и не далее нескольких дней назад я уже услышал упрек в свой адрес, как раз по этому поводу. Как быть?

Сомнения разрешил Сова. Он подошел к нам, и, молча, произвел несколько жестов. Мужчина с недоумением смотрел на его руки, не понимая смысла знаков — я же увидел, что Ульдэ и Волос, обнаружили в кустах возле поселка троих наблюдателей-рясоносцев.

— Окружить.

Сова хмыкнул:

— Мой брат увлекся беседой… Их уже связали.

Он увлек меня за собой. По дороге я передал ему суть разговора с охранником. Индеец нахмурил брови:

— И что решил вождь?

— Что и раньше. Войны не будет.

— Тогда прерии будут знать, что форт боится. Другого объяснения люди не поймут.

— Войны не будет. Алиса…

— Умрет. Эти раны не излечиваются.

— Войны не будет! — Я в третий раз повторил и выругался про себя. Сова с интересом посмотрел мне в лицо:

— А что тогда будет?

— Наказание. Я еще не вождь… и мне — можно. Пусть форт знает — Дар свои слова на ветер не бросает.

— Как тогда?

Он намекнул на страшную казнь отморозков, учиненную мной в былые дни войны с уголовниками. Я отмел его подозрения:

— Нет. Такого не повторится.

— Жаль…

По жуткой ухмылке шамана стало ясно, что смерть Лысого рисовалась ему несколько в ином свете…

Ульдэ и Волос позвали нас к опушке. Там сидели на земле три странноватого вида человека. Подойдя поближе, я еле сдержал возглас изумления — все они имели на себе некое подобие пончо, но с той разницей, что и спереди, и сзади на них были нашиты красные кресты. Но не только это вызвало мой вскрик — крайним справа сидел на земле Лысый! Воистину, сам рок привел его сегодня в поселок…

— Ну и ну… — Стопарь сплюнул, встав за спиной. — Придумал же, урод. Это, что ли, новые рясы? Хоть бы подсказал ему кто… красные кресты как раз у «Красного креста» и были.

— А также полумесяца! — Добавил Чер, появившись в кустах, как привидение. — Только монаху это что в лоб, что по лбу.

Я опустился возле Лысого на колено:

— Ты?

Он злобно прищурился.

— Свиделись… Жаль, не ты здесь лежишь. Удавил бы своими руками! За кореша моего! За все!

— Узнаешь? — я сдерживал себя, показывая ему наконечник. Он глумливо хохотнул:

— Что, хорошо вошла? Небось, пол спины вырезать пришлось, пока достали?

Я поднялся. Возле нас столпились все участники похода.

— Искать Святошу не станем. Этих двоих — отпустим.

Послышались негодующие голоса, но я прекратил споры, добавив:

— Отпустим. Пускай идут к своим, и расскажут, про нас. Но, перед этим — слушайте! — я обернулся к пленникам. — Лысый застрелил одного из наших. В форте есть закон — один за всех и все за одного. Лысый умрет. Если Святоша и после этого захочет воевать — я не стану останавливать прерии. Мы истребим всех рясоносцев!

Они переглянулись, потом один спросил:

— Нас отпустят?

— Да. Кроме него.

— И вы не будете нападать на храм?

— Нет.

Он кивнул, после чего произнес:

— Хорошо. Братья будут довольны. Мы… тоже не собирались проливать кровь. Это он… Святоша поручил нам прийти в форт и договорится о лекарствах. У нас многие больны. А Док не хотел оказывать помощь страждущим… Этот, — он мотнул головой в сторону Лысого — Не послушался распоряжений патриарха — и стал стрелять! Нам всем пришлось стрелять — мы не могли бросить брата в беде. Но он не выполнил приказа, и потому был отправлен назад, искать искупления. Вы нас поймали и сами вынесли приговор.

— Ты хочешь сказать, Святоша не собирался нападать на поселок?

— Нет. Все получилось случайно… Из-за него. А потом уже не оставалось иного выхода — иначе бы вы нас всех перебили.

— Случайно? — Стопарь гневно взялся рукоять топора. — Как бы ни так! Ваш преподобный давно мечтает извести нас, и только долготерпение Дара не дает нам отправить его святейшество на корм свинорылам!

— Случайно, — тот упрямо, еще раз повторил для всех. — Мы шли не за этим. В Храме все боятся эпидемии и не знают средства, чтобы ее победить. Патриарх послал нас на переговоры. Он и сам лишь немного опоздал — задержался на подходе. А тут ваши стали выходить из ворот, все подумали, что нам устроили засаду — вот, так и сошлось… У брата Заблудшего сдали нервы. Я сам пытался остановить его руку. Не успел.

Я оглянулся на слушавших его охотников.

— Теперь ясно? Ошибка, или роковая случайность могла привести прерии к новой войне. И начали бы ее — мы!

Стопарь угрюмо смотрел в сторону. Сова — в другую. Череп негромко спросил:

— Ну, понятно… А с этим, как?

— Как сказал.

Он потянул из-за пояса томагавк… Я остановил его.

— У Алисы были друзья. Это их право.

Мы посмотрели на побледневшую Пуму.

— Я… Нет.

Она выбежала из круга. Леший быстро пригнулся к пленнику — короткий всхлип, и волосатая рука перерожденного уже засовывала широкий клинок в ножны.

— Извини, Дар. Недосуг ждать, пока, кто из вас решиться. Нам житья от него не было, еще до банды. Все норовил женщин подстеречь. Одну с дружками своими выследил. Связал и… шерсть поджег. Мы ее не спасли. Так что, у меня тоже счеты имеются.

После короткой расправы с «рясоносцем» мы покинули поселок. Понемногу отряд растянулся по лесу. Ко мне приблизилась Ульдэ.

— Мой вождь согласен отдать Ульдэ Змею?