— Что случилось?

— Блуд! — Свистун выразительно посмотрел в сторону. Стопарь и Бугай сразу направились в сторону дома последнего.

— Говори, — я повернулся к Пленнику.

Он всхлипнул. Услышать плач из уст мужчины было необычно и настолько дико, что я поперхнулся.

— Пусть они уйдут… — пленник показал на женщин. — Я все скажу.

Я велел всем отойти. Возле нас остались только я, Черноног и Череп. Глядя в сторону и запинаясь, парень глухо произнес:

— Блуд хотел вам отомстить… Я чувствовал это, старался его обходить стороной. Но куда мне деться в форте — это не город, где легко затеряться… всегда на виду. Да еще и пришлось уйти… — он запнулся, но мы и так догадались, что он упомянул про Черепа.

— Он сам подошел, сказал, что сожалеет обо всем, и попросил, что бы мы остались друзьями. Я не хотел, но он так настаивал, говорил, что это все его идея, что это он, не я… Он, мол, и так сильно наказан тем, что Анна и все вы отвернулись от него. И даже я его избегаю, хотя все случилось и по моей вине… из-за того, что он был одурманен грибами и не понимал, что делает. Он так подходил два раза, говорил, что не держит зла и все прочее… Со мной ведь никто не разговаривает в форте, только командуют. Разве что кузнец буркнет что-то себе под нос, и все. С кем мне общаться? Я и верил, и не верил ему, но одному плохо… Что я мог возразить? В форте я чужой… А потом пришлось переселиться к нему. Блуд все чаще стал говорить, что нам нужно уходить. Здесь ему не место, да и мне тоже. А я… я и сам не знал, что делать. Вчера он напросился со мной на пост — вроде как, обсудить, куда направится после ухода. А после… не могу.

Он опустил голову и замолчал. Я внимательно осмотрел шрамы на полуголом теле, и внезапная догадка заставила сжать пальцы до хруста…

— Он… тебя…?

Пленник еле-еле кивнул…

— Продолжай.

— Вчера я слышал, что он должен сменить Бена на воротах, но попросил того поменяться с Клешней — вот поэтому мне выпало дежурить с ним. Клешня сразу согласился, и Блуд поднялся ко мне. Мы говорили о чем-то… пока не стемнело, и все не улеглись. Я думал, он посидит, как обычно, и будет отдыхать до своей смены, но он…

Пленник еще ниже опустил голову и сказал еле слышно:

— Ты же знаешь, кем я был в банде… это не забыть никогда. Блуд сначала смеялся, шутил и пытался меня развеселить. Про уход больше не вспоминал. А когда увидел, что внизу все стихло — неожиданно ударил меня по голове. Я отключился. Когда пришел в себя — то увидел, что мои руки привязаны к навесу, а во рту кляп. Он сразу пригрозил, что сбросит меня со скалы, вниз, если я начну сопротивляться. Потом напомнил, про то, кем я был в Клане… и сказал, чтобы я удовлетворил его, раз он по моей глупости лишился возможности спать с женщинами. Я не мог ничего ответить — с кляпом. И… Блуд ведь намного сильнее… Он еще раз ударил по голове, я снова отключился… и все. Сопротивляться я не мог. Блуд делал все, что хотел, а я не мог ничего сделать. Вы презираете меня?..

— Об этом поговорим после. Что дальше?

— Когда сознание вернулось — все было, как в тумане. Он был взбешен. Он просто стал меня бить. Потом достал нож и изрезал мне спину и руки. Потом снова бил… и насиловал. И так всю ночь. После он накинул мне веревку на шею — я решил, что он хочет меня удавить. Блуд, на самом деле, очень сильно натянул ее, так, что я еле дышал — и я полностью вырубился. Больше я ничего не слышал. Вот и все.

— Я нашел его без сознания, — Свистун вмешался в разговор. — Там повсюду следы крови. Парень говорит правду.

Подошедшие Стопарь с сыном отрицательно покачали головами — Блуд сбежал. Я сплюнул. Смазливый выродок мог оставить на память о себе гораздо более худший след, например, поджечь дома.

— Кишка тонка, — прокомментировал мою мысль Стопарь. — Знает, что тогда ему крышка. Убили бы, как бешеную собаку. А так, напакостил, и в кусты. Кому он нужен? Расчет верный… За этого — искать не станут.

Мы говорили о Пленнике с Натой. Элина не принимала участия в беседе, мало интересуясь проблемами человека, причастного к страданиям ее подруги. Мужчины избегали парня, а женщины просто не замечали. Я решил оставить его в пустующем доме Блуда, и, похоже, что он сам вздохнул с облегчением, оставшись совсем один. Теперь он стал совсем забитым и вздрагивал от каждого оклика. Так продолжаться больше не могло…

— Видишь, к чему все привело? Ты все откладывал его проблемы на потом… а теперь поздно. Заставь его признать себя человеком. Или — выгони прочь. Ты же хотел, чтобы он стал одним из нас — почему не сделал этого раньше? Будь он настоящим мужчиной — ничего этого не случилось!

— Как? Ты умная, и излишне добрая… А я — жесткий и огрубелый. Подскажи?

— В форте живут только настоящие мужчины. Я не жалею об уходе Блуда, но с таким поведением Пленника мы теряем сразу двоих. А женщин в лагере все равно, больше. Ты понимаешь? Я все жду, что кто-то последует нашему примеру — сам знаешь, теперь к этому относятся совсем иначе, чем раньше. Но сильнее от этого мы не станем. Мужская рука — не женская…

— Такое соотношение везде, не только у нас. Есть становища, где женщин не вдвое, а втрое и вчетверо больше. После нашествия Сыча, мужчин здорово поубавилось в долине…

— Да. Но главные охотники и добытчики, все-таки, именно вы. Не у всех есть такие амазонки, как наша Ульдэ. Чем добывают себе пропитание женщины, живущие в поселке или в прериях? Собирательством и еще раз собирательством. Лишь немногие научились держать в руках оружие, и редко кто ест мясо, если только его не принесут им их друзья. А наши женщины все едят мясо! Но это потому, что мы все делаем сообща, и потому, что вы каждую неделю уходите в степь, или в лес. Но и ваши силы не безграничны. Стопарю нужно работать в кузнице. Бугай хорош при строительстве или переносе тяжестей, ну, еще в драке. Настоящих охотников не так уж и много — это ты, Черноног, Череп, Волос. Девушек не считаю — это не заслуга, а необходимость. Что станет со всеми, если ваших сил станет недостаточно, чтобы прокормить остальных? А если на землю долины набредет еще одна банда? Женщины не воины, Дар. Я встану с тобой, Элина не дрогнет, Лада больше никому не даст себя унизить — а другие? Нет, мы все возьмемся за оружие! Но, для защиты форта нужны все же иные руки. А Пленник… мне думается, он скорее наложит свои, на себя, и у нас еще одним мужчиной станет меньше.

— Так. А ты сама, ты — считаешь его мужчиной?

Ната замолчала. Она взяла гребень и принялась расчесывать мне мои лохмы, предварительно развязав сдерживающую их полоску шнурка.

— Скоро Элину догонишь… Только у нее волосы волнистые, мягкие, а у тебя более жесткие и прямые. Не мешают?

— Нет. Привык уже.

— А у меня почему-то больше не растут. Хотел бы, чтобы у меня были такие же волосы, как у Линки?

— Не лукавь, твои лишь ненамного короче. Хотя, наверное, было бы красиво.

— Не выйдет. Я не могу отращивать их, очень тяжело. Честно нравятся?

Я вместо ответа усадил ее на колени, ощутив на ногах мягкое тепло женских бедер. Элина из угла заметила:

— Вот так всегда — любой серьезный разговор у тебя сводится на секс.

— Ты не права, — я кивнул девушке и уже более серьезно обратился к Нате:

— Мы не договорили. Ты — не ответила.

— Дар, мне встречались такие, как он. Он ведь не слабый физически, хоть и сильно уступает тебе, или Черепу. Ну, до вас и любому далеко… что уж про него вспоминать? Хуже другое… Он сам считает себя слабым. Он не ищет встреч с мужчинами, значит, у него нет того влечения, которое присуще обыкновенным геям. И, как бы это не дико тебе слышать — он все же может быть с женщиной. Мне раньше казалось, что он уже и на это не способен. Но ты сам знаешь — Блуд насиловал Анну не один. Все дело в том, что у нас принято считать всех опущенных людьми низшего сорта. В том борделе, куда я попала… В общем, наслышана я об отношении на зонах, к такому роду заключенных. Их каждый считал своим долгом пнуть, плюнуть в еду, ударить и всякое такое. Он привык к этому в тюрьме, потом безропотно терпел в банде. Ему надо вернуть веру в себя, чтобы он сам, прежде всего, стал считать себя человеком. Тогда и все остальные признают за ним это право.