Стыд, отчаяние, овладели девушкой. Жить больше не хотелось… Анна вытащила нож, вышла наружу и, не видя перед собой ничего, пошла прямо к костру. Она уже хотела вскрыть себе вены — и рука Лады, вышедшей в ночной двор форта, перехватила ее. В нескольких словах она рассказала подруге о случившемся, что повергло ту в шок. Лада накинула на Анну что-то из одежды, и, не дожидаясь, пока Блуд очнется, привела девушку ко мне.

Элина, едва дослушав, ни слова не говоря, метнулась к стене, где мы вешали оружие. В ее глазах горела яростная решимость. Я схватил ее за руку:

— Погоди.

Ната усадила Анну и принялась обрабатывать ей ссадины на лице. Она молчала, но я видел, как вздрагивают ее руки… Я вышел наружу. Лада догнала меня и хмуро спросила:

— Что теперь?

— Пойдем.

Я ушел вперед, догадываясь, что за мной немедля выскочит и Элина.

Блуд был дома и валялся на постели, закатив глаза и шумно вздыхая. Все вокруг указывало на следы оргии, случившейся этой ночью. Я встал рядом с ложем.

— Блуд. Блуд!

Тот продолжал лежать неподвижно. Я склонился — от парня несло какой-то жуткой смесью, со знакомым запахом… Мне вспомнился лес, самодовольный Сыч, сидящий на пеньке, и наш пленник, униженно подносящий ему чашку с бурым напитком…

Элина сильно пнула его ногой. Он приоткрыл один глаз:

— А…Ты? А… Чч. то?

— Встань.

— Не… — Блуд явно ничего не понимал. Он потянулся к скомканной шкуре, валявшейся рядом. — Хо…дно… Я спа. ть хочу…

— Встань.

— От. ань, да? Чт. о прист. ал? — Язык Блуда не слушался. Со стороны могло показаться, что он пьян. Но такого просто не могло быть — единственный источник, в котором еще сохранился алкоголь, был наш подвал, где под рухнувшими сводами еще могло остаться несколько ящиков спиртного. Вот только доступ к ним прикрыт настолько надежно, что достать оттуда, что либо, было делом абсолютно нереально. Да и не знал никто о нем, кроме меня, Наты, Элины и Совы. О найденных однажды в развалинах города бутылках со спиртом я и не думал — сажа и грязь, сыпавшиеся в течение почти двух месяцев с неба, давно и прочно похоронили их под собой.

Возле очага валялась чашка, о которой упоминала Анна. В ней ничего не оставалось, но я, поднеся ее к носу, вновь почувствовал этот запах. Блуд уже снова крепко спал, разбросав руки по постели. Я вышел прочь, уводя за руку, побледневшую от нескрываемой ненависти, Элину.

— Где Пленник?

Возле дома Анны и Блуда уже стояло несколько человек — Ната разбудила Чера и Стопаря. Сами женщины, все четверо, уже стояли рядом и ждали от меня каких-то действий. Я пожал плечами:

— Он невменяем. По-моему, Пленник сготовил какую-то дрянь, и они вместе ее употребили. Скорее всего — Пленник сейчас такой же, как и этот…

Так рано в форте не поднимались — и возле нас уже стали собираться удивленные и встревоженные жители поселения. Я кивнул подошедшей Ладе:

— Забери Анну к себе. Пусть побудет, пока…

Стопарь встревожено смотрел на меня и девушек, и, не удержавшись, спросил:

— Ага… А что случилось? Что это с ней?

Он встряхнулся, прогоняя остатки сна.

— Утром поговорим. Кто на скале? Джен и Птаха? Нет, не годиться… Подними своего сына — пусть постоит здесь. И, если Блуд очухается — чтобы не дал ему выйти отсюда, пока я не позволю. Все понял?

— Не очень… — Стопарь непонимающе посмотрел на суровые лица женщин, но, догадываясь, что произошло нечто серьезное, не стал переспрашивать, повернулся и пошел к себе.

Элина поигрывала пращой, злобно поглядывая в сторону жилища, где остался пьяный охотник.

— Башку ему разбить…

— Давно не убивала? Понравилось? — я холодно спросил ее, не ожидая ответа. — Иди домой. Через пару часов соберемся — когда все встанут.

По дороге я зашел к Свистуну и отдал ему такое же приказание, что и Стопарю — Волос должен встать возле дома Черепа и не позволить Пленнику выходить, без моего на то распоряжения.

Когда мы ушли к себе, Ната, закрывшая за собой дверь, нервно произнесла:

— Что ты будешь делать? Я же знаю — ты так не оставишь!

По затаившемуся дыханию Элины, я понял, что ее так же интересует ответ на заданный вопрос.

— Не оставлю. Но что делать, пока не знаю.

— Убить их… — Элина запнулась, посмотрев на меня. — Да хоть свинорылам отдать! Как мы с теми поступали!

— Ты знаешь? — я поморщился. Все-таки, кто-то проговорился… — Хорошо. Убьем. Только… кто это сделает? Ты? Тогда война была. И мы убивали — в бою. Кроме того, Анну ты спросила?

Она смешалась. Ната притронулась ко мне, ладошкой погладив по груди:

— Дар… Это как раз тот случай, когда смерть — правильный выход. Мы мстили бандитам за ту же Анну, ты помнишь? И мстили страшно… я ведь тоже, знаю. И про того, кого ты отдал на съедение, и про кол… К сожалению, я не послушала Линку. Теперь вижу, что зря.

— Стопарь проболтался? Больше некому. Я просто не знаю, как поступить. Анна… Я боюсь, она, по-настоящему любит этого выродка, хотя он такой девушки просто недостоин.

— Мы тебе говорили — но ты не хотел слушать! — Элина вставила слово.

— Я помню. Значит, приговорить к смерти… Убить. Мне бы не хотелось доводить до такого, в стенах форта. Слишком памятным останется подобное решение. И форту вряд ли нужна эта слава. Нет. Мы просто выгоним их отсюда.

— А если она захочет уйти с ним?

— Она? Захочет? — Элине было явно невдомек, как можно после того, что случилось, еще испытывать что-то к такому человеку. Но Ната, знающая немало примеров поведения людей, попадавших в подобные ситуации, все же была опытнее и мудрее своей напарницы…

— Очень даже может быть. Такое встречались мне, раньше… Она уйдет вместе с ним — а когда ты ее снова увидишь, если увидишь, конечно, то вместо молодой и красивой женщины, она превратится в забитую и измученную старуху. Ты хочешь для нее такой судьбы?

— Ну что она, сама не понимает? В голове не укладывается…

— Не все такие, как наш Дар, или Сова. Стопарь тоже повышает голос на свою жену. Но я никогда не видела, чтобы он поднимал на нее руку. И Док никогда так не поступит. Или — Чер.

— То, бьют… Даже это представить не могу. А тут… — Элина повернулась ко мне. — А ты никогда не бил женщин?

— Если называть битьем пару пощечин — то да.

Я заметил, как Ната с удивлением вскинула брови.

— Это не в счет! — у Элины в глаза была одна суровость. — Значит, за дело.

Мы больше не ложились. Утром я позвал Чера и Стопаря. На ходу объясняя суть всего происходящего, я устремился к дому Блуда, где угрюмо стоял на посту Бугай. К нам сразу потянулись все жители поселка — слухи о происходящем распространились по форту молниеносно… На ходу я спросил у присоединившегося к нам, Черепа:

— Как твой сосед?

— Спит до сих пор… А, что? Он вчера какой-то сумрачный был, шатался весь вечер. Вернулся, чуть ли не рассвете. Я спросил, что с ним, так он буркнул, что голова болит. А потом уснул и до сих пор лежит.

— Голова у него и сегодня болеть будет. Волос у дома стоит? Иди к нему, и тащите Пленника сюда.

Я распахнул двери. Блуд уже сидел на настиле и тупо смотрел перед собой, не совсем понимая, что происходит.

— Проснулся? Тогда — пошли.

— Куда?

— Туда. И быстрее.

Мы вышли во двор форта. Бугай и Чер вывели Блуда и оставили стоять посередине площади. Там уже собрались все, кроме тех, кто дежурил на скале. Краем глаза я заметил, что Лада привела Анну и пошла с ней к очагу, за которым мы обычно собирались. Все переговаривались между собой, но не решались обратиться ко мне прямо, видя, что я зло нахмурил брови.

Блуд, с которого так и не начал спадать похмельный дурман, явно растерялся, заметив, что вокруг собрались практически все жители форта, недобро поглядывающие в его сторону. Тем временем Череп подвел Пленника, крепко удерживая того за руку:

— Вот он.

— Хорошо. Встаньте все в круг… Лада! Подведи Анну!

Ната тихо шепнула мне на ухо: