— Это все наши, в смысле — не те, не синие… Я вижу Клешню, и Череп, по-моему, тоже там. Ты его, зачем-то, посылал в поселок? Еще мужчины есть… и женщин хватает. Нет, это не враги. Они просто пришли навестить нас!

— В таком количестве? — Туча поворошила себе в затылке. — Ну да, если к нам станут приходить почти по сто человек сразу, то я отказываюсь заниматься стряпней! Их такая орава, что нам самим есть ничего не останется! И вообще — заранее предупреждать надо!

— Не шуми, — строго осадил ее Стопарь. — Причем тут наш Дар? Он так же в недоумении, как и мы все.

— Оставьте споры, — я спокойно велел открыть ворота. — Поговорим, все узнаем. Если это гости, а я думаю, что так — накормим и дадим отдохнуть, как у нас положено. И не смотри на меня такими гневными очами — я все сказал.

Я повернулся от старухи и ушел — чтобы не выслушивать ее упреков и жалоб на появившуюся внезапно, работу.

Они все шли с оружием — что само по себе не удивительно! — без него в прерии ходить просто глупо. Но, кроме него, у них всех за спинами висели мешки со всем их скудным скарбом — ворохами шкур, какой-то домашней утварью, запасом продуктов. Одного взгляда на их поклажу, поблизости, мне было достаточно, чтобы понять — зачем они пришли в форт, проделав немалый путь… Кое-кто оказался не из поселка, а некоторых я вообще видел впервые.

Говорил за всех Череп — охотник привел эту группу и словно чувствовал себя за нее в ответе.

— Дар! Эти люди попросили меня — а я прошу тебя — и вас всех! Они пришли сюда, чтобы жить с нами — если ты разрешишь остаться.

Он замолчал, считая, что сказал достаточно и добавить тут больше нечего. Туча подбоченилась и громко произнесла:

— Нет, ты посмотри-ка! Давно ли здесь никого не было — а уже целый город начинается! Что там — места, что ли, мало, в долине? Все так и лезут к реке и нашему поселку! Ну, некоторых мы видели — а эти, кто?

Она бесцеремонно ткнула в грудь одну из девушек. Сила у жены кузнеца имелась… Та запнулась на месте и упала на колено. Туча, увидев, что наделала, сама испугалась и поспешила ей на помощь:

— Ой, что ты, милая? Прости ты, дуру старую — я не со зла, шутки такие, бестолковые… Ну, подымайся! Дай, помогу?

Она засуетилась возле упавшей. Стопарь громко рявкнул в ее сторону:

— Шла бы в свою сторону, мать! Сказано тебе было — не суйся! Не твоего ума дело!

— Это почему же? — она вновь подбоченилась. — Я что, права голоса не имею?

— Хватит, — я устало махнул рукой. — Кончайте цирк… Люди и так устали — надо их накормить и дать отдохнуть. А о деле — вечером. Пока — кладите свои мешки и устраивайтесь!

Я повернулся к Туче и твердо произнес:

— Достаточно на сегодня! Ты поняла меня? Хватит — я сказал!

Она посмотрела на меня так, как будто увидела впервые, но промолчала — лишь поджала обиженно губы и гордо удалилась в сторону очага, на котором уже целиком обжаривался целый джейр.

Их было двенадцать человек — а из общего числа, мужчин, кроме приведшего их сюда, Черепа, и уже знакомого нам, Клешни — еще трое. Никого из них я раньше не видел — ни в поселке, ни в прериях. Хотя, люди долины знали друг друга уже достаточно хорошо, несмотря на расстояния, их разделяющие. Мое внимание сразу привлек стройный и очень хорошо сложенный парень — он был даже выше ростом, чем Бугай, хотя и уступал ему в ширине плеч. Мне чем-то не понравились его глаза — какие-то, бегающие по сторонам….

— Назовите свои имена. Те, которые вам дал Сова. Или, которые у вас остались, и, под которыми вы известны в долине. Начнем с тебя! — я указал на парня. — Кто ты?

Мы сидели возле общего костра, и он освещал лица людей в вечерних сумерках бегающими тенями. Сучья мирно потрескивали — от самого костра исходило сильное тепло. Бугай сегодня постарался на славу, натаскав вместе с Беном большое количество сухих прутьев и веток. Туша животного съедена без остатка — такое большое количество людей запросто могло управиться и с более крупным, по размеру, копытным. Недостаток мяса мы возместили угощением, одинаково употребляемым во всех становищах долины — съедобными кореньями и плодами с деревьев и кустарников. Семечки подсолнуха, по своей величине, уже вполне заменяли многим хлеб. Прожаренные, с мастерством и в приправах Тучи, они сами по себе были очень сытным блюдом.

Девушки — Элина, Салли и Лада — обнесли всех новичков чашами с напитком — перебродившим соком. Для тех, кто уже знал и предпочитал именно его — еще и отвар, придуманный Натой и второй моей подругой во времена, когда мы жили в развалинах города…

— Меня зовут Блуд!

Он гордо посмотрел вокруг. Я невольно смутился — уж очень это прозвище намекало на что-то.

— Мне дал его Белая Сова!

— Понятно… А за что? — как можно невиннее я спросил у него, подумав про себя, что привычка забывать прежние имена, похоже, не всегда бывает удачна…

— Так ежу понятно! — он выпятил грудь колесом и снова снисходительно посмотрел на собравшихся. — За многое!

— А все же?

— Да девки ко мне липнут! — он ни капли не смутился и спокойно посмотрел мне в глаза. — А что? Сейчас время такое — все можно! Ты, говорят, ведь сам двух жен имеешь — и всем говоришь, как это хорошо и прекрасно. И Сова тоже — пока у него одну жену не завалило. В долине все про всех знают! Да и ваш пример, не последний — вон, сосед наш, Кремень — уже четвертую привел!

— Кремень?

— Да! Из его поселка приходили к нам охотники и рассказывали новости, о том, как они живут!

— Погоди-ка… Откуда ты сам? Череп еще ничего мне не рассказывал — кто из вас и откуда пришел! Кто из вас из какого рода?

— Рода? — он пожал плечами, удивляясь вопросу. — Ну… говорят меж нами, что в долине многие стали называть себя по имени старшего в селении. Вроде того же Кремня… У нас не было старшего! Я всегда жил на самом краю долины! Это там, где прерии смыкаются с желтыми песками на юго-востоке, и с болотом — на севере. Там несколько селений — семь, или восемь, по-моему… В нашем, всего семнадцать человек! Но у нас мало девчонок — вот я и решил сменить квартиру! В большом поселке, у озера, мне не понравилось — там какой-то, фанатик-монах, всем заправляет! А здесь, как говорили — повеселее будет! А что — не подхожу?

Стопарь почесал затылок и негромко промолвил:

— Ты, парень, какой-то… не такой. Неправильный, по-моему. Ну, нравится тебе это дело — понятно. Так помалкивай — все-таки, не принято, знаешь ли, вслух об этом говорить. Встречаешься с кем — так встречайся, на здоровье. Хоть со всеми сразу — но, по-моему, не след девок позорить, даже если они сами тебе на шею вешаются. Как ты тут утверждаешь…

— А чем это позорно? Я что, урод какой-то? Вроде руки, ноги на месте, и морда целая!

При этих словах Череп едва заметно вздрогнул бровью — но промолчал. Мне стало обидно за нашего мужественного приятеля — слишком свежо было в памяти, как он одним из первых поддержал нас в трудной и опасной борьбе с бандой уголовников…

— Главное уродство — в душе.

— Это все слова. А девушки предпочитают сильных, и красивых. Может быть — на людях они и не скажут этого — как же! Благородство, честь и так далее! Но покажите мне хоть одну, которая предпочла бы, безрукого и безногого, и без еще кое-чего — молодому и здоровому, способному доставить ей полноценный оргазм?

При последнем слове Туча — старуха тоже сидела возле Стопаря — даже фыркнула:

— Ну и дури у тебя в башке… Ты что, всегда такой был — или только сейчас стал?

— Не вижу ничего плохого! — Блуд иронично усмехнулся. — Что естественно — то не безобразно. И что лучше — шептать, как ханжа, об том, что всем известно, по кустам? Или честно и открыто заявить — да! Хочу! С этой! С той! С этим! С тем! Так — или иначе! И оставьте свою мораль — слава богу, она уже давно устарела. Ходим вон, почти без одежды — и ничего, все считают это естественным. Обходимся без всяких там разрешений — и хорошо! Я за то, чтобы можно подойти к девушке и спросить — хочет она меня, или нет? Нет — так без проблем, можно отойти и спросить у другой. А хочет — тем лучше! Жизнь наша опасна и не стоит ее тратить на какие-то условности!