— Ульдэ! — я устало окликнул смуглянку, бесстрастно разглядывающую разорение нашего общего гнезда. — У тебя зрение сокола и опыт рыси. Лада могла не заметить очевидного — но ты сразу поймешь, если враг скрывается поблизости. Поднимись на скалу и посмотри оттуда — не шатаются ли эти твари, где-либо, рядом?

Она отрицательно махнула рукой — все-таки, Бес не мог быть настолько глуп, чтобы ждать возмездия в непосредственной близости от наших разъяренных людей… Но приказ девушка исполнила, и принялась карабкаться наверх, взбираясь на самую вершину. Я настороженно ожидал сигнала — что мешало им затаиться поблизости, ожидая нашего возвращения? Лада, хоть и сумела уцелеть при нападении, вряд ли могла точно утверждать, что враги действительно ушли. Но северянка, внимательно осмотрев все, доступное ее взору, подтвердила слова девушки. Более того, спустившись, она обошла все подступы к селению — и подтвердила факт ухода бандитов.

Форт догорал… Из моего дома, построенного самым первым, валили клубы едкого дыма, выедая глаза и не давая возможности подойти ближе. Еще полыхала хижина Салли и Бена. Другие дома уже догорели — на их месте оставались лишь черные головешки и почерневшие фундаменты, снести которые, уголовники были не в состоянии. Колодец, до середины, был завален, чем попало из наших вещей, и, самое страшное, оттуда торчала скрюченная рука убитой ими девушки — мы лишились даже возможности набрать чистой питьевой воды. Подвал с провизией разорен полностью. Все, что мы бережно и с трудом переносили из моего первого убежища: драгоценные крупы, сохранившиеся консервы, остатки стеклянных банок и, что было самым важным для меня сейчас — чемоданчик с лекарствами — разбито, порвано, рассыпано по земле и раздавлено со злобой и бешеной ненавистью беспредельщиков Беса.

У меня перехватило дыхание — Ната! Бедная, страдающая девочка, нуждается в отдыхе и лечении, а тут… Погибло почти все. Оставив попытку потушить огонь, мы понуро вернулись к остальным, в тревоге ждущим объяснений случившемуся. На немой, полный тревоги вопрос Элины, я только подавленно опустил голову. Бен раздраженно ответил Салли:

— Все гореть… Все, все! Мы нет еда, нет дом. Все погибель! Мы тоже погибель!

— Перестань, Бен. — Я оборвал его причитания. — Мы еще живы…

Он обреченно вздохнул. Салли склонилась над ним и что-то быстро заговорила, на непонятном нам языке. Элина кивнула мне, показывая на Нату — та неотрывно смотрела на меня. Я встал возле нее на колени.

— Как ты, девочка моя?

Она попыталась улыбнуться в ответ, преодолевая мучительную боль:

— Уже лучше… Ты со мной, и теперь все будет хорошо…

— Все будет хорошо, — в унисон подтвердил я.

Туча вдруг схватилась за грудь — Стопарь, угрюмо слушавший наши пояснения, подскочил к жене. Никогда раньше она не жаловалась на сердце, даже тогда, когда оставалась одна с маленьким мальчиком, а мы воевали где-то далеко с бандой Сыча. Но любая человеческая выносливость имеет свой предел — он наступил и у пожилой, ослабевшей от всех обрушившихся на нас невзгод, женщины. Док вытащил из своей сумки пузырек с едко пахнувшей жидкостью и помазал ею виски старухи.

— Через пару минут придет в себя, — он устало кивнул озабоченно глядевшему на все, Стопарю. — Поменьше бы таких новостей…

Бугай, несмотря на грузность и вес матери, поднял ее на руки и вопрошающе взглянул в мою сторону. Я кивнул:

— Пора. Слезами горю не поможешь. Нужно идти в форт…

Мы опять подняли носилки, и пошли вперед. Как бы там ни было, ночевать я хотел на месте, в лагере.

…Разместившись под скалой, мы занялись неотложными делами — надо было навести, хоть какой-то порядок. Я велел женщинам собрать с земли рассыпанную крупу — всю, до горсточки, и приготовить похлебку для Наты, да и для всех нас, тоже. Бен с Бугаем из одеял и шкур, принесенных с собой из логова клана, мастерил шалаш. Маленький мальчик, с не понимающим взглядом, бегал по пепелищу. Я с болью на сердце разбирал тлеющие головни, пытаясь обнаружить хоть что-то, что могло уцелеть из лекарств. Но все попытки оказались тщетны…

…Нату положили спать в шалаше. Элина осталась с ней, а мы — всем места хватить не могло — расположились прямо на земле. Она прогрелась от жара пылавшего костра и теперь хранила тепло, позволяющее нам обойтись без шкур. Салли покормила ребенка и тот, посапывая, уютно пристроился у нее на коленях. Мы с Беном сидели спина к спине.

— Дар, что есть нам делать?

— Завтра отправитесь на охоту. Нужно раздобыть еду, для всех. А мне надо будет сходить, кое-куда… — я не раскрывал своего маленького секрета. Тайник в яме, на краю мертвого города, мог нас здорово выручить, а главное — там хранились лекарства, возможно, необходимые Нате. Теперь я уже не жалел о том, что когда-то потратил столько трудов, снося туда значительную часть добра из нашего убежища, а впоследствии — что не забрал его с собой полностью. Тогда, все его содержимое не уместилось на плоту, и часть пришлось оставить.

— Ты ходить один?

— Да.

— Это плохо. — Бен покачал головой.

Салли тоже вставила слово:

— Он прав, Дар. Вдруг ты нарваться, на банду? Одному опасно. И куда ты собираться?

— В мертвый город.

— Разве вы не принести все? — Салли уже была посвящена в нашу эпопею.

— Все. И не все… Я оставил там кое-что, теперь может пригодиться.

Она вздохнула:

— Ты есть сильно предусмотрителен. Но это далеко!

— Далеко. Очень. Если я пойду один, налегке, то обернусь меньше чем за две недели. Я ходок не хуже Совы, и давно способен на быстрые переходы. А вы ждите здесь. Тут хорошее место, я не хотел бы его менять. Когда вернусь — станем восстанавливать лагерь. Бену надо наловить рыбы. Черу, вместе с Ульдэ и Черепом организовать охоту. Нужен крол, или птица, — Мулат согласно кивнул. — Мясо зверька полегче, чем овцебыка. Да и Нате понадобится мягкая шкурка. А вы разберите завалы, — я мотнул головой на рухнувшие своды землянки. — И попробуйте вытащить оттуда все, что осталось. Получится — хорошо. Нет, значит, нет. Вода есть в ручье, только берите ее повыше. Док — Ната… Она пришла в себя, но пока очень слаба. Я могу быть уверен, что… она дождется моего возвращения?

Он понуро пожал плечами:

— Я не могу ничего гарантировать… Состояние девочки крайне сложное — у нее повреждены внутренности. Эти уроды, по-моему, били ее ногами! И… я даже удивлен, что она смогла это вынести. Если тебе кажется, что она скоро поправится — это не так. Я знаю — внутри у нее сплошная боль! Но, если ты считаешь, что лекарства, которые у тебя там хранятся, смогут ей помочь — то иди! Мои мази для такого бессильны…

Элина неслышно присела возле меня.

— Ната уснула… Как мне ее жалко!

Я устало повернулся к ней:

— Ната сильная. Она поправится. Я принесу антибиотики, шприцы. А ты — будь с ней. Вы для меня все… И ты, и Ната.

Она опустила голову. После своего неожиданного признания там, в предгорье, и моего холодного ответа, она словно отдалилась… Лина сидела молча — я чувствовал, что она хочет выяснить наши отношения, но не решается заговорить об этом.

— Элина… — я вздохнул, тщетно пытаясь найти нужные слова для объяснения. — Элина… Я…

Она сразу выпрямилась и посмотрела на меня с надеждой.

— Я все помню. И очень рад тому, что услышал. Но сейчас… Давай, поговорим об этом, после того, как я вернусь.

Она грустно улыбнулась.

— Как знаешь…

Девушка чмокнула меня в небритую щеку и ушла обратно, в шалаш. Я смотрел ей вслед и думал о том, что, возможно, своими руками ломаю сейчас что-то очень хрупкое, что, может быть, никогда больше не появиться между нами… Но я весь был поглощен мыслями о спасении Наты, и ничто больше не интересовало меня.

…Я шел ровно, не сбавляя и не ускоряя темпа — волчьим шагом, как говорил Сова. Трудно представить, что человек способен преодолевать подобные расстояния, и при этом не пользоваться машиной, или прочими благами цивилизации. Но у нас не оставалось выбора — мы вынуждены были ходить по долине. Ходить много и далеко. Ходить быстро. Очень быстро! Преследуя зверя, убегая от врага, спасаясь от стихии — все упиралось в ноги. Иная рана не считалась столь опасной, как натертые ступни. И, постепенно, приобретая выносливость и умение, мы научились преодолевать огромные расстояния, которые раньше казались непреодолимыми. И делали это постоянно.