— С того, что родилась и выросла в лесном краю, где ближайший город за тысячу километров. Так что я доверяю ей.

— Хорошо. — Он пожал плечами. — Пусть так. Слышь, темнолицая? Твой вождь решил… Смотри, не подведи его!

Мы спустились вниз. Череп, хоть и с ленцой, но ловко развел костер — дым не поднимался высоко, и мы не опасались, что нас заметят. Пока ждали кипяток, все откинулись на земляные стены. Оставалось несколько минут покоя — потом, мне следовало, кого-нибудь, отправить в первую стражу.

— Термиты.

— ?

Я не поверил. Кто только не появился на этой земле, кого только не преобразила природа — но, откуда здесь столь явные представители гораздо более южного климата?

— Не ошибся? — Череп лишь повел плечами, показывая на широкий, столбообразный нарост красной глины на самом дне оврага. — Вроде, похоже…

Ульдэ тоже заинтересовалась. Таежница была знакома с гигантскими муравьями, пострадала однажды, собирая дикий мед в Предгорье, но с такими встречалась впервые — как и я. Она сделала шаг, другой — Череп резко бросил:

— Стоять!

Девушка замерла с приподнятой ногой. Череп с угрозой произнес:

— Сова так учил? Плохо запомнила… Шаг в шаг — обратно. Без шума.

Она послушно и в точности выполнила распоряжение спеца. Я, молча, смотрел, догадываясь, что мужчина не стал бы без причины осаживать северянку.

— На самом дне — что?

— Песок.

— Песок. А рядом? — Он буравил девушку взглядом.

— Тоже… песок. Ульдэ не видит опасности?

— Не видит. Трава растет везде, на вершине и по бокам оврага. И на дне — тоже. Почему ты не заметила, что в некоторых местах она словно вырезана по кругу?

Я нахмурился… Как и везде, там, где на поверхность выходил песок, никогда не выползали свинорылы. Почему они его так боялись — никто не знал. И мы часто этим пользовались, устраивая схроны именно в песке. Но, раз так, нам ничего не угрожало — так почему Череп так взбешен?

— Что ты слышала про мурмелиона?

И я, и девушка, одновременно расширили глаза — а Череп сурово ждал ответа.

— Это кто… Что?

Он взглянул на меня, явно не понимая причины моего удивления, после чего сплюнул и покачал головой:

— Ну ладно, эта… А ты, образованный — забыл? Или, не знал?

— Если и знал, то забыл. Но точно скажу — не знал.

— Уверен? — он развернулся к оврагу. — А теперь?

На песке что-то разворачивалось… Из глиняной крепости, едва последние лучи солнца скрылись за горизонтом, стали выползать бледно-желтые создания. Количество насекомых поражало — казалось, термитник не мог вместить в себя такую прорву, уже заполнившую собой все дно оврага. Когда масса шевелящихся тел стала перехлестывать за края голого песка, все они, словно по команде, устремились в одном направлении — к краю. Через пару минут дно оврага опустело, словно никто и не тревожил эти крохотные барханы — термиты набросились на близко растущие деревья и кусты, вгрызаясь в них довольно острыми жвалами. Но кустарник и траву возле самого оврага не тронули!

— Соображают…

— Заметил? Погоди, пока вернутся… — Череп загадочно усмехнулся и присел на камень, заранее подложив под себя скомканную шкуру. — А нам, не мешает перехватить. Есть мясо, пара корней — женщины угостили. Да и вода закипела.

— Ульдэ тоже есть еда. — Девушка хотела реабилитироваться в моих глазах. — Пеммикан, сушеная рыба, лепешки из солнечного цветка.

— Из чего?

— Это она так подсолнечник называет. — Череп уже уплетал жесткое, провяленное мясо, запивая его из своей бутылки обычной водой. — Стара наловчилась молоть семена, мука, хоть и грязноватая, но по вкусу ничего. Очень сытно — я пробовал.

— Мы тоже его едим. Но лепешки делать не пробовали.

— А вам и без надобности. Я слышал — до сих пор настоящую муку имеете? Ты знай — хоть в какой упаковке, даже в цинке, срок хранения у пшеничной — не более года. Потом становится отравой. Лучше выбросить…

— У нас она в подвале лежала. В холоде. Но по срокам — да, давно должна стать прогорклой. Туча печет, тем не менее. Пока никто не жаловался.

— Траванетесь разок — вспомнишь. — Он даже не удивился моему признанию. Видимо, слухи о нашем прошлом богатстве давно и прочно стали «притчей во языцах» …

Ульдэ бросила в котелок несколько горстей пеммикана — горячий и питательный бульон, куда лучше сухпайка. Мы поели в молчании. Говорить не хотелось — и устали, за время длительного перехода и метаний средь трав, и не о чем. Череп, хоть и старался не подавать виду, плохо привыкал к своей подчиненной роли. А сейчас, замечая неуклюжесть и откровенное незнание многих вещей у своего «вождя», и вовсе стал угрюм — я даже решил, что он уже пожалел о своем решении… Примерно по тем же причинам не раскрывала рта Ульдэ. Она и без того трудно уживалась с мужчинами, провести с двумя несколько дней — своего рода подвиг. И ее уязвило замечание охотника и спеца — а мы ведь так и не поняли, что он имел в виду?

— Луна яркая. Хорошо. Сейчас сам все поймешь. — Он словно прочитал мои мысли…

На краю оврага послышалось шуршание. Сонмы термитов стали возвращаться в гнездо, неся на себе огромное множество кусочков коры, трав, белеющей древесины. Потоки лились со всех сторон — и скоро первые из них стали исчезать в глиняном замке-крепости. Когда основная масса уже прошла, песок вдруг стал вздыбливаться широкими кругами, будто поверхность от брошенного в воду камня. Среди насекомых начался хаос — мы ясно видели, как те бросают свою поклажу и мечутся в панике, стремясь избежать этих кругов.

— Теперь смотри!

В центре одного из песчаных кругов появилась воронка, куда стали проваливаться все ближайшие термиты. Яростное шипение, скорее свист — и мы заметили взметнувшиеся над жертвами мощные кривоватые жвалы, с ходу опустившиеся на жертв. Тоже самое, происходило и у других кругов-воронок. Десятки жвал, сотни термитов, шипение и свист — и хруст… До отвращения жуткий. Те, кто находились там, внизу, пожирали добычу, а затем вышвыривали ее наружу — пустые, сломанные хитиновые панцири, с палец величиной. Я кинул в один из кругов камень — Череп предупреждающе вскинул глаза, но промолчал. В ответ из воронки раздался скрип, снова появились жвалы, а затем — ярко-синие глазницы какого-то громадного паука, будто вертящиеся по всем направлениям сразу.

— Не стоило этого делать. — Череп уже собирал вещи.

— Вот как? Нам нужно уходить?

— К сожалению. Моя вина — надо было предупредить.

— Твоя. — Я вовсе не собирался потакать охотнику. — Мы, в форте, многого не знаем, учимся друг у друга. И у тебя будем учиться — раз сам предложил.

Он насупился, но огрызаться не стал.

— Кто это? — Ульдэ неотрывно смотрела на дно и песок оврага. Я оглянулся — из песка по направлению к девушке змеились сразу несколько щупалец с костяными зазубринами-жвалами на кончиках.

— Быстрей! — Череп, по-видимому, потерял самообладание и резко ухватил девушку за руку. — Быстро наверх!

Повторять не требовалось — все-таки, прошедшие месяцы не дались даром, и мы давно не беспомощные новички. В подобные моменты любой из жителей прерий, прежде всего, следовал приказу, и, лишь потом — узнавал причину. Я выскочил наружу, выбросив свой и чужой мешок, Череп выхватил Ульдэ — и под ней клацнули щупальца, едва не сомкнувшись на ноге девушки… Мы отбежали от края обрыва, крайне встревоженные случившимся.

— Впредь не следует кидать кам…

— Впредь, не веди себя, как капрал перед новобранцами. — Я стоял перед спецом и едва сдерживал гнев. — Ты хочешь жить с нами? Тогда — стань Нашим! У нас, одно правило — один за всех! И все — за одного! Простое правило, легко запомнить. Никто не кичится своими навыками, никто не задирает нос. Умеешь — научи. Знаешь — расскажи. А ждать, пока твой товарищ попадет в беду, пусть, не специально, это — не к нам!

— Я не хотел…

— Верю. Иначе бы мы с Ульдэ уже шли без тебя. И закончим на этом.

Я развернулся и подхватил мешок. Уходить в ночь, без отдыха — тоже глупость. Но оставаться возле оврага с подобными сюрпризами — тоже не вариант. Следовало искать новое пристанище, что не так-то легко при одном лунном свете…