Он скрипнул зубами:

— Давить их надо. Как Сова предлагал, давить!

— И что? Сколько ты бы успел убить? Они — не дети, Стопарь. И тоже — луки и самострелы имеют. И драться приучены — другой жизни и не знали, пожалуй. Что толку нам погибнуть? Сыч того только и желает…

— Твоя жена одного завалила, как зверя — и ничего. Я второму спину сломал! Если бы все взялись — сразу десять гадов уже лежало бы в земле!

— А наших, вместе с ними — еще больше! Пиррова победа… Нет уж, партизанить начнем, только когда совсем деваться некуда станет. А пока — нейтралитет. Это плохая жизнь… Но это — жизнь. Довольно того, что в долине о нас знают. Такое для бандитов хуже открытого сопротивления. Люди будут думать, что можно пойти против — соображаешь? А это — брожение в умах. Это же непонятно — сила есть, вот она, палками машет… А здесь, с нами — эта сила бессильна! Пример, Стопарь, и пример живой и действенный! Люди бежать начнут в форт. Вот тогда и посмотрим! И еще… Ничего-то мы про них толком и не знаем. Ни откуда они, ни сколько. Прежде, чем за оружие браться — не мешало бы доскональную разведку произвести. А для этого мне вас одних мало — хочу Чера и Ульдэ послать в Предгорье… Где только вот Черноногий со своей Шейлой бродят?

— Сам не захочет — хрен ты его увидишь. Он, как Сова, всю долину вдоль и поперек излазил, ни один сученок зэковский не найдет. Таится, небось… Ладно, поговорили. Поступай, как знаешь, — он обернулся. — А с баней — это ладно. Сделаем.

Они приступили к работе немедленно, и уже через несколько дней, Стопарь и Бен, с гордостью продемонстрировали нам, возведенную из глиняных кирпичей конструкцию, чем-то напоминающую среднеазиатские дувалы. По замыслу строителей, оно было разделено на два отсека. Первое, внутреннее помещение, где они сложили очаг и большую емкость для подогрева воды, целиком сложено из крупных валунов и самодельного кирпича. А дальше — собственно парная и скамейки в ней, вытесанные топорами из дерева. От этого в бане стоял терпкий, густой дух свежесрубленной древесины.

Мы устроили небольшой пир. Туча позаботилась о праздничном меню. Она полностью приняла на себя бразды правления стряпней, и сама рассчитывала, сколько и чего класть на праздничный стол. Спорить с ней даже не пытались — при обманчиво спокойной внешности, крепкая и не менее здоровая, чем ее муж, старуха обладала очень строптивым характером — даже Стопарь старался не попадаться ей под горячую руку. Но со мной она ругаться побаивалась — Ната пресекла такую попытку сразу и очень жестко. Я даже поразился, насколько сурово она выговорила женщине, на много лет старше себя, как должно вести себя людям в форте, и, особенно — исполняя мои распоряжения. Подумав, я понял, что такое поведение моей жены, все-таки, оправдано — двоевластия допускать нельзя. Стопарь не вмешивался — я понял, что кузнец предпочитает не ссориться со мною ни в чем.

Баня получилась на славу. Первыми в ней искупались Элина, Салли и Ната. Они так долго находились в помещении, что мы стали волноваться. Оказалось, совершенно зря. Просто им не хотелось покидать теплую ванну — Бен добавил в конструкцию бани еще и ее, вырыв в полу яму и выложив ее камнями. Вышли они обе такие раскрасневшиеся и распаренные, что мне немедленно захотелось обеих…

— Ты такая вкусная… — я чмокнул Нату в щеку, одновременно оглаживая вторую девушку по ягодицам.

В баню уже шли Стопарь и Бугай — больше там просто никто не поместился! Мы ушли к себе.

— Да ну тебя! — смеясь, отбивалась Ната. — И вообще — не лапай грязными руками чистых девочек!

— Что? Ах, так!

Мы принялись бороться — Элина немедленно приняла участие в возне, и вскоре я оказался побежденным обеими девушками. Они оседлали мои руки и ноги, с самым серьезным видом обсуждая степень наказания, которое я заслужил своим поведением. Сошлись на том, что более всего подходит обрезание, и Элина недвусмысленно принялась развязывать на мне пояс…

— Пощады!

— Ни за что!

Ната гордо продемонстрировала мне мой же нож, и, дождавшись, когда вторая стянет с жертвы кожаные штаны, склонилась к ногам. Хоть я и понимал, что все это игра, но неприятный холодок слегка кольнул мой рассудок…

— Вот, — она, улыбаясь, показала мне клок волос. — Хорошо наточил! Бреет, как бритва!

— Ната… — как можно спокойнее я показал глазами на лезвие. Она убрала его в сторону.

— Испугался?

— Есть такое…

— А зачем бы тогда ты был нам нужен? — она рассмеялась. — Дурачок, хоть и седой весь!

— Не седой он. Серый… — Элина, вмешавшись, прилегла на мою грудь и принялась целовать соски. Волна возбуждения начала заполнять тело сверху до низу, а обе девушки, заметив действие поцелуев, прекратили смеяться и уже окончательно меня раздели. Вскоре мы сплелись в один клубок… Через полчаса, может больше, я устало откинулся на постель. Ната, довольная и счастливая, легла рядом на плечо.

— Так хорошо…

— И мне! — Элина примостилась рядом.

Элина и Ната без стеснения лежали возле меня. Мы предавались ласкам, уже не боясь света, который на первых порах старались все же приглушать — все испытывали некоторый дискомфорт. Но, после переселения в форт и всех последующих событий, и я, и девушки стали меньше стесняться друг друга. Возможно, сыграло и то, что с наступлением сильного тепла мы и так ходили, чуть ли не обнаженными. Носить на себе лишнюю одежду стало просто невмоготу, и, если бы не прерии с их колючками, и частыми ночевками на земле, мы, скорее всего, вообще предпочли бы одевать только набедренные повязки! Кстати, в прерии, многие примерно так и одевались…

В бане побывали все, даже Ульдэ, которая как раз появилась из одной из своих постоянных отлучек. Девушка, получив в свое распоряжение целый дом, тем не менее, большую часть времени проводила вне его стен. Нам она помогала лишь по собственной воле. Я почти не видел северянку — она, почему-то, избегала встреч. В форт девушка окончательно переселиться не спешила, и ее жилье часто пустовало, отчего я выслушал немало нареканий со стороны прочих обитателей. Охотница вела замкнутый образ жизни, никто ни разу не видел ее, с кем ни будь, из мужчин. Но она и не могла рассчитывать на особое внимание к себе — девушка не отличалась большой красотой. Более того — ее специфическая внешность, очень далекая от европейских стандартов, почему-то отталкивала…

Сова немного рассказал нам о ней. По его словам, девушка всю жизнь прожила в таежной глухомани и с цивилизацией столкнулась буквально в последние дни, перед Катастрофой. Она, по-настоящему, являлась полудикаркой — такой, как если бы вела жизнь по подобию своих предков, живущих в северных лесах за тысячи лет до ее рождения. Мы несколько поразились этому — в наше-то время? Но, потом, я вспомнил, насколько необозримы могли быть просторы этих лесов, и как легко можно в них затеряться — и тоже стал поддакивать индейцу. Похоже, что так оно и было…

Охотница вышла из бани. Она парилась последней и потому была одна. Ульдэ не спеша надела на себя охотничье снаряжение: колчан, заплечный мешок, подхватила лук…

— Ты снова не останешься?

— Ульдэ пока не хочет свой дом. Но она помнит.

— Ты в лес?

— Нет. Синие куртки не появляются больше — зачем ей сторожить ветер? Ульдэ пойдет на охоту, в прерии — ее стрелы покрылись плесенью!

— Будь осторожна!

Мне стало, почему-то, жаль ее — всегда одинокую и неприступную…

— Ульдэ не боится зверя!

— Я вижу. Ульдэ — смелая девушка. Она никого не боится… кроме себя самой и чужих мужчин. Так?

Она заметно побледнела и, ничего не сказав, развернулась и направилась в травы. Праздник продолжился без нее.

Но жизнь приносила нам не только радости, но и незаменимые потери…

Всего через несколько дней, после окончания постройки, мы услышали далекий гул, после которого едва удержались на ногах — земля вздрогнула, а волны Синей на глазах вздыбились и ударились о берег с силой, способной дробить камни! Облака на горных вершинах заметно осели ниже, и далекие леса предгорий исчезли в тумане. Встревоженные птицы загалдели в воздухе, а травы покрылись спинами убегающих животных. Повсюду поднялась взвесь из пыли и песка, забивавшая глаза и рот. Наши постройки уцелели, и лишь у Немого мальчика на колене появилась свежая ссадина — не устоял во время толчка.