— Зря мы их отпустить…

Я посмотрел на Бена:

— Да? А толку? Кто бы остался жив, после схватки?

Белая Сова решительно махнул рукой:

— Их надо убивать поодиночке…

— Я не хочу никого убивать!

Он осуждающе посмотрел на меня и вскинул глаза к небу:

— Тогда плохо… Потому что они — хотят! Пока мой брат будет думать — враг окрепнет и придет за твоим скальпом. И за скальпом твоей жены. Ты станешь защищаться, но будет поздно, мой брат.

— Если они не совсем идиоты… Тогда они должны понять, что жить так, как они жили раньше, уже нельзя.

— Ты сам в это веришь? — Ната тихо вздохнула.

— Нет, мой брат в это не верит. Почему он так нерешителен? Мы можем навещать их каждую ночь, а утром скальпы врагов будут сохнуть на наших плащах! И, с каждым разом, врагов будет становиться меньше, а скальпов — больше!

Бен одобрительно кивнул, а Салли одернула его за руку:

— Ты есть пока молчать…

— Нет. Мы не будем начинать войны.

Индеец разжег свою трубку и, не спеша, затянулся, после чего передал ее мне.

— Мой брат не объявлял совета. Не стал спрашивать мнения своих спутников. Он все решил сам. Тогда — это участь того, кто взвалил на себя ношу вождя, имеющего право отдавать приказания… Белая Сова предупреждал тебя, мой брат. Тебе придется запомнить. Раз ты стал отдавать приказы, то ты — вождь! У тебя, — он обвел всех глазами. — Еще нет племени. Нет рода, который бы носил твое имя. Нет даже самого имени, достойного вождя. Но есть желание… быть первым. Не смотри на меня так, мой брат. Ты — первый в форте у скал. И население этого форта тебе подчиниться, как я, полагаю. Белая Сова останется сам по себе — у него свой род. Но он будет помогать своему брату и его товарищам. Враги его друзей — его враги!

Я потупился. Индеец ясно дал мне понять, что я обращался с ним, как с подчиненным. Для гордой натуры Совы это было унизительно…

— Пусть мой брат Белая Сова простит резкие слова Дара. Время, быть может, еще научит его вести подобающую речь. Но в одном ты прав — я принял решение, и не стану его менять. Войны… не будет. Я уже давно не боюсь крови — как бы дико это не звучало, за прошедшие месяцы, привык… Но! Мы ее начинать не станем. Даже сейчас, после того, как сами пролили эту кровь. Пойми те же! Их более ста человек! О каком сопротивлении может идти речь? Ну, убьем мы с пару десятков — из засад, как предлагает Сова. Потом Сыч сожжет форт, и всех, кто в нем на тот момент будет находиться. Война… Чем воевать? Ножами? Стрелами? Копьями? Да, можно и ими… до первого столкновения. Когда некуда станет отступать. Это не времена дикого запада и покорения прерий — пусть мой брат Сова не примет мои слова за тавтологию… Оружие несколько не то. Мы будем вынуждены сближаться, чтобы вступить в бой. Но, после такой схватки — все… Некому станет воевать. — Я выдохнул, поняв, что мои доводы звучат не слишком убедительно для основной части слушателей. — Ну, хорошо. Допустим. Я соглашусь. У кого из нас есть хоть малейший опыт таких действий? Молчите? Вы признали меня лидером — и ваш лидер совершенно бездарно прозевал два раза появление бандитов, после чего всех нас могли практически безнаказанно порвать на куски. Вы выскочили из форта по сигналу Элины, даже не осмотревшись — а вдруг, это ловушка? Да, успели вовремя… а если бы Сыч, имей он чуток более хладнокровия и выдержки, распорядился заранее поставить заслон на тропе? Его свора, возможна, не так метка и не имеет большой практики в стрельбе из луков — но из десятка зэков в засаде, уж половина точно могла попасть в цель! И что тогда?

Сова нахмурился. Не признать мою правоту он не мог…

— Есть еще одна причина… — Я вздохнул, положив руку на плечо индейца. — Ему пока не до нас. Может, я и не прав, но Сыч шел сюда не для того, чтобы покончить с фортом. Он шел с предложением, не ожидая, кстати, что оно окажется для нас неприемлемым. Учить его отморозков охотится… платить дань, наконец. Но — не воевать! И даже это, еще не самое главное. Причина в ином: Сыч понимает, что форт, как бельмо на глазу, и постарается выкорчевать его всеми доступными способами. Мы — слишком яркий пример для подражания, на виду у всей долины. Но просто вырезать нас всех — глупо. Другое дело — заставить, где угрозами, а где подкупом перейти на свою сторону. Если уж Форт станет выполнять волю вожака банды — кто после этого в прерии будет помышлять о сопротивлении? Это очевидно… Мой брат Сова обвинил меня в нерешительности и самовластии. Пусть так. Все равно — будем ждать, что предпримет главарь бандитов. День, два, неделю… месяц. И пусть такое положение продлиться как можно дольше — время работает на нас! Пусть к нам придут еще хотя бы человек семь-восемь, и тогда… Посмотрим. И… — я собрал все самообладание, понимая, что последние слова многих покоробят, — Пусть в прерии, наконец, поймут. Либо они сами станут себя защищать — либо, забудут о свободе навсегда. Рисковать нашими жизнями ради тех, кто уже согласился согнуть свою спину, я не стану.

Стопарь угрюмо бросил:

— Не дождаться бы нам вместо этого синеблузых…

Сова вздохнул и опустил руки.

— Тогда мне нечего сказать больше. Ты решил — пусть так будет. Сова не станет перечить воле своего брата. Его томагавк еще не вырыт.

В молчании все разошлись по своим домам. Сова оказался ночевать под крышей и улегся неподалеку от очага, прямо на шкуру. А мне предстояло убедиться в том, что его слова об уходе бандитов верны — Сыч не дурак, и тайное возвращение бандитов более чем вероятно. Если они где-то рядом — утром над фортом могут взвиться наши головы, одетые на шесты… Стопарь подготовил несколько ям на тропах, идущих к селению — не зная точно, как они расположены, любой чужак провалится в одну из ловушек. Последствия для неудачника будут трагическими — кузнец вкопал на дно заточенные колья… Кроме этого, хитроумный силач привязал в кустарниках веревки-лианы, смазав последние клейким соком одного, крайне пахучего растения. Вроде ничего особенного — если не считать, что этот сок очень полюбился местным муравьям. А укус шестиногого насекомого, размером с половину пальца — это даже не удар ножа. Яд бил по нервным окончаниям, заставляя пострадавшего, корчится в сильнейших муках. Странно, но так он действовал только на людей — животные практически не страдали, хоть и подвергались нападению встревоженных муравьев, стоило только развалить ближайший муравейник. Днем они спали — или мы так считали! — а ночью выходили и рыскали повсюду, делая исключение лишь для форта. Но и в этом тоже была заслуга Стопаря, посыпавшего все подходы к форту, золой. Почему-то, насекомые, коснувшись такой подстилки, сразу поворачивали назад…

Имелись еще одни, не предусмотренные нами сторожа. Летучие мыши. Размером с прежнего голубя, если не крупнее, они во множестве летали вокруг обоих скал, охотясь на других летающих созданий — что не могло не приветствоваться нами, ибо мошкара уже начинала досаждать. Мыши иной раз натыкались на препятствия, а так, как, большая их часть предпочитала ловить добычу в степи — любой случайный путник, не зная, кого он видит перед собой, поневоле бы стал кричать от ужаса, завидев у лица кроваво-красные глаза и оскаленную пасть перепончатокрылого охотника. Не вампир, конечно, но тоже неплохо…

Так как все были взвинчены утренним происшествием, я старался успокоить людей собственным примером. Иначе говоря — ходил по форту и травам без излишнего рвения, словно ленясь… Видя, что я скучающе посматриваю на небо, Туча, самой последней покидающая площадку, где мы сидели, тоже поднялась и направилась к их хижине. Стопарь уже ушел — он должен был менять охранника в самый неприятный час стражи. Очередь нести вахту выпала мулату — и Бен, прихватив одеяло и пару лепешек, уже направлялся к скале.

— Бен… Бенедикт.

Он остановился и повернулся на зов. Я повторил, стараясь не повышать голос:

— Я здесь.

Бен кивнул и направился в мою сторону. Я оглядел мулата — вроде, подготовился… За поясом — нож и маленький топорик. На плечах — куртка без рукавов. Накидка от дождя — хоть и не должен пойти, но мало ли… Вода. Еда. Что же еще?