Меня это не радовало… Если уж такой странник, как Док, сумел отыскать наш дом — более опытному путешественнику, ищущему поживы, повторить подобное еще проще. Надеясь на то, что Док не осмелился проникнуть в подвал, пока нас не было, и не увидел все «сокровища» собственными глазами, я завесил шторы, отделявшие проход к стеллажам — хоть какая-то защита от любопытных глаз…

Если с ранами Элины мы разобрались, того же нельзя было сказать о нас самих. Пока я усаживал и кормил Дока, Ната нагрела воду. Оставив его сидеть на месте, я вернулся к девушкам. Ната осторожно промыла мне все ссадины и шрамы. Раны на плече и руке, где срезанные ранее бинты почернели от грязи и запекшейся крови, следовало зашить. Она, поискав в аптеке, — я только стиснул зубы, видя, как широко раскрылись глаза Дока при виде заветного ящика! — вколола мне обезболивающее, после чего приготовила нитку и иголку… Процедура не показалась приятной — до настоящей анестезии укол явно не дотягивал! Но выбирать не приходилось. В свою очередь, я проделал такую же операцию с ней. Резцы крысы отхватили девушке небольшой кусок голени, и вся повязка тоже сочилась кровью. Мы наложили другую, и я поймал ее, начавшую падать, на руки…

— Наточка!

— Больно очень! Что за жизнь без наркоза? Дай хоть водки, что ли… Такая усталость, что глаза смыкаются!

— Еще и смеешься? Значит, жить будешь! Ложись тоже!

— Хорошо… А она? С ней надо сидеть.

— Она? — я подхватил Нату на руки и отнес ее на наше ложе. — Я сейчас.

Я вернулся на вторую половину комнаты, где располагался уголок Элины. Она впала в забытье. Я легко подхватил тело, забрав девушку вместе с одеялом, и понес к себе.

— Так будет проще… Вы обе — вместе. И мне не бегать всю ночь, если что… Лежи пока, я с Доком пообщаюсь. Принесло, на нашу голову…

Она кивнула, и, почти сразу уснула, обняв Элину. Я остро позавидовал — у самого глаза смыкались, словно на веки давила вся тяжесть Бурого…

— Дар, — Док, видя мои потуги не уснуть, поднялся с табурета, на котором отогревался возле наспех разожженного очага. — Мою помощь вы отвергли, впрочем, как я вижу, справились и сами. Если я не вовремя…

— Лгать не стану. Не вовремя. И, что с того? Домой пойдете? В долину? На ночь глядя? Звери в степи будут крайне довольны, даже такой старой шкурой, как ваша. Ладно, я потерплю еще… А Вы пока излагайте — что за необходимость привела единственного врачевателя прерий в наши пенаты?

— Помнится, кто-то предложил обращаться без экивоков…

Я кивнул:

— Помнится. Хорошо, будем на «Ты». Ну, так что стряслось? Не с простого ведь любопытства ты проделал такой путь?

Док покачал головой:

— Причина есть, и она довольно банальна… Собственно, я уже и так вижу, что топал не зря.

— Да ну? И что же узрел глаз доктора?

— Лекарства. Медикаменты. Твоя…

Я довольно резко махнул рукой:

— Нет.

— Но…

— Нет! Хоть одна упаковка, один шприц или тюбик с мазью — и из вас в долине душу вынут, пока не заставят признаться, откуда это добро появилось у бродяги, шатающегося средь трав и варящим снадобья… Кстати, надо сказать, действенные! Зачем это, если вполне можно обойтись новыми, природными средствами?

— Раны от клыков волка или льва я могу зашить и костяной иглой… а вот болевой шок не успокоить настойкой полыни. Мне нечем помогать людям!

— Допустим, я соглашусь с этими доводами, более того — я их даже разделяю. А дальше?

Док недоуменно раскрыл глаза. Я терпеливо повторил:

— Дальше? Так вот… Дальше — именно то, что я уже сказал. Допрос с пристрастием, и толпа, жаждущая своими глазами посмотреть на богатства моего жилища. И вы хотите, чтобы я согласился?

Док глубоко вздохнул…

— Череп в беде. Попал в яму, несмотря на всю свою ловкость. А там — парочка свинорылов. Боец он отменный — убил обоих! Но и сам пострадал.

— Сильно? — я уже знал, что отвечу на просьбу Дока…

Тот пожал плечами:

— Терпимо. И хуже бывает… Пока узнал, пока дошел до типии индейца, кажется, пошло заражение…

— Он у Совы?

Док молча кивнул.

— А почему сам…

— Сова в прерии, скитается, как обычно. Черепа выхаживает Стара. А мне передали случайно… И то, поскольку я просто оказался поблизости. Старуха врачует весьма профессионально, хотя больше полагается на заговоры и прочую… — он тактично сменил готовое сорваться слово, — прочую мистику. Но помогает.

— И она не прогнала вас прочь? Я слышал, вы, как-то не особо сильно дружите с коллегой?

Док криво усмехнулся, вновь присаживаясь на табуретку:

— Позвольте? Замерз сильно, пока ждал вашего возвращения.

— Мы могли и вовсе не вернутся.

— Понимаю… Сейчас не позвонишь по сотовому, не договоришься о встрече. Но у меня не было другого выхода.

— Лекарство дам. Для Черепа и друзей Совы — дам. Но…

Док хмуро кивнул — а я чувствовал себя последним негодяем. В долине сотни людей нуждались в лекарствах — а владел ими я один! Но, уступи я хоть малость — и жалеть бы пришлось уже о том, где мы будем жить. Если вообще, не будем убиты разъяренной толпой, жаждущей дорваться до этих богатств!

— Дар… Ты не переживай так. Я все понимаю. И сам бы терзался, и народ жалко… Если там узнают — беда. Я никому не скажу. И шприцы, и бумажки сожгу сразу, как использую. А ты не прячь глаза… Повезло — радуйся. Пусть уж лучше в твои руки попало, чем Святоше, или его кодле. Кстати, что с вами стряслось? Девушки все в крови, да и сам, как вижу, не с танцев… А я мог бы и помочь! Правда, нужно отдать должное — твоя девочка сама горазда на все руки!

— Научилась… Ната разбирается в ранах, как заправский хирург. А откуда сие знание — не скажу. Не моя тайна.

Он согласно замахал руками:

— Нет, конечно!

— Док, я устал… Если ты еще голоден — бери что хочешь на вон тех полках, а спать ложись подле очага. В том углу найдешь одеяла, или шкуры — сам выбирай. А я больше не могу… И еще. Настоящего обезболивающего у нас нет. Так полагаю — наркотик требуется? Есть несколько уколов с новокаином, либо, типа того. Это все.

— Сожалею… Спасибо, Дар.

Я уже шел к постели, где лежали обе девочки. Хоть глаза Наты и были закрыты, ее рука вмиг потянулась к ножу — я перехватил пальцы и мягко сжал…

— Дар… Приснилось, будто опять там, на плите… Ты, где так долго?

— Тихо, не буди ее… С Доком общался, потом поговорим.

Ната ничего не ответила, она положила свою перебинтованную руку на мою грудь…

Наступление дня никто не заметил. Все спали, как придется — сон сморил меня мгновенно, едва коснулся шкур, служивших постелью. Ната свернулась калачиком, рядышком, а я, подсунув руку под голову Элины, так и остался в этом положении, после того, как закрыл глаза…

Тихое ворчание Угара и его нетерпеливый скулеж заставили открыть глаза.

— Какого еще? А, давно бы сам научился двери открывать!

Я поплелся выпускать пса на улицу. Проходя мимо очага, кинул взгляд в сторону Дока — тот распластался на шкурах и явно блаженствовал, не собираясь просыпаться. Заперев дверь, я вернулся в залу. Тепло постели манило, и не имелось причин подниматься в такую рань. Я вновь нырнул под одеяло — и тут, чья-то рука, а затем и грудь, прижалась к моей… Ната оставалась в том же положении — это Элина, тихо простонав что-то, повернулась в мою сторону.

— Лина… Солнышко!

Девушка не просыпалась. Я осторожно переложил ее ладонь к своим губам… Кожа девушки словно пылала жаром — и я принялся целовать эти пальцы, возвращая им облегчающую прохладу. Лина вновь что-то произнесла — разобрать слова не представлялось возможным…

Угар вернулся довольно быстро — но мы уже поднялись, несмотря на вчерашнюю усталость. Сказалась привычка…

— Как она?

Я вздохнул.

— Спит.

Док внимательно и очень аккуратно притронулся кончиками пальцев к ушибу на голове Элины. Та заметно вздрогнула и, в который раз, что-то невнятно произнесла.

— Ей больно! — Ната гневно встала рядом. Док успокаивающе ответил: