— Есть еще много других — всех не перечислить. Но, почти все они иные. Вы живете возле берегов этого озера, преимущественно питаетесь рыбой. Охотники, кочующие по прерии, — кто-то хмыкнул, но Сова не обратил на сарказм никакого внимания. — Больше сталкиваются с ними. На северо-востоке я знаю поселки, в которых едят лягушек — они достигают довольно крупных размеров и вполне сносны по вкусу. Да, их тоже едят. Человек, вообще всеяден… почти, как свинья. Да! — Сова предостерегающе поднял руку. — Кто хочет собирать корни в Черном лесу, или предгорье, пусть знает — я видел следы, похожие на следы кабана. Встречать не довелось…

Все поняли его без объяснений — что еще могло получиться из такого могучего и злобного существа, в результате необъяснимой мутации? Только дополнительная головная боль… Ната осторожно ткнула меня в бок.

— Ты что?

— Спроси… Видел ли, кто-нибудь, такого, как видели мы. В провале?

Я понял, что имела в виду моя девочка…

— Сова… И вы все — мы знаем про зверей, появившихся в долине, про людей, живущих на ее землях… А знает ли, кто-нибудь, про те случаи, когда из человека получался монстр?

На меня покосились со всех сторон. Док угрюмо закивал головой, призывая к молчанию:

— Я видел… В самом начале, когда еще все горело и взрывалось. В первые дни, после Катастрофы… Мне, как и некоторым другим счастливчикам, повезло оказаться вне городских стен. Через пару-другую дней, после того, как все более-менее стихло, прибились к таким же… В нашей группе насчитывалось примерно тридцать, тридцать пять человек, в основном женщины и молодые девушки. Ели что придется, спали, где приткнемся. Однажды заночевали в коровнике… прямо на навозе, потому что так теплее. Когда подошло «утро», стали выбираться всей толпой в поле — в поисках жратвы. Ну, тут и встретились… Из кустов навстречу вышло такое жуткое создание, что некоторые потеряли сознание от испуга и ужаса. Я хорошо его рассмотрел — оно имело громадный рост, чуть ли не на две головы выше любого из нас, невероятную силу и… звериный облик! Настоящий оборотень! Он ухватил одну из девушек, мигом свернул ей шею и поволок прочь… А мы все — в другую сторону. Не гляди так на меня, Сова, кто тогда мог что-либо соображать и принимать решения? Преследовать его никто не решился… В дальнейшем мне подобные оборотни не попадались. Но я до сих пор вспоминаю, каким страшным огнем горели глаза у этого получеловека-полу… не знаю, как назвать.

Док вздохнул и помешал веткой угасающий костер. Огонь вспыхнул немного ярче.

— Самое страшное, что осталось на память об этом случае — невообразимый ужас… Сейчас всяких тварей полно, от которых в дрожь бросает, даже обычные кусты убить могут. Но вот он… Головой понимаешь, что это в прошлом был человек, а руки и ноги будто отмирают — страх! И…будто это Он его насылает. Вот так вот…

— Мы тоже встречались с таким, — Ната негромко, но так, чтобы ее услышали все собравшиеся, произнесла это. — И едва успели скрыться. Он остался внизу.

— Нн. Нет… Здесь, вв. возле озера, таких не бб. бывает! — Трясоголов, до того предпочитавший помалкивать, вдруг вставил реплику.

— Вот и хорошо, что не бывает. Хоть в этом спокойнее… Что это? Хлеб?!

Мой искренний порыв угостить людей остатками наших припасов, мог стоить многого… Сидящие приподнялись с мест, внешняя невозмутимость и доброжелательность внезапно сменилась глухим молчанием. Я ощутил внезапную тревогу, но продолжал держать руку с зажатым в ней куском лепешки. Первый ломоть достался Доку, и тот принял его не то что с благодарностью, но скорее с каким-то благоговением… По его пораженному лицу и сразу устремившимся на нас взглядам, я понял, что подобная еда здесь давно позабыта. Ната, как бы случайно, положила свою руку на мою ладонь… Я остановился, в невольном стремлении полностью вытащить содержимое мешка. Сова, хмуро смотрящий за всей сценой, негромко произнес:

— Люди долины ленивы и глухи… В Низинах растет злак, из которого каждый при желании способен испечь подобную лепешку. Сова говорил вам об этом — но разве кто-то услышал? Мои друзья не боятся дальних походов, а скво моего брата — Дара! — умеет печь хлеб. Что такого странного вы увидели в руках охотника? Идите в травы — и такие лепешки будут у каждого.

Слова индейца несколько отрезвили горячие головы — люди смущено закивали и вновь уселись по своим местам…

— Нам она не нужна… А кому-нибудь, может понадобиться! — с этими словами, моя маленькая подруга вытащила свежую шкурку зверька, которого вчера прикончил Угар. Шкуры волков мы положили возле себя и старались не обращать внимания на взоры людей, без всякого стеснения останавливающиеся на них…

— Дай мне!

Аптекарь возбуждено подскочил и почти вырвал шкурку из рук Наты. Он развернул ее и присвистнул:

— Да! Я знаю этого грызуна, его и из лука не так просто подстрелить! А вы щедрые…

— Ты просто не пробовал, — глухо заметил Череп. Он жестом указал на свои ноги — мы увидели, что лосины этого человека изготовлены как раз из огненно-ржавой шкуры, очень похожей на ту, что оказалась в руках Аптекаря. — И они зря это сделали… Шкурку можно обменять!

— Ну ладно, ладно… — обижено засопел тот. — Я ведь не обо всех говорю. Это вон, вы с Совой, все умеете и все можете! А мы — так себе…

Сова посмотрел на него презрительно, и я как-то пожалел, что шкурка досталась этому невзрачному мужичку… Ната, тем временем, спокойно завязала узел на мешке, успев мне шепнуть украдкой:

— Если ты еще раз его откроешь… Помнишь, о чем предупреждал Сова? Не вмешайся он с этими злаками…

Я кивнул и положил руку на мешок — всем стало ясно, что больше ничего из него доставаться не будет…

— А эта собака… Она не опасна? А то, видели мы таких… Разорвет и сожрет за милую душу!

— Он не тронет. По крайней мере, тех, кто не собирается причинять нам зла. А то, что он больше своих собратьев — так ведь это не его вина…а следствие всего того, что происходит со всеми ними. Но рост на характер не влияет. А характер у него верный…

Док, мигом проглотив угощение, спросил у меня — можно ли погладить пса? Я утвердительно кивнул, а сам придвинулся поближе к Угару, мало ли что… Но наш пес, сразу открыв глаза, вел себя просто идеально — он позволил себя погладить, а потом, разнежившись, и вовсе завалился на бок, открыв всеобщему обозрению свой живот и большое белое пятно на груди. Док провел рукой по шерсти и заметил:

— Серьезные шрамы… Кто его так?

— Огонь. Оттуда и имя — Угар. Мы возвращались из похода. А он был еще совсем щенком. Но уже тогда наш пес показал себя настоящим бойцом! А потом бился с кошкой… или тем, во что она превратилась.

Угар, словно понимая, что разговор коснулся его, высунул розовый язык, длиной почти в мой локоть, и с усердием лизнул руку Дока. Тот невольно отдернул ее, но потом вновь коснулся густых завитков на брюхе пса.

— Трудно привыкнуть, что они могут быть вот такими… Но то, что при этом есть те, кто остался верен человеку — еще труднее! Он не доставляет вам неприятностей?

— Нет. Наш пес не совсем обычный — если вы это имели в виду. Угар гораздо сообразительнее своих собратьев. Хотя, по возрасту, еще не может считаться полноценным псом. Ему едва ли год от роду…

— И вы считаете его щенком?

Пса обступили со всех сторон — каждому хотелось прикоснуться к псу. Это был первый зверь, увиденным ими вблизи, после катастрофы, который не проявлял никакой агрессии к людям. Повышенное внимание скоро ему надоело. Угар зевнул, обнажив чудовищные клыки, которыми в былую пору мог бы похвастаться, разве что, леопард — люди отпрянули назад! Возле нас остались лишь самые смелые: Сова, Череп и Стопарь. Док, несмотря на свою кажущуюся слабость, тоже. Он еще раз погладил пса и спокойно поднялся с колен.

— Матерый собачище… Лишь бы не озверел, как те, которые подкарауливают наших в зарослях!

Мы опять уселись возле костра. Видя, что пес ведет себя миролюбиво, к нам вернулись и те, кто решил отойти от его клыков подальше. Сова достал свою фляжку — плоский сосуд из плетенки, который, почему-то, не пропускал воду наружу, и сделал большой глоток. Я заметил, что подобные были у многих на поясах…