Я нервно беззвучно рассмеялся. Подумать только: на десятки, если не сотни километров вокруг, нет ни единого человека… А двое, оставшиеся в живых после самой жуткой катастрофы в истории человечества, сейчас мучаются, каждый в своем углу. От чего? Какие еще причины мешали ей отбросить все и позволить взять верх тому, что, возможно, хотела и она сама? Ведь я видел, что не был ей противен… Или, это не так? И она продолжает жить здесь только из сознания того, что некуда деться? Юная девочка… и пожилой, похотливый кобель. А ведь так оно и есть! Да пропади все пропадом…
Бесконечная ночь никак не кончалась. Угар потянулся, встал с коврика и направился к выходу. Он ткнулся носом в полог ткани и пропал под ней. Послышался басовитый рык — пес просил открыть дверь наружу. Мне пришлось подняться… Перед тем, как выскочить, он втянул воздух. Нет, на этот раз никто не подстерегал снаружи, и он черной молнией проскользнул мимо меня на свободу. Ночной воздух был свеж — я стоял возле входа, дожидаясь пока пес прибежит обратно… Угар не возвращался — следовало догадаться, что, справив свои дела, он решил заняться ночной охотой. В этом случае ждать бессмысленно — пес вернется не скоро. Я вздохнул. Четвероного друга не мучили мои проблемы…
Мне вдруг захотелось подняться на холм. Не так уж и давно, всего лишь в те, недавние месяцы, когда мы коротали одиночество вместе со щенком, я часто взбирался на его вершину — и там, практически в полной темноте, выискивал признаки далеких огней… Тогда меня не мучили мысли, не дающие покоя теперь. Все шло намного проще: Накормить пса. Изготовить наконечники к стрелам. Сшить одежду. Починить обувь. Да, мало ли…
Разве, что бесконечная тяжесть. Сознание полной пустоты… И, глубоко спрятанный страх — что, если я последний? Случайно оставленный судьбой, наблюдать за агонией навеки погребенного мира? Тогда в это легко было поверить… Кругом — никого и ничего. В небе — непроглядный мрак, холодная взвесь и мерзкие щупальца-струи, прикосновений которых я старался избегать. В руинах — только смерть. Тысячи, нет, десятки, сотни тысяч неубранных мертвых тел! И каково это — понимать, что, стараясь обойти один труп, непроизвольно наступаешь на следующий? Но ведь я смог это вынести? Так почему столь тяжко сознавать, что быть одному не в пример легче, чем вместе?
С той поры небо не стало чернее, но тьма уже не казалась столь густой. Я различал оттенки более светлого неба, в котором еще не проявились тусклые светлячки звезд, и не мерцала луна. Всего этого нет. Успокаивая Нату, волнующуюся на этот счет, я не раз задавал вопрос себе самому — а увидим ли мы их вообще? Если покров облаков, образованных взрывами множества вулканов, ракет, сдвинувшихся с места гор, рассеется только через сотни лет? Без света звезд, без солнца — разве жизнь? И разве жизнь — одиночество вдвоем?
Резкое ощущение тревоги заставило меня мгновенно упасть и вжаться в камни. Не всегда это чувство приходило вовремя, не всегда я успевал разобраться в себе, но — когда понимал! — действовал сразу и без колебаний. Вот и сейчас, еще не видя и не слыша врага, я уже скользил по земле, словно змея, выползшая на ночную охоту…
Я перевернулся на спину — тоже же самое чувство, заставило очень внимательно вглядеться в практически беспросветную высь! Прямо над холмом мелькало два темных силуэта, громадных и совершенно беззвучных, словно планеры. Я затаил дыхание… Снова грифы? Нет… не похоже. Один только размер монстров внушал уважение. Они кружили так близко к вершине, что, имей я желание — мог попробовать ухватить за поджатые к туловищу лапы! Только, чем бы это кончилось? Даже в темноте ночи понятно — это далеко не привычные Вороны. И не грифы. Скорее всего — тот, кто напал на «журавлей», возможно, с подругой. Если так — никакой стрелой не возьмешь. И лучшее — вообще не привлекать внимания к нашему холму, насколько это возможно. Ну, раз не вороны и не грифы — свалка их не заинтересует. Только падальщики верны привычке посещать все возможные помойки.
Гиганты, почти не махая крыльями, то вздымались ввысь, то спускались до бреющего полета. Хорошо, что сейчас ночь — известно ведь, зрение у птиц не в пример острее моего, и увидеть затаившуюся фигурку среди камней довольно просто. Правда, это скорее присуще совам — а это явно не тот вид! И все же, шевелиться не стоит… Каким-то шестым органом я понимал — меня спасает лишь темнота. Может, они и охотятся лишь на пернатую дичь, брезгуя теми, кто ходит и бегает по земле, а может, что и нет… Эх, появись эти короли неба несколько ранее! Пух и перья от падальщиков! Хотя… избавь нас от нападения стервятников, они без особого труда могли довершить то, в чем не преуспели стервятники…
…Дверь просто прикрыта?! Ната! Если она вдруг проснется, увидит, что в подвале никого? Ведь сразу кинется наружу!
Я едва заставил себя лежать смирно — любое движение могло быть замечено сверху! Нет… не надо суетится. Ната спит чутко, но, если нет источника шума — будет спокойно спать дальше. Вскочив на ноги и убегая по склону к входу в подземелье, я точно снесу несколько камней и привлеку не нужное внимание. Это ее разбудит, девочка захочет узнать причину — и неизвестно, кто первым достигнет прохода, я, или крылатый монстр! Остается ждать…
Так продолжалось довольно долго. Спина вконец застыла, я чувствовал каждый камешек — а птицы все кружили и кружили, словно решили обосноваться здесь навсегда. К вящему облегчению, начал накрапывать дождь. По-видимому, гигантам это не особо нравилось — они поднялись несколько выше обычного и быстро направились на юг, в сторону степей.
Скоро их, и без того плохо заметные силуэты, исчезли вдали. Я молча смотрел вслед — на этот раз пронесло… Страшно даже представить, что они могли сделать, повстречайся мы на открытой местности. Я поежился, разминая затекшие мышцы. Вышел на прогулку… маньяк озабоченный. Поделом. Я даже рассмеялся — нервно, правда… Угар не возвращался. Позвать? Нет, не нужно. Пес давно заботился о себе сам, его ночные отлучки — привычное дело. Пусть бродит среди руин, придет сытым и не станет попрошайничать возле очага, крутясь у Наты под ногами. А вот моя прогулка затянулась, пора в постель. Холодную и пустую. Я взялся за ремень, собираясь открыть дверь… и опустил руку. Спать не хотелось. Совсем.
Вместо этого я присел на краешек камня, который едва смог отодвинуть, спасая исстрадавшегося Угара. Птицы ли, заставившие меня лежать недвижимо на холодной земле, ночь, затянувшая казалось, до бесконечности — пришло отрезвление. И осознание всех своих неутоленных желаний.
У меня давно не было женщины. Вот и все метания на сей счет. Не Ната — так другая. Испытываю ли я к ней, что либо, большее, чем естественная потребность? Я криво усмехнулся… Не нужно лгать себе. Ответ — нет. Я готов рисковать жизнью ради нее, готов драться со всем миром и всеми его новыми и старыми монстрами! А вот назвать это высоким словом… Поздно. Слишком стар, слишком циничен, слишком устал от всего, что было в прошлом. Не Катастрофа виновата — я сам истрепался с годами, растерял то, единственно возможное, ради чего и стоит жить человеку, если он не превратился в животное. Я разве я — не животное? Ната видела мои глаза, ставшие зрачками зверя. Смог бы я сам заставить себя лечь в постель со зверем, увидь хоть раз такое выражение на ее лице? Скорее, возьмусь за нож. Так что же ты требуешь от девочки, едва пришедшей в себя после вынесенных кошмаров ее собственного прошлого?
И еще — не слишком ли быстро ты забыл о тех, кто остался за тысячи километров отсюда? Успокоился тем, что помочь уже ничем не можешь… Никогда не увидишь, никогда не узнаешь… А тут и девочка, как раз на утешение.
…Дверь плотно притянута и закреплена на ремни. Оружие висит на крючках возле выхода — я, скорее по привычке, чем необходимости, все проверил. В углу, где «комнатка» девушки, все тихо — похоже, она не проснулась в связи с моим отсутствием. Хорошо, можно укладываться. Если и не спать, то хоть отдохнуть и отогреться — лежание на застывшей земле, на вершине, не способствует здоровью.
