— Я тоже… Найденыш. И, твоя? — Ната как-то напряглась и странно посмотрела на меня, сразу спрятав глаза от моего недоумевающего взора.

— О чем ты?

Она неопределенно качнула головой, и, переведя разговор, улыбнулась вновь налетевшему на нее щенку:

— Как его зовут?

— Можешь смеяться, но я не знаю. Все собирался, да так и не придумал имя. Не хватило воображения, наверное. Если хочешь, назови его сама.

Ната погладила щенка за ухом, и тот вдруг недовольно рявкнул.

— Смотри! — она прижала щенка к земле, и, преодолев его сопротивление, развела пальцами густую шерсть. — У него бок подпален!

Я похолодел. Уходя в поход, я забыл погасить два светильника, и теперь сразу представил, что вместо долгожданного отдыха нас встретит пожарище… Но тут же пришла мысль, что подвал не может загореться — он весь из бетона, а светильники находились далеко от деревянных ящиков и всего, что могло воспламениться. Скорее всего, щенок просто сбил какой-нибудь из них, и, при этом, обжегся. Но как? Он очень аккуратно относился ко всему, что могло его оцарапать или обжечь — после того, как один раз полез любопытной мордашкой к свечке и попробовал лизнуть огонек.

— Какой он худой… Так долго ждать хозяина. Что же он ел все это время? Но… у него рана на шее!

Ната тревожно посмотрела на меня.

— ?

— Похоже на укус, он еще кровоточит…

Я нахмурился — как ни крути, щенок не мог укусить себя сам! Конечно, псу невозможно усидеть в подвале безвылазно — запас еды, оставленный в миске, рассчитывался максимум на неделю. Желая обмануть сам себя, я нарочито припрятал несколько лепешек по углам — обоняние о голод заставят пса проверить все запахи! Но, похоже, пропитание на все остальные время, ему пришлось добывать самостоятельно. Не исключено, что во время таких вылазок, щенок мог напороться на слишком крупную дичь. Или, подвергся нападению воронов… Ранка могла означать все, что угодно. Или, он просто зацепился за кусок ржавой проволоки, или, полез в своем неуемном любопытстве в очередную дыру-нору. Или же… в склад проник кто-то, с кем ему пришлось принять бой! Оно попыталось прикончить щенка, но тому удалось бежать! Гадать бессмысленно…

Но как же он оказался здесь? Неужели, шел по следу? Я посмотрел на него с сомнением, смешанным с невольным уважением — не каждая взрослая собака могла взять след такой давности! Хотя, это могла оказаться простая случайность. Но меня больше волновал вопрос сохранности подвала…

— Что случилось? — Ната встала и испуганно смотрела на меня. — Что с тобой?

— У меня достаточно боевой щенок… Несмотря на свой возраст и размер, в схватках показал себя настоящим бойцом! Уходя, я поручил ему сторожить подвал… наш дом. Вряд ли бы он ослушался, не будь достаточно серьезной причины. Однако, он здесь. И я не знаю, кто мог его искусать. Здесь раньше не встречалось крупных зверей. В общем, одни вопросы…

— Ты беспокоишься за хранилище?

— Хранилище? А… Ты так, о подвале. Да, беспокоюсь.

— Ты сам сказал — он мог уйти достаточно далеко в поисках еды.

— Но, ночевать-то, он должен был возвращаться в подвал? Нет, что-то не так…

— Надо торопиться?

— Да. И идти еще порядочно.

Мне стало очень и очень не по себе — если в подвал проникли хищные твари, вроде крыс — это равносильно приговору. Щенок-то, убежал… а вот запасы? Вполне возможно, что, вместо отдыха, мы с Натой можем найти лишь разграбленный склад. Хотя… Ранка свежая, получена, буквально накануне. Учитывая, что щенок передвигается куда быстрее, чем я — не более нескольких часов тому назад. Стало быть, тот, кто его цапнул, до сих пор находится в хранилище, как правильно заметила Ната. Одной крысе не по силам разграбить весь подвал — но подпортить может… Только вряд ли щенок мог испугаться только одной крысы — а целая стая не выпустила бы его живым. Но, если не они?

Я представил себе все возможные последствия и содрогнулся: — в самом худшем варианте, у нас не оставалось ничего… Ближайший схрон, где я припрятал несколько банок консервов, находился в полутора днях дороги к востоку, и то, если свернуть немедленно. Это серьезно! К тому же, все сильнее и сильнее давал знать о себе холод. Я все более накручивал себя страшными картинами голода, как-то упустив из виду иные вероятности случившегося…

По-видимому, Ната все поняла по моим глазам. Она встала с колен, отпустив слишком тяжелого для нее щенка, и поправила спавшую прядь волос.

— Идем! Я буду идти быстро… А, если отстану — не жди!

Я покачал головой:

— Не болтай ерунды. Я тебя не брошу.

— Идем! — она решительно схватила меня за рукав и сделала несколько шагов вперед. Щенок, некоторое время мешавшийся под ногами, быстро понял, что мы не настроены к играм, и, по-деловому, почти не отвлекаясь, затрусил впереди. К вечеру — перерыв был только на краткий отдых! — мы дошли до берега озера Гейзера. Видимость ухудшалась с каждой минутой, и как ни рвался я домой, пришлось устраиваться на ночлег. Едва мы опустились на землю, как Ната в изнеможении повалилась на спину. Она ни единым словом не высказала усталости днем, крепясь изо всех сил, но сейчас просто мгновенно уснула, не обращая внимания даже на холод. Я поднял ее невесомое тело на руки и отнес к естественному укрытию — завалу из нескольких упершихся друг в друга плит. Потом укрыл остатками одеяла, подозвал щенка и устроился сам, прикрыв ноги, но оставшись сидеть — чтобы быть готовым ко всяким неожиданностям… Я тоже чувствовал себя выбившимся из сил. До подвала оставалось совсем немного, но даже это расстояние не стоило преодолевать ночью. Теперь я стал побаиваться развалин — что, если непрошеные гости появились из-за реки? Щенок тоже притомился, и пристроился возле Наты, свернувшись в клубочек. Он как-то сразу ее признал, и мне невольно вспомнилось, каким он был диким, в первые минуты, когда я его нашел, после того как убил его мать… Ната во сне прижала его к себе, тот взвизгнул, но не отстранился — вместе им явно теплее. Мне оставалось только позавидовать… Сон не брал, несмотря на усталость. Тревожило, что мы можем найти завтра там, где я так надеялся отдохнуть от этого похода.

Через мгновение у меня похолодело на сердце — отчаянный, нечеловеческий крик, прорезал ночную тьму и пропал, уносясь эхом вдоль берега спокойного в этот момент озера. Ната вздрогнула и сразу приподнялась на локте. Щенок уже стоял на всех четырех лапах, и, вздыбив шерсть, глухо заворчал на тот берег.

— Что это? — Ната спросила шепотом, почти не разжимая губ.

Я пожал плечами. Ничего подобного не доводилось слышать до этого никогда. Хотя всяческих криков и рычания за последний месяц наслушался. Ничего человеческого в этом вопле не было, а зверь мог оказаться какой угодно…

Ната показала глазами на щенка. Тот весь подобрался и снова заворчал.

— Тихо, Угар, тихо…

Я недоуменно оглянулся на Нату, потом согласно кивнул: девушка сделала единственно правильное решение — рычание щенка могло привлечь к нам внимание со стороны того, кто издавал зловещие звуки. Имя для пса она произнесла непроизвольно — подпалина на его боку весь день маячила у нас перед глазами… Щенок нехотя смирился, оглядываясь на противоположный берег и скаля острые белые зубы. Ната погладила его по голове, и тот снова прилег рядом с ней, впрочем, не выказывая больше никаких признаков сна.

— Что это… могло быть? — Ната тихонько повторила свой вопрос.

Вместо ответа я придвинул к себе лук и положил на древко стрелу. Что… Легко спросить — но трудно ответить. По крайней мере, я хорошо усвоил одно — чем, или кем, это не оказалось, встреча с обладателем подобного голоса не окажется дружеской… Слишком частые схватки последних дней дали достаточное представление, что всего рычащего и кричащего следует опасаться и избегать.

От усталости глаза смыкались, словно на веки навесили чугунные бляшки. Посмотрев на Нату, вновь закрывшую глаза, я перевел взгляд на пса:

— Угар… Интересно. Мне бы и в голову не пришло. Но… вроде как к месту. Вот что, Угар… Давай, вступай на вахту. А то от меня, толку никакого.