— Что-то ты разъелся, милый. А растешь медленно. Может, таким и останешься?

Он блаженно задергал лапами, и лишь приподнявшееся ухо выдало его интерес к моим словам.

— Правда, ты и так не очень-то маленький. Или я не замечаю, как ты тянешься. Станешь с медведя — как потом кормить? Ладно, разнежился. Пошли. Нечего валяться. Еще местных блох нахватаешься — остригу потом наголо, будешь знать!

Он кувыркнулся через плечо, и, встав на лапы, ткнулся мордой мне в ладонь.

— Ну — все, все… Нежности тут развел. Пошли!

Еще полдня мы тащились по склону оврага, который, казалось, тянулся нескончаемо. Яркая полоска на востоке сильно приблизилась и теперь занимала почти все видимое пространство. Все больше становилось побегов — все таких же красных или желтых. Я сорвал еще один и понюхал:

— Запах, как запах. Травой пахнет, зеленью… Или, как теперь правильно будет — желтенью? Так…

Пес тоже понюхал, но не найдя для себя ничего интересного, побежал дальше. Я немного отстал и сорвал очередной росток.

— Значит, не только животные… То есть — не одни насекомые. Те зверьки, которых ловит в городе щенок. Те звери, которые хотели поймать нас. А теперь — и растения. Почему? И почему мы с псом не изменились? Или — все еще впереди? Нет, не хочу…

Из раздумий меня вывел лай пса. Я поднял голову. Он мчался по склону, делая красивые и длинные, словно кошачьи, прыжки. Собаки так не бегают. Я отметил про себя — еще одно доказательство… В следующую секунду меня прошиб холодный пот — что-то бесформенное, не уступающее щенку в размерах, выскочило из земли, угрожающе рявкнуло, и скрылось среди камней. Щенок в азарте кинулся вдогонку и растерянно закружился на месте.

— Стоять!

Я бросился к нему. Пес злобно гавкал и бросался на какое-то отверстие, не решаясь, однако, туда пролезть.

— Стоять!

Еще раз крикнул, видя, как при моем приближении, у щенка появляется, исчезнувшая было отвага. Мало ли, какая тварь могла там скрываться? Судя по мелькнувшим размерам — вполне порядочная. Из отверстия тянуло сыростью и плесенью.

— Сиди.

Оставив пса возле дыры, сделал небольшой круг. Будь это подземный житель — таких норок могло оказаться немало, и второй, а то и третий вход найдется обязательно. Но осмотр ничего не дал — ни единого отверстия я не обнаружил. Вернувшись к щенку, призадумался. Вторая половина дня обещала стать веселой — если оставаться на месте и попытаться достать этого зверя? Но что это могло нам дать? Я посмотрел вперед — степь продолжалась еще далеко… Возможно, там, дальше, ничего и нет…

— Ко мне.

Я отошел от норы и снова скомандовал:

— Ко мне!

Пес неохотно подчинился. Я погладил его и заставил сесть возле себя.

— Спокойно… Терпение, щеня. Подождем, пока он… оно само не выползет наружу. Куда ему, такому здоровому, деться? А чтобы больше хотелось… Сидеть!

Я опять придавил пса к земле, заставив его вытянуться и лечь, а сам достал из мешка кусок лепешки.

— Так! Посмотрим, что любят эти обитатели равнин.

Я примотал шнурок к куску и положил его возле самого входа. Мы стали ждать. Около часа ничто не нарушало кажущегося спокойствия и тишины. Когда терпение стало иссякать, и я, раздосадованный, уже хотел продолжать путь, в отверстии что-то зашевелилось. Щенок дернулся, но мне во время удалось его остановить, навалившись всем телом.

— Тихо…

Шевеление повторилось. Мелькнула бурая лапа с длинными и массивными когтями, цапнула землю возле хлеба и проворно убралась обратно.

— Ага! Нет, дорогой, придется показаться полностью!

Я подтянул шнурок поближе. На этот раз ждать пришлось недолго. Снова послышалось шевеление, опять мелькнула лапа, но ее хозяин упорно не желал вылезать наружу. Пес потянул воздух, и, ткнув меня лапой, осторожно высвободился. Он явно давал мне что-то понять, что я, увлеченный выманиванием зверя из норы, не улавливал. Щенок гавкнул и опять втянул воздух.

— Ну что ты, там… Ах, черт! Точно! Ветер с нашей стороны, прямо к нему! Он нас чует, вот и не выходит. Молодец!

Мы сменили место засады. Но зверь, видимо, потеряв интерес к сухому хлебу, не проявлял больше никаких признаков жизни. Продолжать движение по равнине уже не представлялось возможным — эта незапланированная охота незаметно забрала несколько часов. Выругавшись с досады, достал припасы и подозвал пса.

— Маху дали… Не увлекись я этим — сейчас, или подходили к окраине, или обратно, к дому пошли. Заночуем — и в город. Хватит.

Ночью нас никто не тревожил. Иногда пес вставал и водил носом по ветру, принюхиваясь к чему-то. Ветер приносил ему запахи, говорившие о многом, что было не понятно мне. Погода к утру переменилась: вместо теплого ветерка, дующего с востока, начался южный, более сильный и порывистый. Он срывался со скал и буквально обжигал — я не мог понять, почему! Но потом, потирая в очередной раз глаза, догадался. Он нес крупинки песка, впивающиеся в кожу, как иголки. Я повернулся спиной к камню и сел на землю. Оставалось только ждать, пока ветер уляжется. О том, чтобы продолжать путь, нечего и думать. Ветер мигом заставил и меня, и пса смотреть только под ноги, а так далеко не уйдешь. Щенок чувствовал себя не лучше. Было несколько досадно — срывалось намеченная разведка, ничего особенного не найдено, и только какой-то неведомый зверь, словно в насмешку показавшийся из норы, оставил гадать, кто же он был? И в самом деле — кто? Внешне он казался даже крупнее пса — секунд, которые я его видел, не хватило, чтобы разглядеть, как следует. Не зря ли я вообще затеял эту охоту? Вдруг он обладает такой силой и свирепостью, что выведенный из себя, разметет нас обоих? Я хищно усмехнулся — ну нет уж… Животное, которое убегает — само боится! Значит — считает нас сильнее! Вот мы и должны доказать — себе, прежде всего! — что это недалеко от истины. И еще — когда такая возможность представится снова? Не так уж часто у нас появлялись звери на дороге… Правда, он мог сидеть в норе так долго, что мы никогда не дождемся, пока он захочет еще раз появиться на поверхности. Если он живет под землей (в этом сомневаться не приходилось!), вполне возможно, что у него там и кладовые, и вода — а раз так, то нет никакой нужды рисковать… А жаль — мне вдруг так явственно представился кусок жареного мяса, что я сглотнул. Да, не одно любопытство, а именно это заставляло меня сидеть здесь, тратя и время, и кончающиеся припасы. Желание поймать и убить зверя, чтобы попробовать его на вкус. И ничего, что он мог быть не таким уж и съедобным. Не попробовав — не узнаешь! Все это мелькало в голове, и я несколько поразился собственной кровожадности. Точно, дичаю…

Ветер тем временем продолжал дуть и, похоже, не собирался утихать, неся мельчайшие крупинки пыли и песка. Я укрыл морду пса тканью, сам достал повязку на лицо и еще глубже вжался в землю. Пыль лезла повсюду: проникала сквозь плотно стянутые рукава, забивала рот и нос, скрипела на зубах, комом сбивалась в волосах… Мне было не очень-то хорошо, а щенку и вовсе паршиво. Он чихал, тер морду, негодующе взлаивал — но ветер так и дул, засыпая нас в укрытии и устилая все вокруг сплошным ковром. Да, в этой степи хватало сюрпризов, и этот оказался не из самых приятных. А ведь еще пару часов назад ничто не предвещало такого исхода. Ни встать, ни отыскать более подходящее место мы даже не пытались.

Когда приоткрыл лицо, чтобы осмотреться, песок буквально иссек мне его, так и не дав ничего рассмотреть. Все было в сплошной пелене. Пылевая буря продолжалась около трех часов. У меня отекли ноги, дышать под повязкой становилось тяжело. Но стоило только слегка отодвинуть полог, под которым мы прятались, как песок начинал забивать горло и легкие, отчего оба долго откашливались.

Ветер стих так резко, что я решил что оглох… О том, чтобы продолжать движение к востоку, нечего и думать: теперь все сливалось, и даже нюх щенка не мог помочь, если мы заплутаем среди песчаного однообразия. Ничего не было видно, только темные скалы с одной стороны и едва различимые холмы — развалины города! — на севере. Я вздохнул. Так хорошо начавшееся путешествие, так плохо заканчивалось. Пес тявкнул и с силой отряхнулся. От его шерсти во все стороны полетел песок.