Однако роль и значение литературных вставок не ограничиваются содержательным аспектом. Они несут и важную эстетическую нагрузку. Их присутствие в тексте, не обусловленное узкопрактическими задачами, а, следовательно, с очевидностью направленное на удовлетворение художественных вкусов, является отражением духовной жизни того времени, литературных запросов читателей XIII в.
Созданное Салимбене повествование представляет интерес и для людей нашего времени – не только специалистов, для которых оно является важным источником, документальным свидетельством жизни европейского общества XIII в., но и для широкого круга читателей, которым оно открывает возможность «заглянуть» в далекие времена и при этом не просто увидеть череду событий, но и попытаться понять человека той эпохи, его мысли и чувства, вкусы и пристрастия.
Если содержание «Хроники», стиль изложения и литературная «орнаментировка» обусловлены сознательным авторским выбором, то язык сочинения – это объективная «фотография» языка и языкового мышления как автора, так и его читателей-современников.
Латинский язык, на котором написана «Хроника», выполнял на протяжении всего средневековья в государствах Западной и Центральной Европы роль языка письменности и литературы. В ходе длительного сосуществования с устными народными говорами (на территории Италии – с так называемым вольгаре) он постоянно пополнялся разговорными элементами, все больше утрачивая сходство с латынью прежних времен, периода расцвета Римского государства. Этот процесс не смогла остановить и деятельность ученых при дворе императора Карла Великого (эпоха Каролингского возрождения, конец VIII – начало IX в.), направленная на сохранение античного литературного наследия и восстановление утраченной литературной языковой нормы классического периода (I в. до Р.Х. – I в. по Р.Х.)[2864].
«Хроника» Салимбене является наглядным свидетельством изменений, которые претерпел латинский язык в этот, позднейший, период своей истории. В ее тексте получили отражение многие фонетические и грамматические процессы, происходившие в латинском языке в эпоху кризиса и падения Римской империи, когда была утрачена литературная, культурная и школьная традиции.
В условиях значительных перемен в фонетическом строе латинского разговорного языка пишущие на латыни стремились по памяти и по книжным образцам воспроизводить традиционную орфографию, что нередко приводило к так называемой «гиперкоррекции» – восстановлению на письме «утраченных» звуков в тех словах, в которых этих звуков никогда не было, или к их неточному воспроизведению. Так, в «Хронике» многократно встречается написание hostium вм. ostium «порог», hostiarius вм. ostiarius «привратник», michi вм. mihi «мне», nichil вм. nihil «ничто», которое так же, как и отображающее реальную фонетическую картину написание scolis вм. scholis «школам», «школах», pulcritudo вм. pulchritudo «красота», свидетельствует о «замолкании» придыхательного звука h. Написание convitium вм. convicium «крик, брань», offitium вм. officium «долг, обязанность», spetiosa вм. speciosa «миловидная», iuditium вм. iudicium «суждение, суд», наряду с реально отражающими изменение в произношении словами ocio, ociosi вм. otio, otiosi «праздности, праздностью», «праздные», stulticia вм. stultitia «глупость», amicicia вм. amicitia «дружба», указывает на палатализацию звука t в позиции перед i с последующим гласным (при его произнесении кончик языка прижимался теперь не к средней части, а к переднему краю нёба); результатом такого изменения стало практически одинаковое произношение сочетаний ti и ci в этой позиции. Другие примеры «гиперкоррекции»: hyemem вм. hiemem «зиму», ymbre вм. imbre «дождем», laycus вм. laicus «мирской», Ysaia вм. Isaia «Исаия»; в этих словах отразилась память о звуке, среднем между i «и» и u «у», некогда существовавшем в древнегреческом языке; его графическое изображение проникло в латинскую письменность вместе с заимствованными из греческого языка словами; число этих слов заметно увеличилось в средние века в связи с проникновением на Запад христианской литературы на греческом языке.
В других случаях, когда фонетическое изменение произошло достаточно давно и уже прочно закрепилось в языке, автор «Хроники» регулярно фиксирует новые формы написания: vite вм. vitae «жизни», terre вм. terrae «земли», ville вм. villae «поместья», tedet вм. taedet «неприятно, противно», precipio вм. praecipio «предписываю», ceperunt вм. coeperunt «начали», in eternum вм. in aeternum «навечно», celum вм. caelum «небо», obedientia вм. oboedientia «послушание», menia вм. moenia «городские стены», ascultando вм. auscultando «выслушивая» – эти и множество других примеров являются убедительным свидетельством исчезновения дифтонгов в латинском языке позднего периода. Написания gramaticus вм. grammaticus «грамматик», intromitunt вм. intromittunt «вводят» указывают на упрощение двойных согласных, также отмечаемое в поздней латыни большей части романского ареала.
«Гиперкоррекция» встречается в тексте и на грамматическом уровне. В поздней латыни нарушается обязательное для латыни классической соотнесение возвратного местоимения только с субъектом-подлежащим в 3-м лице. По-видимому, желание соблюдать это классическое правило при слабом его знании привело автора «Хроники» к неумеренному употреблению возвратного местоимения в совершенно не подходящих для этого ситуациях: ibat ad eum et sibi dicebat «шел к нему и говорил ему», dicebam sibi «я говорил ему», precipio ex parte sua «я, со своей стороны предписываю», respondit sibi «он ответил ему» и т. п.
Язык «Хроники» демонстрирует происшедшее в раннем средневековье в разговорной речи романского ареала и проявившееся в латинских текстах этого периода изменение грамматического строя языка от синтетического к аналитическому (замена большинства флективных форм, выражающих грамматические отношения путем изменения окончаний, перифразами – описательными выражениями). В тексте «Хроники» наблюдается довольно частое употребление нетипичных для классической латыни аналитических глагольных форм – например, новых форм аналитического пассива: factus fuerat вм. factus erat «был сделан», facte fuerunt вм. factae sunt «были сделаны», captus fuisset вм. captus esset «был бы схвачен», – свидетельствующих о развитии системы аналитического пассива путем привлечения всех форм глагола esse «быть», выступающего в этих формах в качестве служебного компонента. Можно найти в тексте и еще одну форму выражения пассива, также получающую все большее распространение в разговорной речи на территории Италии, – рефлексив (использование возвратного местоимения): se invitavit вм. invitatus est «был приглашен».
Часто встречается неизвестная в латыни классического периода описательная конструкция – сочетание глагола facere «делать» с инфинитивом глагола действия или состояния. Назначение этой перифразы – передать воздействие человека на окружающий мир, в том числе и на другого человека, с целью вызвать названное действие или состояние: faciebat iurare «заставлял клясться», fecit venire «заставил прийти», fecit decapitari «казнил» (букв, «заставил быть лишенным головы»), fecit fieri «сделал» (букв.: «заставил стать»). Существует мнение, что эта конструкция появилась в поздней латыни под влиянием греческого языка, который, как уже говорилось, в это время получил большое хождение на римских территориях в связи с распространением христианства и, соответственно, религиозных текстов на греческом языке.
Регулярно используется сочетание смыслового глагола с глаголом coepi «начал» для обозначения начала действия вместо принятого в классической латыни употребления в этой функции имперфекта (imperfectum de conatu): ceperunt (вм. coeperunt) nascondere «начали прятать», ceperunt contendere «поспешили», tremere ceperunt «задрожали», febricitare cepit «заболела лихорадкой» и т. д.
Среди грамматических новообразований в языке «Хроники» есть и глагольная перифраза, обозначающая результат действия, – прототип аналитического романского перфекта: habeo excusatos «оправдал их». Примечательно, что в приведенном примере перифраза еще не носит формализованного характера, на что указывает согласование причастия с объектом (употреблено в форме мужского рода множественного числа). Буквальный лексический смысл данной перифразы: «обладание» и «результат действия как признак» (букв. перевод: «имею оправданными»). Нередки, описательные формы степеней сравнения прилагательных: valde grande «очень большое», erant multe valde «были очень многочисленны». Предложные конструкции заменяют падежное управление: frater de Penitentia (вм. родительного падежа) «брат из ордена "кающихся"».
