Тем не менее тяжелая и смертоносная война между ними продолжалась. И пало в этой войне тысяча пятьсот моденцев, как из числа «внутренних», так и из числа «внешних», что проживают в Сассуоло.

Среди них главными были те, кого мы далее по порядку перечислим, а именно: господин Маттео да Монтекукколо, господин Гульельмино да Монтевельо, господин Понцио из Прованса, капитан наемников «внутренних» [моденцев], господин Герардо Рангони, господин Гирардино де Боскетти, господин Джованни /f. 452b/ делла Роза, господин Архипресвитер де Бацоара деи Презули, господин Раньери де’Денти да Балугола, Раймондуччо деи Гардзони, господин Нордуло да Левиццано, господин Нево да Левиццано, господин Джилиоло деи Полтроньери, Бартоломео да Кампильо, господин Томмазо да Ловолето, Ардиццоне да Ловолето, господин Нери ди Леккатерра (который был отличным бойцом, и ловко орудовал копьем, и ловко его метал в цель), а также Карентано деи Карентани, Моденезе деи Риччи, Заккариа да Трипино, Франческо да Спеццано, Томмазо да Спеццано. Конец списка убитых моденцев, погибших в сражении во время тяжелой войны, которую они затеяли между собой по собственной глупости. И да поймут они это сами!

Надлежит нам теперь рассказать кое-что и о генуэзцах. Правил в Генуе господин Уберто Спинола[2467], и в лето Господне 1285, в восьмой день от начала июня он отправился с сотней галер к пизанскому порту, чтобы взять его приступом и завладеть им; а жители Лукки выступили против Пизы и явились с войском в Рипафратта, где расположен замок пизанцев на реке Серкьо; и разорили они владения пизанцев, истребили посевы и виноградники, и сожгли дома. За год до того между генуэзцами и пизанцами состоялись два морских сражения. Пизанцы потерпели поражение; потери с их стороны составили десять тысяч убитыми и пленными, а со стороны генуэзцев – двести. И заметь, что вышеупомянутый господин Уберто двенадцать лет правил в Генуе силой против воли семейства Гримальди[2468], которые держали сторону Церкви. /f. 452c/

Еще в вышеозначенном году, когда жители Лукки осаждали пизанский замок Рипафратта, что на реке Серкьо, повелел им папа Гонорий IV прекратить войну с Пизой и отлучил от Церкви всех, кто впредь поднимет оружие против пизанцев, поскольку те отдали себя под защиту и покровительство Церкви. Ибо, как сказал Апостол, Рим 5, 20: «А когда умножился грех, стала преизобиловать благодать».

В том же году началась закладка фундамента церкви братьев-миноритов из Реджо. И в пятницу после восьмидневия Пятидесятницы, а именно в 18-й день месяца мая, или за пятнадцать дней до июньских календ, брат Гилин ди Коррадо из Реджо заложил первый камень в основание внешнего пилястра возле улицы, находящейся по соседству со зданием церкви святого Иакова. Еще в тот год весь месяц май лил дождь, и шел он каждый день. Роптали крестьяне, ибо нельзя было из-за дождя работать, и обвиняли братьев-миноритов в том, что при закладке фундамента своей церкви они якобы разрыли старые могилы. И был в тот год урожай весьма скудный, ибо пшеницу местами побило: где – бурей, а где еще какой-либо напастью. Когда же наступило лето, дожди прекратились, и была засуха и сушь великая; и урожай овощей был скудным, ибо огороды не поливались и не орошались дождем. И подскочили в цене тыквы, и мелкие овощи, и вино, и масло, и репа, и каштаны, и множество других плодов.

Еще в тот год в понедельник, в четвертый день от начала июня, когда день клонился к закату, внезапно померкло солнце. /f. 452d/ И было это затмение небольшим, и мало кто его заметил, ибо небо в тот день было облачным. Таких затмений, как солнечных и лунных, так и звездных, да будет вам известно, я повидал немало с тех пор, как вступил в орден братьев-миноритов. И происходят они не только потому, что так предсказал Господь, изрекший, Лк 21, 25: «И будут знамения в солнце и луне и звездах», но и для того, чтобы предвещать, то есть открывать нам глаза на то, что должно случиться в будущем. И все же среди прочих солнечных затмений на моей памяти самое большое случилось в лето Господне 1239, о чем я выше достаточно сказал, смотри лист 279, а самое большое лунное затмение пришлось на первый год понтификата папы Григория X[2469], в мае, когда перед утреней[2470] на диске луны появился знак креста. Долго той ночью продолжалось это явление, и многие в разных частях света были ему свидетелями. А появился этот знак на луне в лето Господне 1272, в XV индикцион. Далее, среди прочих великих знамений в звездах на первом месте то, что было явлено всему миру при папе Урбане IV. Ибо в год кончины папы незадолго до дня святого Аполлинария появилась в небе, словно горящая лучина, звезда-комета и оставалась там вплоть до его смерти[2471]. Об этом явлении я также писал выше, смотри лист 406, где значится: «В лето Господне 1264...»[2472]. У Исидора сказано о звездах вроде этой: «Комета есть такая звезда, из которой, словно космы, струятся языки пламени. Этот род звезд, когда появляется на небе, предвещает или /f. 453a/ мор, или голод, или войну. Звезды эти называются по-латыни косматыми, ибо вокруг них развеваются космы пламени; стоики говорят, что их более тридцати, а их названия и сияние описаны астрологами»[2473].

А теперь мне надлежит рассказать о постройках в Парме. В тот год жители города начали возводить большой и красивый дворец поблизости от Новой площади; и построили ворота Святого Бенедикта; и приступили к строительству каменного моста через Энцу, речку, что пересекает большак между Реджо и Пармой в пяти милях от Пармы. Еще был отлит большой колокол для башни коммуны, так как старый разбился. А поскольку металла оказалось недостаточно, новый колокол вышел без скоб, или ушей, и не за что было его зацепить и подвесить. Поэтому мастер отлил его снова. На вид новый колокол был замечательно красив, но не давал хорошего звона, как полагали, из-за какого-то изъяна. И послали тогда пармцы в Пизу за хорошим мастером, дабы отлил он им добрый колокол. И прибыл из Пизы в Парму мастер, разодетый, словно важный барон. Поселился он в обители братьев-проповедников, и отлил он там пармцам колокол, и при этом донельзя расстарался, и сделал все, что мог и умел, потому что был у него металл новый и в большом количестве, предостаточно, как он и хотел. И сделал он красивейшую форму, и работал в одиночку, и не желал, чтобы кто-либо ему докучал. Отлил он колокол на фундаменте церкви братьев-проповедников, которая уже /f. 453b/ была заложена, ибо боялся он, что расплавленный металл может вырваться из формы и уйти вниз.

Когда колокол был готов, то оказалось, что он совсем не хорош ни внешним видом, ни добрым звоном. И покарал в этом Бог пармцев, ибо желали они заполучить такой колокол, звон которого долетал бы и до Борго Сан-Доннино, и до Реджо, а его едва было слышно даже в самой Парме. Об этом Дан 4, 34, 14: «Силен смирить ходящих гордо» Всевышний, Который «владычествует над царством человеческим». И ушла в тот год у пармцев на изготовление колоколов тысяча имперских либр, но хорошего колокола они так и не получили. Сами же братья-проповедники тогда не жили в Парме в своей обители, если не считать четырех из них, которые ее сторожили. А ушли из Пармы братья-проповедники из-за того, что отправили на костер одну еретичку по имени Алина, и с тех пор туда больше не возвращались[2474]. Им очень хотелось, чтобы пармцы их упросили с почетом вернуться в город. Но горожан мало занимали дела братьев-проповедников, ибо они всегда были непочтительны и жестоки по отношению к монахам.