И вот, тайком от других братьев, повелел он двум своим людям, дабы один сел на коня, а другой привязал к хвосту этого коня самого Бернарда, и, бичуя его, пошли они по городу и вступили на большую дорогу, крича изо всех сил: «А ну, наддай разбойнику! А ну, наддай разбойнику!» Когда они достигли таким образом портика Святого Петра, где имели обыкновение собираться рыцари в свободное от службы время, чтобы поразвлечься, те подумали, что это действительно разбойник, которого таким образом бьют за злодеяния, и сами принялись кричать: «А ну, наддай разбойнику! А ну, наддай разбойнику!» Тут господин Бернард поднял голову и сказал им: «Воистину хорошо вы сказали: "А ну наддай разбойнику!", ибо я до сих пор жил как разбойник, вопреки заветам Всевышнего Бога и во вред своей душе, и поэтому я заслужил эти бичи». И после этих слов приказал он своим людям продолжать и завершить свой путь «за станом», то есть за городскими воротами. Когда же сидевшие под портиком осознали, что это был господин Бернард Бафуло, они тяжело вздохнули и «умилились сердцем» (Деян 2, 37), и сказали: «Воистину "чудные дела видели мы ныне" (Лк 5, 26). Благословен Господь, "Смиряющий и Возвышающий" (Сир 7, 11), Который "кого хочет, милует; а кого хочет, ожесточает" (Рим 9, 18)». Это было буквально внушение и «изменение десницы Всевышнего» (Пс 76, 11), потому что многие, побужденные и вдохновленные этим примером, ушли в монастырь.

Тогда же Бернард Вицио вместе с некоторыми другими монахами положил начало ордену Марторано. /f. 465b/

И тогда же[2537] в Парме был основан другой орден, а именно орден называвших себя воинами Иисуса Христа, и принимали в него лишь тех, кто до этого был рыцарем; и были они во всем подобны тем братьям, которых теперь невежды называют «веселыми», за исключением того, что те звались воинами Иисуса Христа, а эти – воинами Девы Марии. Те были только в Парме, а эти имеются в изобилии во многих городах. Но поскольку об этих орденах я уже говорил выше, лист 405, здесь о них более не стоит распространяться.

В то самое время, о котором мы упомянули выше, а именно когда господин Бернард Бафуло велел прогнать себя бичами по городу Парме, жили два родных брата, которые вступили в орден братьев-миноритов. Одного из них звали брат Иллюминат, другого – брат Берард. Эти два брата были в миру ростовщиками. Они вернули [должникам] то, что брали в рост и что было ими неправедно нажито, и, движимые любовью к Богу, наделили одеждой двести нищих и дали двести имперских либр братьям-миноритам на строительство обители, которую они тогда возводили на городском лугу, где в старину устраивалась ярмарка и где впоследствии в заговенье перед великим постом пармцы бились на щитах.

Тогда же брат Иллюминат, воспламененный любовью к Богу, по примеру брата Бернарда Бафуло велел прогнать себя бичами по городу; при этом у него к шее был привязан кошель с деньгами; тем самым он как бы говорил, Плач 1, 14: «Ярмо беззаконий моих связано в руке Его; они сплетены и поднялись на шею мою». Именно так надлежало бы размышлять о своих грехах всякому, кто идет против Бога, «с гордою выею, под толстыми щитами» (Иов 15, 26), ибо говорит сын Сирахов, 5, 5: «При мысли об умилостивлении /f. 465c/ не будь бесстрашен». А о господине Бернарде Бафуло надлежит знать, что была у него дочь по имени госпожа Бернардина, женщина мудрая и скромная, святая и преданная Богу, и ныне она – аббатиса пармского монастыря ордена святой Клары.

Надлежит также знать, что отцом вышеупомянутого господина Бернарда был господин Эджидио Бафуло, и, когда латиняне взяли город Константинополь, он мощным ударом своего меча поразил врата, как я слышал от брата Герарда Рангони, который при том присутствовал и был свидетелем. И тут греки наконец поняли, что свершилось наконец то пророчество, что запечатлено на вратах (ибо много там изображено пророчеств и на самих вратах, и на привратных столбах, и смысл их понять можно не раньше, чем они исполнятся).

Господин Бернард Бафуло, когда он [уже] был братом-миноритом и находился в войске пармцев, выступивших вместе с императором против Милана, поспешил на пожар, вспыхнувший в борго Санта-Кристина, забрался с топором на крышу горевшего дома и принялся разбрасывать и сталкивать оттуда деревянные балки, дабы не дать огню охватить другие дома. И все это видели и хвалили его за то, что он поступил так разумно и отважно. «И это вменено ему в праведность в роды и роды во веки» (Пс 105, 31), ибо память о его доблестном поступке пребудет долгие годы. После этого он отправился за море в Святую Землю и там принял похвальную кончину в ордене блаженного Франциска, то есть в ордене братьев-миноритов. Да упокоится с миром душа его по милосердию Божию, ибо он достойно начал свой жизненный путь и столь же достойно его завершил. Все вышесказанное я изложил потому, что по большей части всех тех, о ком я поведал, я видел и знал, и потому, что они быстро и за короткое время покинули эту жизнь и перешли в мир иной; и знаю я, что истину изрек Давид в конце Первой /f. 465d/ книги Паралипоменон, 29, 15: «Как тень дни наши на земле, и нет ничего прочного». К тому же выводу склоняется и блаженный Иаков, когда говорит в своем Послании, 4, 14: «Что такое жизнь ваша? пар, являющийся на малое время, а потом исчезающий». Итак, куда как лучше сделали бы жалкие грешники, которые домогаются лишь богатства, почестей и удовольствий этой нынешней жизни и ходят «за суетою, и осуетились» (Иер 2, 5), если бы они стремились «войти сквозь тесные врата» (Лк 13, 24) и если бы размышляли «о днях древних, о летах веков минувших» (Пс 76, 6) и таким образом отстали от грехов. Ибо «беззаконие – бесчестие народов», как говорит Мудрец в Притчах, 14, 34. Оттого Моисей и сказал Иудеям, Исх 20, 20: «Не бойтесь; Бог [к вам] пришел, чтобы испытать вас и чтобы страх Его был пред лицем вашим, дабы вы не грешили».

Впрочем, достаточно уже сказано об этом предмете. Наступает время опять вернуться нам к нашему обычному повествованию. Больше мне не приходит на память, о чем бы еще из случившегося в тот год, то есть в 1285, стоило бы поведать. Все, что сказано выше, я, ведомый истиной, добросовестно описал так, как видел своими глазами. Итак, кончается [описание событий] года этого и наступает черед года следующего.

В лето Господне 1286, в XIV индикцион, случилось то, о чем повествуется ниже. Приключилась в тот год необычная зима. Ведь все пословицы древних оказались неверными, за исключением одной, гласящей примерно следующее: «Февраль недолог, но больше всех колок» (имеется в виду «больше всех месяцев года»). Эта пословица в тот год пришлась как нельзя кстати, гораздо больше, чем я когда-либо видел за всю свою жизнь. Ибо в том феврале семь раз Бог посылал «снег, как волну», сыпал «иней, как пепел» (Пс 147, 5); и был такой великий хлад и стужа, словно исполнились слова пророка /f. 466a/ Захарии, 14, 6: «В тот день не станет света, а будут хлад и стужа»[2538]. И у сына Сирахова сказано, 43, 21: «И как соль, рассыпает Он по земле иней, который, замерзая, делается остроконечным».