И возникли во множестве нарывы как у людей, так и у кур, воздействие которых проявилось со временем. Дело в том, что в Кремоне и Пьяченце, в Парме и Реджо и во многих других городах и епископствах Италии случился великий мор, поразивший как людей, так и кур. В городе Кремоне у одной только женщины за короткое время сдохло 48 кур. Некий лекарь вскрыл несколько кур и обнаружил у них на сердце нарыв. Ибо был в верхней части сердца у всех птиц какой-то пузырек. Вскрыл он и труп человека и на его сердце увидел то же самое. В эти дни, в мае месяце, магистр Джованнино, врач, что жил в Венеции и зарабатывал там своим ремеслом, известил письмом своих земляков из Реджо, дабы они в течение всего месяца мая не употребляли в пищу зелень, яйца и куриное мясо. В результате курицу можно было купить за пять малых денариев. Некоторые сообразительные женщины стали давать в пищу курам истолченный или измельченный маррубий вместе с водой и отрубями или мукой. С помощью этого средства и удавалось спасти кур и избавить их от мора.

Вернемся, однако, к началу зимы, которая вся была прекрасной и теплой с начала и до самого Сретения[2539], когда пролился дождь великий, и уже нельзя было /f. 466b/ сказать словами древних, Песн 2, 11: «Вот, зима уже прошла; дождь миновал, перестал», а скорее всего, Пс 147, 6: «Перед морозом Его кто устоит?»[2540] И в самом деле, в тот год деревья покрылись обильным цветом, но выпал иней и во многих местах поморозил большую часть цветов миндаля и других плодовых деревьев, а также побеги виноградной лозы. Таким образом люди почти обманулись и отчаялись в надежде получить изобилие плодов.

Тем не менее много в том году уродилось плодов, много получили пшеницы, вина и масла, и всего прочего было в изобилии, и урожай весь был собран, если не считать того, что Бог, похоже, разгневался на огородников. У них совершенно не уродились овощи, потому что Господь не послал на землю дождя Но этому обстоятельству весьма радовались те, кто добывал соль или делал кирпичи для печей и строительства домов. И заметь, что в течение всего месяца марта и всего месяца апреля не было дождей, если не считать того дождичка, что на святого Георгия [23 апреля] вспрыснул землю, а затем в мае – на святого Михаила [8 мая]; вот так Бог сменил гнев на милость, ибо затем «и небо дало дождь, и земля произрастила плод свой» (Иак 5, 18).

В том же самом году был убит господин Гвидо да Бьянелло и Бонифачо, его брат; и случилось это в начале апреля, пятого дня, в пятницу после воскресенья Страстной недели, в тот день, когда на календаре пишут: «Последний свет пасхальной луны», с приближением вечерних сумерек. Направлялся господин Гвидо из Реджо в Бьянелло вместе со своей свояченицей госпожой Джованниной, женой брата Бонифачо, который следовал за ними один на расстоянии /f. 466c/ в три мили. И ехали эти с трое на сущих клячах, безоружными и без всякой свиты.

А убийцами этих двух братьев были следующие люди. Первым был Скарабелло да Каносса, который выбил господина Гвидо из седла и пригвоздил его копьем к земле одним ударом и не повторил удара[2541]. Вторым из тех, кто нанес ему удар, был Аццолино, брат аббата из Каноссы и сын господина Гвидо да Альбарето. Он отсек ему голову. Еще там были Гибертино да Модолена и Гверчо да Кортонья, и множество других как пеших, так и конных, которые нанесли ему бесчисленные удары и проделали в нем «пролом за проломом» (Иов 16, 14), так что он, несомненно, сказал бы, если бы был жив и мог чувствовать: «Они ... страдания уязвленных Тобою умножают» (Пс 68, 27). Так же обошлись и с Бонифачо, братом господина Гвидо, ехавшим следом. Что же касается госпожи Джованнины, то ее посадили на коня, с которого она соскочила, дабы склониться над телом господина Гвидо, веря и надеясь, что они ради нее его пощадят (ибо она доводилась им родственницей). И провела она в пути целый день одна-одинешенька, стеная от переполнявшего ее сердце горя, и добралась до Бьянелло, который некогда был замком графини Матильды, и объявила ужасные, полные горечи вести. И услышавшие их возвысили голос свой и горько заплакали[2542], «доколе не стало в них силы плакать» (1 Цар 30, 4). И пролежали той ночью тела двух братьев, брошенные и без присмотра. Некоторые, однако, утверждали, что Манфредино, сын господина Гверчо д'Ассаюто, проживавший в местечке Ковьоло, услышав обо всем этом, /f. 466d/ движимый состраданием, отправился с людьми и телегой, подобрал их тела, привез и положил их вместе в церкви храмовников, что находится на полпути по дороге в Бьянелло.

На следующий день приехали люди из Бьянелло и забрали тела убиенных и похоронили их в полном облачении и вооружении во гробе отцов их[2543], в обители братьев-миноритов в Монтефальконе. И был субботний день, в который во время мессы вместо послания прочли тот отрывок из Книги Иеремии, где сказано, 18, 21–22: «Да будут жены их бездетными и вдовами, и мужья их да будут поражены смертью, и юноши их умерщвлены мечом на войне. Да будет слышен вопль из домов их». И поскольку господин Роландино да Каносса был единокровным братом Скарабелло, то подеста привлек его к ответу и предъявил ему обвинение. Ибо Скарабелло во второй раз был изгнан из Реджо, и потому, даже если бы ему послали вызов в суд, он не смог бы явиться и предстать перед ним. Поэтому реджийский подеста господин Бонифачо, маркиз деи Лупи из Пармы, послал за господином Роландино, и тот явился к нему с огромной толпой вооруженных людей. Но так как подеста знал о его невиновности в том, что касается этого дела, он его отпустил с миром и не стал чинить ему вреда.

После этого привлекли к ответу и обвинили господина Гвидо да Альбарето, и предстал он перед судом, и продержали его в заключении 10 дней, и даже один раз подвергли легкой пытке, после чего отпустили.

Когда господина Гвидо да Альбарето подвергали пытке, жители /f. 467a/ Реджо усмотрели три причины, по которым у них должна была вспыхнуть междоусобица. Во-первых, из-за убийства этих двух братьев. Во-вторых, из-за пытки, которой подвергся вельможа. В-третьих, из-за того, что жители Реджо были разделены на партии.

Ибо в Реджо были две партии, одна из которых называлась Высшей, а другая – Низшей. Обе эти партии и на словах и на деле были сторонниками Церкви. Сторонники же Империи, много лет тому назад изгнанные из Реджо, бродили неприкаянными по свету. С течением времени, правда, вражда между ними несколько улеглась, и они начали жить без страха.

Прежде чем подвергнуть господина Гвидо пытке, подеста просил его во имя любви к Богу и к себе самому снести все это терпеливо, в особенности потому, что он крайне неохотно причиняет ему боль, но вынужден так поступить по долгу службы и еще потому, что к этому его побуждает вина господина Гвидо.