Покинув этот город, мы прошли через Дофине и таким образом прибыли в Сузу, которая находится в провинции Генуи. Когда же мы добрались до ломбардской Алессандрии, мы встретили двух братьев из генуэзского монастыря, а именно брата Мартина, кантора, и брата Руфина из Алессандрии. Мой товарищ, брат Гульельм Бранкардо, сказал им: «Знайте, что вы теряете брата Салимбене и его товарища[1365], который находится в Генуе, так как брат Руфин, министр Болоньи, отзывает их в свою провинцию. Я же, хотя сам и из Генуи, не желаю отправляться в Геную, но хочу вернуться в мой монастырь в Новаре, откуда меня забрал министр[1366], когда послал к генеральному министру. Мы честно трудились и все хорошо сделали, и мы послали в Лион брата Петра Ланерио, генуэзского гвардиана, и он там повидал и генерального министра, и брата Буйола, который находится при папе и является его родственником. И если что нами сделано не полностью или нехорошо, то, мы надеемся, будет хорошо /f. 344c/ сделано ими. Кроме того, и генеральный министр вскоре проедет через Геную, так как он направляется к грекам по поручению папы и по приглашению греков. Между тем примите это послание и от имени генерального передайте министру брату Намтельму». И, сказав это, он протянул письмо, которое имел при себе, и отдал его моим товарищам.

Назавтра мы из Алессандрии направились в Тортону, которая находится на расстоянии десяти миль, и на следующий день из Тортоны двинулись в Геную, а это длинная дорога. Когда братья увидели меня, они обрадовались, так как я вернулся из долгого путешествия и принес хорошие вести. И спросили меня министр и брат Стефан Англичанин, не посетил ли генеральный Испанию. Я сказал им: «Нет, так как папа отозвал его из-за греков. Он посылает его к грекам, которые, как написал Ватац, желают примириться с Римской церковью; и я надеюсь, что он скоро проедет через Геную, и вы "увидите" его, и "возрадуется сердце ваше, и вы будете утешены" (Ис 66, 14, 13)».

Через несколько дней брат Райнальд, епископ, вернулся из Лиона и в день Вознесения [13 мая] проповедовал пастве, и служил в митре в храме братьев-миноритов генуэзского монастыря; а я уже был священником и помогал ему во время мессы, хотя там были диакон и иподиакон, и другие служители. И он устроил братьям прекрасный обед из морских рыб и других кушаний, и по-дружески трапезовал вместе с нами в рефектории.

На следующую ночь после утрени[1367] брат Стефан Англичанин проповедовал братьям в присутствии епископа и посреди своей медоточивой речи, какие он имеет обыкновение произносить, к смущению епископа, привел один короткий пример, сказав: «Как-то раз в Англии некий брат-минорит из мирян, святой человек, хорошо сказал о пасхальной /f. 344d/ свече, что, когда ее возжигают в церкви, она горит ярким пламенем и освещает все вокруг; когда же ее накрывают гасильником, она гаснет и чадит. Так и с любым братом-миноритом. Когда в ордене блаженного Франциска он возжигается и пылает божественной любовью, тогда он хорошо разгорается и всем светит добрым примером. Я подумал вчера за обедом, сколько претерпел наш епископ, когда его братья преклоняли перед ним колени, поднося ему во время обеда кушанья. И потому к нему очень хорошо подходит то, что тот брат сказал о пасхальной свече». Выслушав это, епископ застонал и по окончании проповеди, преклонив колени, попросил кустода, брата Бертолина, человека кроткого, ставшего впоследствии министром, чтобы тот удостоил его позволения говорить; провинциального министра[1368] при этом не было. Получив такое разрешение, он оправдался весьма достойно, сказав, что, действительно, свеча уже была зажжена, пылающая, сверкающая и светящая в ордене блаженного Франциска, давая смотрящим хороший пример, «как знает брат Салимбене, который в течение двух лет жил вместе со мной в монастыре Сиены[1369] и хорошо знает, какого мнения братья из Тосканы о моей предыдущей жизни. Да и братьям этого монастыря, которые здесь уже давно, известен мой образ жизни, так как из этого монастыря я был послан в Париж в учение. Если братья оказали мне честь за обедом, преклонив колени, то это случилось не из-за моего тщеславия, ибо я неоднократно просил их не делать этого; не мог же я бить их посохом, а также не мог и не осмеливался им приказывать. Поэтому прошу вас простить меня ради любви к Господу, зная, что мне совсем не свойственно тщеславие или пустое хвастовство. Ибо я знаю, что говорит Священное Писание, Сир 11, 4: "Не превозносись в день славы". И еще в другом месте сказано: "Будешь подавать пищу и питье без благодарности, /f. 345a/ да и сверх того еще услышишь горькое", Сир 29, 28». И, сказав это, он, стоя на коленях, признал – я это видел и слышал, – что если он дал кому-нибудь дурной пример, то это его вина, и пообещал как можно быстрее снять с себя рога[1370], возложенные на него насильно. После этого он вверил себя братьям, и мы проводили его с почестями и сопровождали вплоть до монастыря «белых» монахов[1371] возле города Генуи[1372], где жил некий старец, который добровольно отказался от епископства Туринского[1373], чтобы в этом монастыре более свободно располагать временем для себя и для Бога.

Он, когда услышал, что брат Райнальд был известный клирик и принял епископство, вздохнул и сказал ему: «Я удивлен, что ты, разумный человек, склонился к такой глупости, что взял на себя епископство, будучи в известнейшем ордене, а именно блаженного Франциска, ордене братьев-миноритов, ордене исключительного совершенства, в котором "претерпевший до конца" несомненно "спасется" (Мф 24, 13). Лучше было бы тебе в этом ордене "смиряться духом с кроткими, нежели разделять добычу с гордыми", Притч 16, 19. Мне кажется, что ты впал в большое заблуждение и даже отступил от веры, так как, находясь в состоянии совершенства и ведя созерцательную жизнь, ты вернулся к жизни деятельной. Об этом говорит Господь через пророка, а также повторяет Апостол, Евр 10, 38: "Праведный верою жив будет; а если кто поколеблется, не благоволит к тому душа Моя". Ведь и я, подобно тебе, был епископом. И когда я увидел, что не могу исправить глупости моих клириков, которые "пошли за суетою, и осуетились" (Иер 2, 5), то душа моя возжелала "лучше прекращения дыхания, лучше смерти, нежели сбережения костей моих" (Иов 7, 15). Поэтому я отказался от епископства и от моих клириков и восхотел лучше спасти свою душу, нежели себя и их "погубить в геенне" (Мф 10, 28). И сделал я это по примеру блаженного Бенедикта, который покинул каких-то монахов, потому что счел их беспутными и дурными людьми»[1374]. /f. 345b/

Выслушав такие речи, брат Райнальд, будучи образованным и очень разумным человеком, не отвечал, так как слышал то, что хотел слышать, и знал, что епископ сказал правду. Ибо Писание гласит, Сир 4, 29: «Не противоречь истине». Тогда я ответил такими словами епискоцу Туринскому, «чтобы он не стал мудрецом в глазах своих» (Притч 26, 5): «Отче, вот ты сказал, что оставил своих клириков; но подумай, хорошо ли ты сделал. Ведь у Захарии говорится: "Горе негодному пастуху, оставляющему стадо!", Зах 11, 17. И в Книге пророка Иеремии говорится: "Где стадо, которое дано было тебе, прекрасное стадо твое?", Иер 13, 20. Также папа Иннокентий III среди многого другого, что он говорил, сказал некоему епископу, который хотел отказаться от епископства, в первой книге "Декреталий", в рубрике "Об отречении"[1375]: "Не думай, что Марфа избрала худшую часть, которая связана с большими хлопотами, а Мария избрала благую часть, которая не отнимется у нее[1376], ибо, хотя эта – более безмятежная, зато та – более плодотворная. И хотя эта – приятнее, зато та – полезнее, подобно тому, как слабая глазами Лия, благодаря чадородию, была предпочтена красивой Рахили; хотя ты одновременно можешь быть и созерцательным, и деятельным, по примеру законодателя, который то восходил на гору, чтобы там с большей свободой осмыслить славу Господа, то спускался в стан и с пользой заботился о нуждах народа. Вот почему легче простится, если монах возвысится до прелатства, чем если прелат низойдет до простого монаха". И далее[1377]: "Итак, мы увещеваем тебя не отказываться от труда пастырского управления, чтобы, пожалуй, не отказался принять тебя у Своих ног вместе с Марией Тот, Кому, направляющему тебя в другую сторону, ты отказался служить, как служила хлопотливая Марфа. Поскольку ты добивался разрешения отойти от дел, мы решили позволить тебе /f. 345c/ это, если окажется, что ты настаиваешь на таком решении по какой-либо важной и истинной причине из числа тех, по которым действительно следует оставить дела. В противном случае знай, что апостольской властью тебе полностью отказано в получении права на оставление дел, ибо, даже если бы ты имел крылья, на которых надеялся улететь в уединение, эти крылья, однако, так были бы стянуты путами предписаний, что ты не обрел бы свободного полета без нашего дозволения".