Кроме того, был некий реджийский гражданин, нотарий, по имени Джованни Мальвецци, что значит «имеющий дурной порок»[2324], который, желая дать своим согражданам совет не впадать в безумие, подобно моденцам, сочинил в вышеозначенном году приводимые ниже стихи:

Заметь, что по смыслу эти стихи совпадают со словами Соломона, Притч 24, 30–32: «Проходил я мимо поля человека ленивого и мимо виноградника человека скудоумного: и вот, все это заросло терном, поверхность его покрылась крапивою, и каменная ограда его обрушилась. И посмотрел я, и обратил сердце мое, и посмотрел и получил урок». И точно такой же смысл содержится в этих стихах:

Итак, в том же году Вильгельм, маркиз Монферратский[2326], выдал замуж свою дочь[2327] и обвенчал ее с сыном покойного Палеолога, нынешним правителем греков в городе Константинополе[2328]. В приданое за дочерью дал он Фессалоникийское королевство[2329], которым маркизы Монферратские владели с давних пор[2330], а именно со времен великого императора Фридриха I, когда император константинопольский Мануил[2331] уведомил маркиза Монферратского, чтобы тот прислал ему одного из своих сыновей[2332], за которого он хотел выдать замуж свою дочь. Так и случилось. И выдал он замуж за него дочь свою Кирамарию[2333], и дал ей в приданое Фессалоникийское королевство. И отошли с тех пор эти владения маркизам Монферратским. Но поскольку из-за господства греков от Фессалоникийского королевства не было никакого проку, /f. 435a/ отдал его вышеупомянутый Вильгельм в приданое за своей дочерью и выдал ее замуж за сына Палеолога в год от Рождества Христова 1284. Сын же Палеолога много тысяч безантов принес своему тестю и даже пообещал, что будет содержать на собственный счет в Ломбардии в течение всей своей жизни пятьсот наемных рыцарей и что этими рыцарями тесть сможет распоряжаться, если случится ему вести какую-либо войну.

О том, как маркиз Монферратский овладел Тортоной[2334] и убил епископа[2335]

Полагаясь на такую помощь, маркиз выступил и захватил Тортону, и при этом многих убил, и взял в плен, как горожан, так и наемников, пришедших со стороны. Епископ в тех краях сам был родом из Тортоны. Спросил его маркиз: «Скажите мне, господин епископ, разве граждане города Тортоны ваши слуги и вассалы?» Ответствовал епископ маркизу: «Нет, сударь». «Тогда, – продолжал маркиз, – что за дело вам, если они соизволят перейти под мое начало?» Епископ в ответ: «Я поставлен над горожанами пастырем, правителем и блюстителем, а вы поднимаете руку на сторонников самой Церкви». На это маркиз изрек: «Господин епископ, коли вы соблаговолите быть мне другом, и я вам им буду, а не то "изолью на" вас "ярость Мою" (Иез 20, 13). Я пошлю войско с тремя капитанами к вашим замкам, а вы отправитесь с ними и уговорите стражей сдать их мне». Отвечал ему епископ: «Сударь, я все сделаю, дабы вы вступили во владение замками».

Всякий раз, когда они приближались к замкам, епископ окликал стражей и всячески уговаривал их сдать замок мар/f. 435b/кизу. Те же заявляли чуть ли не в один голос, да так, что их могли слышать присутствовавшие при том капитаны: «Да будет вам известно, господин епископ, что мы охраняем замок в честь святой Римской церкви и не отдадим его в руки тем, кто постоянно враждует с ее сторонниками, даже вам, пока вы вновь не станете над собой господином». Таким образом отвечали все стражи замков, к которым приводили епископа.

Услышали капитаны войска эти слова и повели епископа назад к маркизу. На полпути они поотстали от него и принялись обсуждать между собой, как лучше епископа прикончить. Тот же, почувствовав неладное, сказал им: «А что до меня, вот – я в ваших руках; делайте со мною, что в глазах ваших покажется хорошим и справедливым; только твердо знайте, что если вы умертвите меня, то невинную кровь возложите на себя и на город сей и на жителей его», Иер 26, 14–15. И добавил епископ, обращаясь к одному из капитанов, приходившемуся ему родней: «Вспомни, что когда-то ты ходил подо мною и я мог причинить тебе зло, "но я пощадил тебя"» (1 Цар 24, 11). В ответ на эти слова безумец тотчас ударил епископа дротиком, или копьем, и нанес ему рану со словами: «Теперь-то уж никогда я под вами ходить не буду». Второй капитан обрушил на голову епископа меч, погрузил его в голову и тяжело ранил прелата. А третий мечом нанес глубокую рану епископу в плечо. Так пал и погиб епископ, зарубленный мечами нечестивцев. Как хорошо подходят сюда слова Давида, в которых он горестно оплакивает убиенного Авенира, 2 Цар 3, 33–34: /f. 435c/ «Смертью ли подлого умирать Авениру? с Руки твои не были связаны, и ноги твои не в оковах, и ты пал, как падают от разбойников».