В том же 1248 году папа Иннокентий IV, который жил в Лионе со своими кардиналами, послал упомянутого мною выше брата Симона из Монтесаркьо[1327], прокуратора ордена братьев-миноритов, в Апулию, чтобы он вырвал королевство Апулии и Сицилии из-под власти уже низложенного императора Фридриха; и он многих склонил на сторону Церкви. В конце концов император велел схватить его и подверг восемнадцати пыткам, которые все /f. 342c/ он вынес с терпением; и палачи не могли исторгнуть из его уст ничего, кроме хвалы Богу. Много чудес сотворил через него Бог. Да будет он за нас заступником! Аминь. Будучи моим другом в лионской курии, он отправился вместе со мной к папе[1328]; и на пути из Ниццы в Геную[1329] на корабле мы рассказывали много историй. Он был среднего роста, темнокожий, похожий на святого Бонифация[1330]. Всегда приветливый, живой, он и прежде вел достойную жизнь и был достаточно образован. «Иной малым покупает многое», как говорится в Сир 20, 12. Об этом же и Апостол, 2 Кор 4, 17: «Ибо кратковременное легкое страдание наше производит в безмерном преизбытке вечную славу».

Был и другой брат Симон, прозывавшийся «из Контессы», которого Бог прославил чудесами. Брат Иоанн Пармский назначил его министром провинции святого Франциска в долине Сполето. Он был моим другом и близким мне человеком в монастыре Марселя[1331], в тот год, когда король Франции отправился в первый заморский поход, то есть в лето Господне 1248.

В тот год изгнанные из города Реджо сторонники Церкви захватили и отняли все замки в горной местности. И жители Пармы вновь вернули себе Бьянелло и Кавриаго, и Гуардазоне, и Ривальту. И погибло много народа; и умер аббат монастыря святого Проспера из Реджо[1332]. И в тот же год уже низложенный император вновь обрел Верчелли.

И господин Бонаккорсо де Палуде был убит. И господин Рудзиненто из Реджо с господином Маравоне и со многими другими из Реджо был заложником в Апулии. И король Энцо, который в то время удерживал власть над городом Реджо, велел вырыть большой канал вплоть до Каво Скалоппиа, до реки По. /f. 342d/

И епископ Триполитанский из семьи Роберти, из Реджо, умер в городе Парме и был погребен в главной церкви, посвященной блаженной Деве.

И господин Бернардо ди Роландо Росси из Пармы, родственник папы Иннокентия IV, погиб из-за императора, то есть из-за его людей, близ Коллеккьо. Возвращаясь из Форново[1333], он упал со споткнувшегося коня; если бы император взял его живым, ему бы не избежать издевательств. Ведь именно он отнял у императора Парму. И война была жестокая; и император стоял в Кремоне и часто приезжал и кружил вокруг Пармы со своими тевтонцами и другими сторонниками, изыскивая, не может ли он каким-либо способом отомстить за себя жителям Пармы, которые обратили его в бегство и разрушили его город Витторию, построенный им недалеко от Пармы, в контадо, именуемом Грола. И в то время он имел власть над Моденой, Реджо и Кремоной; и часть населения этих трех городов, которая была на стороне Церкви, скиталась вне города, блуждая по бездорожью.

Также в вышеупомянутом году[1334] Людовик, король Франции, выступил в заморский поход против восточных сарацин и сразу захватил Дамьетту, сарацинский город.

Болонцы осадили Баццано, замок жителей Модены, и в шестой день июля захватили его и разрушили[1335]. Сторонниками Церкви была также отвоевана Романья[1336], которую прежде удерживал упомянутый низложенный Фридрих, когда кардинал-диакон Октавиан был легатом в землях Ломбардии. А также была отвоевана почти вся Анконская марка.

Также в упомянутом году, приблизительно на Троицу[1337], как я уже говорил, Людовик, король Франции, со своими братьями и французским рыцарством, а также бесчисленным народным ополчением выступил под сенью креста в заморский поход, /f. 343a/ чтобы одолеть сарацин и вернуть Святую Землю, и передовыми отрядами захватил Дамьетту[1338]. Впоследствии за грехи французов был убит брат короля[1339], старший после него, по имени Роберт. Но и сам он был очень виноват, так как надеялся окружить всех сарацин и уничтожить их сразу, одним ударом.

Также в упомянутом году в долине Морианы, которая тянется от ломбардской Сузы до Лиона, между городом Греноблем и замком Шамбери, близ Шамбери, на расстоянии одной галльской мили[1340] есть некая равнина, которая называется Савойской долиной; над ней возвышалась высочайшая гора, которая, обрушившись ночью, заполнила всю эту долину. И завал был длиной в одну галльскую милю, а шириной – в полторы. И было там семь приходов, которые все оказались засыпанными. И погибло там четыре тысячи человек. Тогда исполнилось то, о чем говорится в Книге Иова, 14, 18–19: «Гора падая разрушается, и скала сходит с места своего; вода стирает камни; разлив ее смывает земную пыль: так и надежду человека Ты уничтожаешь». И еще: «Умножает народы и истребляет их; рассевает народы и собирает их» (Иов 12, 23). И еще, Иов 9, 5: «Он передвигает горы, и не узнают их: Он превращает их в гневе Своем». В тот год, когда это случилось, я жил в генуэзском монастыре, и до меня доходили какие-то слухи, а на следующий год я проходил через эту местность, а именно через Гренобль, и точнее узнал о случившемся. А по прошествии времени, спустя много лет, когда я жил в монастыре Равенны[1341], я спросил брата Гульельма, министра Бургундии, который проезжал через Равенну, направляясь на какой-то генеральный капитул[1342], о случае с этой горой, и что я из уст его услышал, то верно и истинно описал. /f. 343b/

В лето Господне 1249, когда я жил в генуэзском монастыре, брат Намтельм, мой министр, пожелал, чтобы я отправился к генеральному министру по делам провинции Генуи. И в день блаженного Матфея апостола [24 февраля] я вышел в море и за четыре дня прибыл в Йер, в обитель брата Уго[1343]; и он обрадовался, когда увидел меня. И так как он был викарием гвардиана, он по-дружески трапезовал со мной и моим товарищем[1344], так что никого другого при этом не было, кроме прислуживавшего брата. И он устроил нам торжественный обед, с морскими рыбами и всем прочим. Ведь это было начало Великого поста[1345]. И дивился мой товарищ, генуэзец, дивились также и братья из той обители такому дружелюбию и простоте, которые он проявил, так как в то время не в обычае брата Уго было трапезовать с кем-либо; быть может, потому что наступил Великий пост. И во время этого обеда мы много говорили о Боге и об учении аббата Иоахима, и о будущем. И я узнал, как уже сказал выше[1346], что шесть братьев из этого монастыря умерли и погребены – те, кого накануне дня Всех Святых[1347] я оставил там живыми. И когда я отправлялся из Генуи, миндальное дерево около ризницы стояло в цвету, а в Провансе я увидел большие плоды этого дерева, с зеленой скорлупой. Увидел я также большие молодые бобы в стручках.