Необходимо также заметить, что манна похожа на росу и на иней, и на белое семя кориандра, и на муку, и на мед. Все это не лишено тайны и прекрасно может соответствовать Сыну Божию. Ведь Сын Божий был той росой, о которой Исаак сказал своему сыну, Быт 27, 39: «От тука земли будет обитание твое и от росы небесной свыше». Тук земли проявился, когда «земля (то есть блаженная Дева. – Прим. Салимбене) дала плод свой» (Пс 66, 7). Ведь «гора Божия – гора тучная» (Пс 67, 16)[1427]. Роса же проявилась, когда Бог Отец увлажнил шерсть росой так, что Гедеон смог наполнить ею чашу, а затем Он увлажнил росой всю землю, как говорится в Суд 6, 37–40. Очевидно, что под землей и шерстью понимается блаженная Дева, согласно следующим словам: «Он сойдет, как дождь на шерсть» (Пс 71, 6)[1428], и «земля дала плод свой» (Пс 66, 7), поскольку Господь дал благо (Пс 84, 13). Об этой земле было сказано: «Ты посещаешь землю и утоляешь жажду ее, обильно обогащаешь ее» (Пс 64, 10). Также под росой понимается Сын Божий, Которого жаждал Исаия, говоря, 45, 8: «Кропите, небеса, свыше, и облака да проливают правду; да раскроется земля и приносит спасение, и да произрастает вместе правда. Я, Господь, творю это». Об этой росе говорит Исаия Богу Отцу, 26, 19: «Роса Твоя – роса растений, и земля извергнет мертвецов». Также и Сам Сын Божий говорит в последней главе Книги Осии: «Я буду росою для Израиля; он расцветет, как лилия» (Ос 14, 6).

Во-вторых, она похожа на иней, о чем говорится в Сир 43, 21: «И как соль, рассыпает Он по земле иней, который, замерзая, делается остроконечным». Под инеем травы /f. 351c/ стынут, и Сын Божий в мучениях весь застыл. Отсюда следующее: «Я стал как мех на морозе» (Пс 118, 83)[1429]. Поэтому о невинных святых Августин говорит: «Те по праву зовутся цветом мучеников, коих, поднявшихся среди мороза безверия как первые прорезывающиеся почки Церкви, остудил иней преследования»[1430]. Также и в Книге Исход говорится, что «роса поднялась, и вот, на поверхности пустыни нечто мелкое, круповидное, мелкое, как иней на земле» (16, 14). И о Сыне Божием говорится, Ис 53, 5: «Но Он изъязвлен был за грехи наши и мучим за беззакония наши».

В-третьих, говорится, что манна «была, как кориандровое семя, белая» (Исх 16, 31). И о Сыне Божием говорит невеста в Песни, 5, 10: «Возлюбленный мой бел и румян, лучше десяти тысяч других».

В-четвертых, она уподобляется симиле, которая есть нежнейший цветок пшеничной муки. И Сын Божий именуется цветком, согласно словам, Ис 11, 1: «И произойдет отрасль от корня Иессеева, и цветок[1431] произрастет от корня его». Тот цветок говорит о себе самом, Песн 2, 1: «Я ... лилия долин». Об этом цветке говорится в секвенции о плаче Девы у креста:

Следовательно, хорошо поступают священнослужители, когда изготовляют облатки из нежнейшей пшеничной муки, так как Сын Божий уподобил себя пшеничному зерну, Ин 12, 24; и говорят, что манна, которая была прообразом Тела Господня, имела сходство с симилой.

В-пятых и в-последних, она схожа с медом. И несотворенная премудрость говорит о себе, Сир 24, 22: «Воспоминание обо мне слаще меда, и обладание мною приятнее медового сота». Так же в Церкви поется о Христе: «С уст рассудительного нисходит /f. 351d/ мед, сладость меда язык его». Итак, хорошо говорится в Исх 16, 31, что манна «была, как кориандровое семя, белая, вкусом же как лепешка с медом», что является нежнейшей пищей. Отсюда следующее в Иез 16, 13: «Питалась ты хлебом из лучшей пшеничной муки, медом и елеем, и была чрезвычайно красива, и достигла царственного величия». Слова Господа обращены к Иерусалиму, или к душе. Вкусить этой пищи нас приглашает Псалмопевец: «Вкусите, и увидите, как благ Господь!» (Пс 33, 9). Поэтому говорит Апостол, Евр 6, 4–5: «Вкусивших дара небесного, и соделавшихся причастниками Духа Святаго, и вкусивших благого глагола Божия и сил будущего века». Так же о Себе Самом говорит Господь у Августина: «Я – пища взрослых; расти, и будешь вкушать Меня. Не Я претворюсь в тебя как пища плоти твоей, а ты претворишься в Меня»[1433]. И действительно, таково «изменение десницы Всевышнего» (Пс 76, 11), когда человек, который прежде был из плоти, весь становится духовным, так как «тот, кто вкусил духа, теряет вкус к плоти»[1434].

И поскольку манна схожа по сладости с медом, следует посмотреть, что сказал Мудрец о меде, Притч 24, 13: «Ешь, сын мой, мед, потому что он приятен, и сот, который сладок для гортани твоей». И еще, Притч 25, 16: «Нашел ты мед, – ешь, сколько тебе потребно, чтобы не пресытиться им и не изблевать его». А также Притч 25, 27: «Как нехорошо есть много меду, так домогаться славы не есть слава». Мерой же этой пищи, а именно манны, был гомор, как говорит Моисей, Исх 16, 16: «Вот что повелел Господь: собирайте его каждый по стольку, сколько ему съесть; по гомору на человека». Гомор же есть десятая часть ефы[1435]. Ефа /f. 352a/ же, как указывается в Книге Руфи, 2, 17, соответствует трем модиям[1436]. Модий – это сосуд, как у нас секстарий или мина. Поэтому Господь говорит, Лк 8, 16: «Никто, зажегши свечу, не покрывает ее сосудом». В Мф 5, 15 так говорится: «И, зажегши свечу, не ставят ее под сосудом, но на подсвечнике, и светит всем в доме». Пармский модий вмещает восемь секстариев, феррарский – двадцать, так как они имеют больше пшеницы. Итак, если бы модий иудеев был таков, не говорилось бы, что Руфь принесла шесть модиев[1437] ячменя, которые положил на нее Вооз, как упоминается в Книге Руфи, 3, 15. Об этом говорится во Втор 25, 13–16: «В кисе твоей не должны быть двоякие гири, большие и меньшие; в доме твоем не должна быть двоякая ефа, большая и меньшая; гиря у тебя должна быть точная и правильная, и ефа у тебя должна быть точная и правильная, чтобы продлились дни твои на земле, которую Господь Бог твой дает тебе [в удел]; ибо мерзок пред Господом Богом твоим всякий делающий неправду». Но об этом, пожалуй, сказано достаточно. Теперь перейдем к Фридриху и поговорим о его смерти.

Покойный император Фридрих II, хотя был великим, богатым и могущественным императором, однако пережил много несчастий; о некоторых из них надо упомянуть. Это следующие.

Первым его несчастьем было то, что его первенец Генрих, который должен был править после него, вопреки его воле примкнул к ломбардцам[1438]; поэтому он его схватил, заковал и поместил в темницу, где тот в конце концов умер мучительной смертью[1439]. Поэтому император мог сказать словами Иова, 19, 19: «И те, которых я любил, обратились против меня».

Вторым его несчастьем было то, что он хотел обездолить Церковь, чтобы как папа, так и кардиналы, и прочие прелаты были бедны и ходили пешком; и он стремился к этому не по божественному рвению, а /f. 352b/ потому что не был истинным католиком; и поскольку он был очень жадным и алчным, он хотел иметь богатства и сокровища Церкви для себя и своих детей; и также он хотел ослабить могущество духовенства, чтобы оно не могло замыслить чего-нибудь против него. И он говорил об этом некоторым своим доверенным людям, от которых впоследствии это и стало известно. О подобном говорится в Сир 19, 8: «Ни другу ни недругу не рассказывай и, если это тебе не грех, не открывай». Но не позволил ему Бог совершить такое по отношению к служителям Его, как Он Сам говорит, Зах 2, 8: «Ибо касающийся вас, касается зеницы ока Моего»[1440].