В том же году жители Пармы построили красивый каменный мост через реку Парма, в том месте, где в прежние времена был деревянный, называвшийся мостом Госпожи Эджидии[2273]. А госпожа Эджидия была из семьи Палуде, и она когда-то построила оный деревянный мост из-за городских ворот, которые пармская коммуна отдала /f. 428d/ господину Бонаккорсо де Палуде, и из-за этого он стал вассалом пармской коммуны, потому что та владела этими воротами и получала доход от господина Бонаккорсо. Но по прошествии времени из-за разделения на партии и раздоров, возникших между Церковью и Империей, жители Пармы снесли эти ворота до основания в знак ненависти к сторонникам Империи.

Также в этом году в Парме начали строить новую и красивую колокольню кафедрального собора там, где прежде была старая.

Также в этом году было великое изобилие пшеницы. Вина же было малое количество в сравнении с прошлым годом.

Количество же и урожай плодов был большим, по слову Писания, Лев 26, 4: «И дерева полевые дадут плод свой». Сотворил Бог милость, потому что многие предшествующие годы деревья не приносили плодов из-за гусениц[2274]. Об этом говорит Господь, Иоил 2, 25: «И воздам вам за те годы, которые пожирали саранча, черви, жуки и гусеницы, великое войско Мое, которое послал Я на вас».

Также в этом году случилось много такого, что (увы!) не достойно рассказа, однако не должно и замалчиваться. Ибо в отсутствие короля Карла его сын[2275], которому он отдал княжество Апулию, отправился воевать с войском Педро Арагонского и вступил с ним в морское сражение, и был побежден вместе со своим войском, и заключен в темницу. Короля же Арагонского при этом не было, а был его адмирал со своими людьми. А король Карл, вернувшийся в Неаполь через несколько дней после пленения сына, созвав совет, сказал, что сын его глуп, туп и безрассуден, и что он поступил /f. 429a/ неразумно, когда отправился воевать, не а посоветовавшись с отцом, и поэтому он не хочет заботиться о нем, как если бы он никогда и не родился. И он лишил его наследства, и отнял у него княжество, и отдал его сыну плененного сына[2276], а того он лишил княжеского достоинства и в знак проявления радости и отсутствия печали и в честь только что возвеличенного внука устроил в городе рыцарский турнир, и таким образом «показывал ... вид, что хочет идти далее» (Лк 24, 28). Однако по прошествии времени он сам оказался в трудном положении, вплоть до того, что (речь идет о денежных средствах) просил помощи у друзей в городах Ломбардии. Поэтому и жители Пармы дали ему в качестве дружеской помощи две тысячи золотых флоринов, то есть тысячу имперских либр. Думаю, что и другие города протянули ему руку помощи. Между этими двумя королями, то есть между Карлом и Педро Арагонским, происходили тяжкие распри за обладание королевством Сицилии. Конца этому не видно и по сей день. Ныне, когда мы пишем это в сентябре месяце, в день Воздвижения Креста Господня [14 сентября], идет год 1284; и те, кто любит короля Арагонского, говорят о нем много хорошего; а кто любит короля Карла, делает то же самое.

Также в этом самом году произошел раскол в городе Модене, и причиной этого раскола послужило несколько убийств[2277], совершенных коварно, постыдно и позорно, и за которыми не последовало ни наказания, ни судебного разбирательства. Жили вне города [в изгнании] члены семьи делла Роза да Сассуоло и семьи да Савиньяно и Гардзони со своими сторонниками[2278], как /f. 429b/ пополанами, так и рыцарями. И они владели Сассуоло, Савиньяно-суль-Панаро и Монтебарандзоне. И за короткое время они захватили всю территорию вверх от дороги. Они также укрепили Сассуоло, включая все дома этой земли, и окружили его рвами. И они рыскали по Моденскому епископству, все круша, поджигая и грабя из-за того, что жившие в городе не хотели их туда впустить. И они отправили к жителям Пармы гонцов с заявлением, чтобы те приняли ключи от их замков и от всех имевшихся у них крепостей и были их хозяевами. Те же, что жили в городе, отправили в отставку подеста, который у них был из Пьяченцы, из семьи Паластрелли, дав ему его жалованье, и сделали подеста некоего пистойца, и разрушили дома и дворцы изгнанников. А когда жители Пармы прислали к ним своих посланцев, желая склонить их к миру, то, пока посланцы шли по городу, прося моденцев сделать то, что способствует миру, те с оружием в руках стояли по кварталам у входов в свои дома, скрежетали зубами при виде пармских посланцев и говорили: «Что мы стоим? Давайте бросимся на них и разорвем их на части, ибо они – разрушители города». И так они положили пятно на избранных (Сир 11, 33), потому что жители Пармы, напротив, долгое время сражались ради спасения Модены, защищая ее от болонцев. А посланцами, которых Парма отправила к моденцам, были капитан народа[2279] и господин Эджидио де Милледучи, знаток законов, и /f. 429c/ многие другие, которые потом доложили все это жителям Пармы во дворце в присутствии всего генерального совета. И смеялись пармцы, услышав такое, и не было среди них ни одного, кто из-за этого сказал бы о моденцах дурное слово. Ибо они хорошо знали, что не они разрушили Модену, а причиной ее разрушения была война между семьей Боскетти и семьей да Савиньяно. И начальниками в городе Модене и капитанами были и остаются семьи Рангони, Боскетти и Гвиди.

И сначала, когда возникла эта война, жившие в городе моденцы заготовили много оружия и всего того, что необходимо для военных действий, и нагрузили телеги продовольствием, баллистами и оружием, и повели многочисленное войско против изгнанных моденцев, думая всех увлечь за собой. И подошли они к Сассуоло со всем этим снаряжением и начали сражаться с людьми из Сассуоло. А Сассуоло – это замок в десяти милях от Модены, стоящий на берегу реки Секкья. Кроме того, изгнанные моденцы были в Савиньяно. И когда господин Манфредино получил известие из Сассуоло, что там начинается сражение с его сторонниками и что те отважно дерутся с врагами, ожидая помощи, он сказал своим приверженцам, воззвав к их мужеству: «Кто мне друг, пусть присоединяется ко мне и покажет это на деле, и сегодня же мы отважно сразимся за наши души и души наших друзей». И последовали за ним все от малого до самого большого[2280], кто только мог сражаться, кроме оставленной в Савиньяно стражи, и они мужественно и яростно обрушились на городских моденцев, /f. 429d/ и «поразили их» и перебили «острием меча» (4 Цар 10, 25), и многих[2281] захватили, и отняли у них все продовольствие и военное снаряжение. А те, увидев отважное нападение своих противников и сограждан, пустились в бегство, бросая оружие, снаряжение, доспехи и все, что у них было, и желая только спасти свои души.