Была и другая причина смерти верховного понтифика, папы Гонория IV. Вздумалось ему по наущению некоторых заальпийских прелатов, которые выложили на это сто тысяч либр монетой города Тура, ополчиться на орден братьев-миноритов и орден братьев-проповедников и лишить их права проповедовать и исповедовать. И господин Матфей Росси, который был кардиналом ордена братьев-миноритов, протектором, управителем и корректором, со стенаниями явился к братьям и в слезах поведал им: «Я старался, братья мои, как только мог, чтобы переубедить верховного понтифика, но не смог развеять неприязнь, которую он к вам питает в сердце своем. Поэтому молите Бога, Который "разрушает замыслы коварных, и руки их не довершают предприятия" (Иов 5, 12), чтобы избавил Он вас "от беспорядочных и лукавых людей" (2 Фес 3, 2). Молите и блаженного Франциска, чтобы явил он, как всегда, чудеса против тех, кто тщится внести сумятицу в его орден, "дабы знали" живущие и все те, кто творит зло, что "против Бога" и рабов Его "нелегко сражаться" (Сир 46, 8)»[2578]. Услышав это, братья обратились все, как один, к Господу с мольбой, дабы Он не оставил их Своими заботами в эти тяжкие времена. А поскольку «не может быть, чтобы мольбы многих не были услышаны», как говорит блаженный Августин[2579], и Тот, Кто «призрит на молитву беспомощных ... не презрит моления их» (Пс 101, 18), то, когда папа на следующий день, в день Вечери Господней, намеревался /f. 483a/ произнести вышеупомянутые слова, поразил его Бог вечером в среду Святой недели, и он умер. Посему сказал Мудрец, Притч 23, 10: «Не передвигай» и прочее. Смотри выше.

В том же самом году Николо да Фолиано захватил Карпинети и Павулло (два замка в Реджийском епископстве) и поставил там своих людей их стеречь для Монако да Каносса, братья которого господин Гвидо да Бьянелло и Бонифачо были убиты за год до этого. Чтобы отомстить за своих братьев, Монако да Каносса, который правил в Бьянелло, с множеством своих вооруженных людей отправился в Реджо и чуть ли не силой заставил стражей городских ворот впустить себя в город; и началось в тот день в Реджо сражение. Подеста, родом из Кремоны, и капитан, уроженец Пармы, покинули свои дворцы[2580], а на следующий день, получив жалованье, удалились из Реджо и вернулись в свои города. Господин Маттео да Фолиано, господин Гвидо да Триполи, Монако да Бьянелло и Николо да Фолиано оказались главными из тех, кто правил в городе Реджо.

Монако да Бьянелло лично отправился и поджег дом господина Роландино да Каносса, и сжег его, и приказал его разрушить «до основания его» (Пс 136, 7). И пока это происходило, побуждал он своих воинов словами: «Идите ко мне без колебаний и не бойтесь, ибо я заговорен и мне нельзя причинить вреда». А говорил он так, чтобы расшевелить /f. 483b/ своих людей и придать им отваги.

Там был убит один пополан; он был из себя пригожим и добрым, и приходился мне другом, равно как и всем братьям-миноритам, и был он на стороне господина Роландино, и караулил в тот день его дом. А был он в городе Реджо стригальщиком и звался Уголино из Каноссы. Все это случилось в среду послепасхального восьмидневия, когда мы на мессе пели: «Приидите, благословенные»[2581]. А жил я в обители братьев-миноритов в Монтефальконе, и отправился в тот день в Реджо, и вошел в город, и видел все своими глазами, ибо весь день бродил по городу, когда происходили эти события.

И превратились увеселения, которым предавались жители Реджо на Великий пост, в плач и стенания, ибо увеселения, происходящие в такое время, предвещают беды. Недаром «время войне, и время миру, время плясать, и время сетовать»[2582], ибо «всему свое время, и время всякой вещи под небом»[2583], как сказано у Екклесиаста в третьей главе, а в восьмой говорится, что «для всякой вещи есть свое время и устав» (8, 6). А архипресвитер кафедрального собора по имени Энцо Уберто и некий еремит проповедовали при полном стечении народа, что те увеселения, которые устраивали жители Реджо на Великий пост, были хороши и свидетельствовали о благом.

В отличие от них брат Бенвенут из ордена братьев-миноритов говорил в своих проповедях совсем иное, то есть что увеселения предвещают беду; и случившееся затем подтвердило и доказало это. Этот брат Бенвенут был родом из окрестностей Модены; он был лектором богословия, хорошим и известным проповедником, любимцем клира и прихожан; знал он по-гречески и по-латыни. Был /f. 483c/ он весьма тонким знатоком текста Библии. Он – трапезный корректор там, где плохо читают текст, и нет ему в мире в том равных; трапезным корректором он был в Париже. Он состоял при многих прелатах, ставших впоследствии римскими понтификами, а именно при папе Адриане[2584] и папе Григории X, который был родом из Пьяченцы. Но возжелал он «лучше смиряться духом с кроткими» (Притч 16, 19), нежели жить при дворе вельмож, и вернулся к себе в орден, в котором подчас по орденскому уставу моет миски, когда выпадает ему соответствующий день. Человек он большой учености, великого ума, прекрасной и необыкновенной памяти; у него множество превосходных книг, которые он приобрел и своим трудом, и заказывал переписчикам, когда учился в Париже. Отправлял он церковные обязанности с особой охотой и был прекрасным певцом. Все считали его человеком смиренным и дружелюбным, радушным и честным, и святой жизни, и хорошим собеседником. А что касается того, как истолковать нынешние события, относящиеся к реджийцам, применительно к Священному Писанию, то, мне кажется, Бенвенут явил собой черты Михея, который дал царю Ахаву совет не идти войной на Рамоф Галаадский против Сириян. А Седекия, сын Хенааны, который «сделал себе ... железные рога» и сказал царю: «Сими избодешь Сириян до истребления их» (3 Цар 22, 11), – явил прообраз тех, кто хвалил жителей Реджо, когда в разгар Великого поста они предавались дурачествам, по слову Писания: «Нечестивый хвалится похотью души своей; корыстолюбец ублажает себя» (Пс 9, 24). Вышеозначенную историю ищи в Третьей книге Царств, в главе 22.

Итак, когда в тот день случились с жителями Реджо те события, о которых уже было сказано, я наткнулся на архипресвитера кафедрального собора Реджо в церкви святого Петра, где он был каноником; и был он весьма опечален и совершенно растерян, и взял меня за руку, словно а желая показать, /f. 483d/ что мы не просто знакомы, но и весьма близко знаем друг друга, поскольку к тому времени жил я в городе Реджо уже шесть лет. И спросил я его, каково ему приходится. И ответил он мне, что чувствует себя так, словно его измололи на мельнице. А поскольку он был одним из тех, кто расточал хвалы жителям Реджо, когда они дурачились на Великий пост, захотелось мне ему поведать то, что Михей сказал одному человеку в вышеупомянутой истории: «Когда укроешься в комнате, тогда и увидишь (то есть постигнешь и узнаешь. – Прим. Салимбене), что в ней находится»[2585]. Хотел сказать пророк, чтобы тот, к кому он обращался с речью, лучше узнал правду тогда, когда только слух о ней внушает ужас[2586]. Хотел я сказать ему все это, но пощадили его мое сердце и мой язык, поскольку вспомнилось мне, что сказано в Писании, Сир 7, 11: «Не насмехайся над человеком, находящимся в горести души его; ибо есть Смиряющий и Возвышающий».