Я знал также епископа, который среди бела дня в своей постели раздевал /f. 389a/ молоденькую женщину, долго разглядывал и трогал ее, и осыпал ее тело и бедра золотыми флоринами, а затем отдавал их ей и говорил, что он уже больше не целомудренный. И был он старик, "состарившийся в злых днях" (Дан 13, 52). И через несколько дней, как-то ночью он был задушен каким-то ее родственником; и этот человек унес все его богатство, которое нашел. И я присутствовал на похоронах этого епископа. То был епископ из Фаэнцы[1821]; его преемником был некий молодой монах из ордена братьев-проповедников[1822], который проходил курс наук в Падуе. Когда он прибыл в Фаэнцу, то тотчас был посвящен в епископы; и он понес большие затраты как на братьев-монахов, так и на своих сограждан-мирян. Ведь он был родом из Фаэнцы и давал пищу всем, кто хотел. Ибо он владел состоянием предыдущего епископа в обители своих братьев; и был он сторонником господина Альбергетто[1823], и назначен насильственным путем и с помощью симонии, и просьбами, и подкупом, и посредством угроз; все это было причиной разрушения Фаэнцы, так как возбужденная из-за этого завистью и ненавистью другая сторона, а именно сыновья господина Аккаризио со своими сторонниками, призвала на помощь жителей Форли[1824] и изгнала из города своих противников. Епископ же отправился в Баньякавалло и провел ночь взаперти на колокольне этого прихода из-за ночных страхов, так как дрожал за свою шкуру; и он прожил после этого всего несколько дней, и был избран другой епископ[1825], в соответствии со словами Писания: "Да будут дни его кратки" (Пс 108, 8).

Я знал также некоего каноника, которого задушил диавол, и он был погребен в навозной куче рядом со свиньями. Братья-минориты не раз заставали его в постели с некой знатной женщиной, его любовницей, когда ранним утром они приходили к нему с каким-либо вопросом; ведь он был очень опытен в юриспруденции. Это был Иоанн из Бондено около Феррары; он десять лет состоял в ордене братьев-проповедников, впоследствии вышел из него и вступил в орден каноников святого Фригдиана из Лукки, и оставался с ними несколько лет; затем, выйдя и из этого ордена, сделался каноником в кафедральной церкви Феррары. Когда же он жил при церкви святого Алексия и там имел любовницей какую-то знатную женщину, бедную падуанку, изгнанную Эццелино, он был застигнут в постели диаволом и задушен без исповеди и причастия. Церковь святого Алексия находилась поблизости от того места, где раньше был дворец господина Гульельмо де Маркезелла.

Заняло бы много времени, если бы я захотел рассказать о распутстве и безобразиях, и позорных поступках клириков. Я не считаю это необходимым, ибо, как говорит Апостол, Гал 6, 5: "Каждый понесет свое бремя". И в 1 Кор 3, 8 говорится, что "каждый получит свою награду по своему труду". И в Рим 14, 12 – что "каждый из нас за себя даст отчет Богу". И в 2 Кор 5, 10 – что "всем нам должно явиться пред судилище Христово, чтобы каждому получить соответственно тому, что он делал, живя в теле, доброе или худое"».

Когда я все это произнес, Матулино сказал: «Вы прекрасно ответили на мои вопросы. Отныне я считаю вас и братьев-проповедников свободными от обвинений и буду вашим защитником перед священниками и клириками, которые пытаются вас оклеветать. Ведь мне кажется, что зависть и злопыхательство подстрекают их против вас, как первосвященники, книжники и фарисеи из зависти выступили против Христа и убили Его. На них обращает проклятие Иеремия, 18, 23, когда говорит Богу: "Не прости неправды их и греха их не изгладь пред лицем Твоим; да будут они /f. 389b/ низвержены пред Тобою; поступи с ними во время гнева Твоего"». Я же сказал Матулино: «Я пять лет жил в городе Равенне[1826] и никогда не бывал в доме господина Марко Микеле, который является одним из самых важных, знатных и богатых граждан этого города». И он сказал мне: «Я сто раз бывал и обедал с ним». И я говорю ему: «Кто же тогда больший женолюб, ты или я?» И он сказал: «Вижу, что я. И вы убедили меня и загнали меня в угол, и мне нечего вам ответить».

И я сказал Матулино: «Господь говорит в Евангелии, Мф 5, 28: "Кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем". И блаженный Иов говорит, 31, 1: "Завет положил я с глазами моими, чтобы не помышлять мне о девице". И блаженный Григорий говорит: "Не дозволено смотреть на то, чего не дозволено желать"[1827]. Подобным же образом Апостол говорит, 1 Кор 7, 1: "Хорошо человеку не касаться женщины". А также Сир 13, 1: "Кто прикасается к смоле, тот очернится". Поэтому говорит Мудрец, Притч 6, 29: "Кто входит к жене ближнего своего: кто прикоснется к ней, не останется без вины". Господь также призывал к целомудрию, когда сказал, Лк 12, 35: "Да будут чресла ваши препоясаны". Это разъясняет блаженный Григорий, говоря: "Ведь мы препоясываем чресла, когда сковываем воздержанием непокорность плоти"[1828]. Апостол также в 1 Тим 5, 22, призывает к целомудрию, когда говорит: "Храни себя чистым". Подобным образом восхваляется за целомудрие Иудифь, которой священники говорят, Иудифь 15, 11: "Укрепилось сердце твое, ибо ты возлюбила целомудрие и по смерти мужа твоего не познала другого"[1829]. И поскольку мы знаем все это, мы не являемся женолюбами, что вменяют нам в вину наши друзья, но мы "есть сыновья святых" и рабы Бога Всевышнего, "и мы ожидаем ту жизнь, которую Бог дарует тем, кто в вере своей никогда не отрекается от Него" (Тов 2, 18)[1830]».

Что еще? Матулино стал таким верным моим другом, что я всегда находил его готовым оказать услугу. /f. 389c/ Но и он сам ничего не с потерял, ибо я дал ему в жены дочь некоего феррарца, который жил в Равенне; он взял за ней большое приданое; хлопотали об этом у маркиза[1831] господин Гвидо да Полента и господин Адегерио да Фонтана[1832]. Мне исповедался отец девушки, будучи во власти той болезни, «от которой потом и умер» (4 Цар 13, 14), и я сделал все это по его воле и с его ведома. И сказал мне отец девушки: «Брат Салимбене, да воздаст вам Господь, так как моя дочь осталась бы после моей смерти в лачуге и, может быть, стала бы шлюхой, если бы вы не выдали ее замуж. Теперь я умру в радости, поскольку мне известно, что моя дочь хорошо выдана замуж».

Теперь перейдем к главному предмету[1833]. Итак, господин Обиццо, епископ Пармы, держал своих клириков в очень большой строгости и любил орден братьев-миноритов, и сражался за них с гонителями. Так же поступал господин Филипп, архиепископ Равеннский. Он участвовал во многих битвах и одержал много побед, и стал уже старый и «ветхий днями» (Дан 7, 9), и «заболел болезнью, от которой потом и умер» (4 Цар 13, 14). И, желая умереть на своей земле[1834], он велел, чтобы двадцать человек отнесли его туда на каком-то деревянном ложе, а двадцать следовали за ними[1835]. И, когда он был в Имоле[1836], он захотел побывать в обители братьев-миноритов, а я в то время жил там. И мы уступили ему всю трапезную. Он пробыл с нами только один день. А будучи в Пистое, он послал за братом Фомой из Павии, который был его знакомцем и другом с давних времен, исповедался ему и помолился с ним о спасении своей души. И так он почил в мире[1837] и был погребен в церкви братьев-миноритов в Пистое[1838].