Выражение L'asen da per la pare: botta da, botta receve «как аукнется, так и откликнется» (букв. пер.: «Осел лягает стену, удар наносит, удар и получает»), цитируемое Салимбене (с. 185), встречается и в «Декамероне» Боккаччо (8, 3); поговорка: Erla ke l’e farina (букв. пер.: «Это та же мука») примерно соответствует русской поговорке «голова – мякина» и приводится по поводу глупого человека, которому бесполезно что-либо втолковывать (с. 236). Цитируя назидательный стих из Екклесиаста (11, 29): «Не всякого человека вводи в дом свой...», Салимбене припоминает и подходящую к случаю поговорку тосканцев: D'ohmo alevandhico et de pioclo apicadhico no po l’ohm gaudere «мало радости человеку и от незваного гостя, и от присосавшейся вши» (с. 99). Слова из басни: rex illitteratus est quasi asinus coronatus «необразованный король – все равно что коронованный осел» перефразированы Салимбене и употреблены им для характеристики необразованного прелата: praelatus enim sine scientia est sicut asinus coronatus «ведь необразованный прелат – все равно что коронованный осел» (с. 135).

И наряду с этим хорошее знание латыни позволяет автору «Хроники» использовать стилистические фигуры, обороты речи, свойственные классической литературной норме. Таков, например, «гендиадис» (букв. перевод «одно через два») – выражение единого понятия двумя грамматически взаимонезависимыми словами: Et plebes et ecclesias dabat, букв.: «И раздавал прихожан и церкви» = «И раздавал церковные приходы»; plebes et ecclesias = ecclesias parrochiales.

Таким образом, как это хорошо видно из сочинения Салимбене, латынь позднего средневековья представляла собой достаточно гибкую языковую систему с прочной, сохраненной от классической латыни грамматической и лексической основой, но обновленную многочисленными разговорными вкраплениями позднего происхождения, порожденными необходимостью описать новые жизненные реалии и отражающими влияние народных говоров. Как пишет Э. Ауэрбах, «латинский язык, ... насквозь пропитанный вульгаризмами, ... заключал в своих недрах гораздо большую жизненную силу, чем письменный итальянский конца XIII столетия». Итальянский язык «был еще слишком беден и неповоротлив, горизонт взглядов и суждений – слишком тесен и скован, так что невозможно было вольно и гибко распоряжаться фактами рассказа и добиваться чувственной наглядности разнообразных жизненных феноменов»[2865].

Письменный латинский язык этого времени такую возможность предоставлял, и страницы «Хроники» Салимбене – наглядное тому подтверждение. Помимо различных стилистических средств, уже описанных выше, Салимбене использует и нехитрые риторические приемы, основанные на лексическом богатстве латинского языка, к которым прибегали авторы хроник и историй: привлечение многочисленных синонимов с целью уточнения смысла какого-либо словечка на вольгаре или малоупотребительного латинского слова, антитезу, игру слов.

Вот примеры употребления синонимов: stultus – fatuus «глупый», pulcher – formosus «красивый», verberatores – flagellantes «бичующиеся» (об имевшем место во времена Салимбене движении), eximium – munus «дар, подарок», egritudo – languor «недуг», varietas – diversitas «разнообразие», habitus – vestimentum «одежда», expulsi (от expellere) – forbanniti (от forbannire – словечко на вольгаре) «изгнанные (из города)», capitaneus – dux «капитан» = «предводитель», capitaneus – vexilliferus, «капитан» = «знаменосец».

Параллельное употребление в тексте синонимов восходит к античной и библейской традициям. В античности таким способом обозначалась высшая степень качества или признака и этот прием использовался, как правило, применительно к прилагательным. В библейских текстах синонимы привлекались и при указании на действие – очевидно, с целью максимально точно его описать. У Салимбене этот прием нередко используется в чисто стилистических целях – как своего рода дань литературной традиции. Подтверждением тому, на наш взгляд, является частое употребление в «Хронике» синонимов-существительных, при назывании лиц, предметов, качеств, когда уточнение требуется в гораздо меньшей степени, нежели при указании на действие или состояние.

Примеры антитезы: litteratus – illitteratus «образованный» – «необразованный» (встречается довольно часто); ...in corvo et columba, quia et ille totus niger, et illa tota varia «...в вороне и горлице, ибо тот весь черный, а эта вся пестрая» (с. 28); apparentia – existentia «внешность» – «сущность» (телесный вид – духовная сущность). Довольно часто противопоставляются, с одной стороны, largitas et curialitas «щедрость и обходительность», а с другой – rusticitas et avaritia «грубость и скупость»[2866].

В использовании такого художественного приема, как игра слов, Салимбене следует за своим предшественником Сикардом, нередко заимствуя у него конкретные примеры. Вот некоторые образцы игры слов в «Хронике»: maledicta turns... palacium Malivicinum... «проклятая башня... дворец "Злой сосед"», (с. 22): оба определения содержат корень одного и того же прилагательного malus «дурной, злой»; о felix impietas... pia impietas «о, счастливое нечестие... благочестивое нечестие» (с. 13); cardinales carpinales «кардиналы – обиралы» (с. 247): здесь обыгрывается, во-первых, буквальное значение слова cardinalis «главный» и, во-вторых, значение глагола carpere «похищать, обирать», от которого образуется созвучный первому слову неологизм; таким образом, полный смысл выражения: «кардиналы – главные обиралы»; invictus duritia, ferri fluidi mollicie vincitur elementi «не побежденный крепостью меча побеждается мягкостью текучей стихии» (с. 21): обыгрывается противоположный смысл однокоренных слов «непобежденный» и «побеждается».

Рамки статьи не дают возможности подробно проанализировать все особенности языка и стиля «Хроники» Салимбене де Адам. Но авторы и не ставили перед собой этой цели. Их задачей было привлечь внимание читателя к труду Салимбене не только как к источнику по истории Италии и Европы XIII в., но и как к литературному памятнику. «Хроника» является своеобразным «зеркалом» эпохи, и прежде всего потому, что описанные в ней события, большие и малые, излагаются, как правило, их очевидцем или, во всяком случае, современником. То, как Салимбене делает это, его язык, используемые им литературно-художественные приемы являются отражением языковой ситуации и художественных вкусов времени создания «Хроники».

По мере чтения «Хроники» все отчетливее вырисовывается образ автора – рядового, обычного человека своего времени, с его привычками и представлениями о жизни, интересами и пристрастиями, во многом определяемыми монашеским бытом и мировоззрением, образ человека не всегда объективного, но такого естественного, живого и по-житейски понятного. Вот почему «Хроника» остается и в наши дни не только историческим документом, но и интереснейшим свидетельством жизни людей той далекой эпохи.

АББАТ (от сир. abba «отец»; в древней Иудее – обращение к учителям синагоги) – на Западе с V в. настоятель монастыря бенедиктинского ордена и вышедших из него клюнийского и цистерцианского орденов (у августинцев, доминиканцев, кармелитов и картезианцев настоятеля монастыря называли приором, у францисканцев – гвардианом). Настоятели Монте-Кассино и Клюни назывались архиаббатами или аббатами аббатов. Аббат назначал должностных лиц обители, был наставником и судьей братии, налагал послушание и наказание на членов монашеской общины, был носителем хозяйственных и юридических прав аббатства. Осуществлял все феодальные обязанности и права: организовывал светский суд для мирян; нес военные повинности, нередко становясь сам во главе войска; чеканил монету.