После обеда я поспешно собрался в дорогу, направляясь к генеральному министру; его я через соответствующее число дней нашел в Авиньоне[1348], так как он возвращался из Испании, отозванный папой Иннокентием IV, который находился в Лионе; папа собирался послать его к грекам, питая надежду на их примирение с Римской церковью при посредничестве Ватаца. Город Авиньон находится в Провансе на /f. 343c/ Роне; там по прошествии времени закончил свои дни генеральный министр брат Бонаграциа[1349]. В этом городе я бывал многократно в разное время[1350]. Итак, я направился с генеральным министром в Лион. И когда мы были во Вьенне, мы встретили посланника Ватаца, которого тот направил к папе в помощь генеральному министру. Он был из ордена братьев-миноритов и звался брат Салимбене, как и я, и был по одному родителю грек, по другому латинянин; и он прекрасно изъяснялся на латыни, хотя не имел тонзуры[1351]; он прекрасно владел также разговорными греческим и латинским языками[1352]. Генеральный министр принял его и взял с собой в Лион.

И когда генеральный министр прибыл к папе, папа допустил его до целования уст и сказал ему: «Да хранит тебя Бог, сын мой, ты много вынес. Почему ты не ехал верхом, чтобы быстрее добраться до меня? Или ты отказался от этого, поскольку я не могу выделить средств на путешествие верхом?»[1353] Брат Иоанн ему ответил: «Отче, я по получении вашего письма вышел достаточно быстро, но братья, через обители которых я проходил, были мне задержкой». Папа сказал ему: «У нас хорошие вести, а именно, что греки хотят примирения с Римской церковью; посему я хочу, чтобы ты отправился к ним с хорошими спутниками – братьями твоего ордена, и, может быть, через тебя Бог сподобит совершить нечто хорошее. С моей же стороны ты будешь иметь всяческую милость, какую захочешь». Брат Иоанн сказал ему: «Отче, нет недостатка в исполнителях, но в повелителях. Ведь я "спешил и не медлил соблюдать заповеди Твои" (Пс 118, 60)». И папа сказал ему: «Да будешь благословен ты, сын мой, ибо хорош ответ твой»[1354].

И был в то время[1355] в Лионе константинопольский лектор брат Фома Грек из ордена миноритов, святой человек, прекрасно говоривший на греческом и латинском языках. /f. 343d/ Генеральный министр принял его, чтобы взять с собой к грекам. Для этого же прибыл и посланник Ватаца. Он взял также с собой брата Друдо, министра Бургундии, который был человеком знатным, образованным, красивой внешности и святой жизни. Ведь он был знаменитым лектором богословия и в любой день был готов проповедовать братьям. Также он взял с собой брата Бонавентуру из Изео, человека известного, бывшего прежде министром в разных провинциях. Взял он и многих других достойных братьев, имена которых сообщать здесь нет надобности. И на исходе пасхальной недели он отбыл из Лиона[1356].

Был в то время в Лионе брат Руфин, министр Болоньи, и с ним брат Бонавентура из Форли, его товарищ, и брат Бассетт. И сказал мне брат Руфин, министр: «Я послал тебя во Францию, чтобы ты старался для моей провинции, а ты отправился в генуэзский монастырь, чтобы обосноваться там? Знай, что я весьма недоволен этим, ведь я ради славы моей провинции привлекаю в Болонью студентов из других провинций». Я сказал ему: «Простите меня, отче, я не думал, что вы к этому плохо отнесетесь». Тогда он в ответ мне сказал: «Я прощаю тебя с тем, чтобы ты, дерзкий, принял послушание вернуться в провинцию Болоньи, откуда ты ушел вместе с твоим товарищем[1357], который находится в Генуе». Все это было исполнено. Об этом послушании генеральный министр, когда был в Лионе, ничего не узнал.

Также в то время в Лионе находился брат Райнальд из Ареццо, из провинции Тосканы, который прибыл к папе, чтобы тот освободил его от сана епископа. Ибо, когда он был лектором в Риети и умер епископ этих земель[1358], он снискал себе там такой авторитет, что каноники единогласно выбрали его. Папа /f. 344a/ Иннокентий, будучи наслышан о его а знаниях и святости, не захотел его освободить, а, напротив, по совету братьев своих, а именно кардиналов, предписал ему быть епископом и затем воздал ему почесть, лично рукоположив его. Это случилось во время моего пребывания в Лионе.

После этого я отправился в путь[1359] и прибыл во Вьенн, который отстоит от Лиона на пятнадцать миль вниз по течению Роны; затем я направился через город Гренобль и через долину графа Савойского и узнал о происшествии и о разрушении горы; и вошел я в какую-то церковь, именуемую церковью святого Герарда, которая была вся полна детских рубашек.

Затем я направился к городу Амбрен, где был архиепископ[1360] родом из Пьяченцы, который хотел ежедневно разделять трапезу с двумя братьями-миноритами и всегда велел накрывать для них за своим столом и накладывать им от всех блюд; и если приходили братья-минориты, то они получали этот обед; если же нет, он велел отдавать его другим бедным. Тогда в той земле жило тринадцать братьев. И вот пришел ко мне гвардиан обители и сказал мне: «Брат, да будет вам угодно пойти откушать с архиепископом, который будет очень доволен, так как братья уже давно с ним не обедали; им тягостно столь часто ходить к нему на обед». Я сказал ему: «Отче, простите нас и не поймите плохо, но мы после обеда хотим без промедления тронуться в путь. Он же удержал бы нас и воспрепятствовал нашему пути, расспрашивая о новостях, когда бы услышал, что мы идем из курии». Гвардиан, выслушав мои слова, замолчал. Я же тихо сказал моему товарищу: «Я рассудил, что, поскольку у нас важные письма, было бы хорошо завершить наше путешествие, пока нам благоприятствует погода, чтобы поскорее принести ответ тем, кто послал нас, а также чтобы не опередил нас генеральный министр, направляющийся в генуэзский монастырь; ведь тогда брат Намтельм, наш министр, не сочтет наше путешествие столь успешным». И моему товарищу понравилось /f. 344b/ то, что я сказал и как поступил.

Это также тот город, архиепископ которого[1361] был чудесным образом изобличен в симонии Гильдебрандом, приором Клюни, в бытность его легатом в Лионе, как мы уже говорили выше[1362]. Впоследствии, а именно в мое время, архиепископ этой земли стал кардиналом римской курии[1363]; и был он человеком начитанным, владел искусством песнопений и вел честную и святую жизнь. Когда однажды какой-то жонглер играл на виоле в его присутствии и затем попросил у него себе что-нибудь за игру, он ему ответил: «Если ты хочешь есть, я охотно дам тебе ради любви к Господу; за твое же пение и виолу я бы ничего не дал, так как я умею петь и играть на виоле так же хорошо, как и ты». Он имел при себе двух братьев-миноритов; но речь здесь идет не о том пьячентинце, о котором я говорил выше[1364].