В этой крепости большей частью и жил брат Уго. И там было много нотариев, судей, врачей и других образованных людей, которые в праздничные дни собирались в келье брата Уго, чтобы послушать его суждения об учении аббата Иоахима и поучения, и объяснения тайн Священного Писания, и предсказания будущего. Ведь брат Уго был великий иоахимит, и у него были все книги аббата Иоахима, переписанные маюскулом. И я сам также принял участие в этих занятиях, чтобы послушать брата Уго. Ибо я еще раньше, когда жил в Пизе[964], узнал и услышал об этом учении от некоего аббата ордена дель Фьоре, человека престарелого и святого. Сей аббат все принадлежавшие ему книги Иоахима поместил для сохранности в пизанском монастыре, боясь, что император Фридрих разрушит его обитель, расположенную между Луккой и Пизой на пути в город Луни[965]. Ибо он полагал, что в отношении Фридриха должны были исполниться в то время все пророчества[966], потому что у Фридриха с Церковью было большое разногласие. А брат Рудольф из Саксонии, лектор в Пизе, великий логик, богослов и диалектик, из-за книг аббата Иоахима, находившихся в нашей обители, оставил занятия богословием и сделался превеликим иоахимитом.

Действительно, позже, когда предстоял первый поход французского короля в помощь Святой Земле, а я жил в Провене[967], там были два брата, всецело преданные учению Иоахима, которые всячески пытались увлечь меня этим учением; один из них был из Пармы, /f.308c/ и имя ему было брат Варфоломей Гвискул. Был он из моего города, человек обходительный и спиритуал, но большой краснобай, великий иоахимит и любящий сторонников Империи. Некогда он был гвардианом в капуанском монастыре. Был он очень проворен во всех своих делах. Встретил последний день своей жизни на каком-то генеральном капитуле в Риме. В миру он имел кафедру грамматики. В ордене же научился переписывать книги, писать миниатюры, сочинять и делать многое другое. «И при жизни своей совершал он чудеса, и по смерти дивны были дела его», Сир 48, 15. Ибо он такое увидел, когда отходила его душа, что все присутствующие братья были удивлены. Другой был брат Герардин[968] из Борго Сан-Доннино, который вырос на Сицилии и имел кафедру грамматики, и был он юношей смиренным, честным и добрым, за исключением того, что был слишком привержен учению Иоахима, а также безраздельно следовал собственному мнению. Оба они побуждали меня к тому, чтобы я поверил сочинениям Иоахима и изучал их. Ведь у них было Толкование Иоахима на Книгу Иеремии[969] и много других книг. И поскольку король Франции и другие крестоносцы в то время готовились к походу в заморские страны, они издевались и посмеивались, говоря, что, если король отправится за море, он кончит плохо, что потом и показал исход предприятия; и они мне показывали, что так написано в Толковании Иоахима на Книгу Иеремии, и потому ожидаемое должно было исполниться. И когда по всей Франции на монастырской обедне каждый день в течение целого года читали псалом «Боже! язычники пришли в наследие Твое» и т. д. (Пс 78), они также смеялись, говоря: «Должно исполниться слово Писания, Плач 3, 44: "Ты закрыл Себя облаком, чтобы не доходила молитва". Ибо король французский будет захвачен, и французы /f. 308d/ будут побеждены, и многих унесет чума». И эти двое стали ненавистны братьям французским, которые утверждали, что это пророчество сбылось в предшествующем походе.

А в то время в провенском монастыре был брат Маврикий, лектор, прекрасный человек, и знатного рода, и весьма образованный. Ибо в миру он постоянно учился в Париже и 8 лет – в ордене. Был он из Провенского округа, потому что во Франции знатные люди живут в своих поместьях и владениях, а горожане – в городах. Провен – это знаменитый замок во французской Шампани, отстоящий от Парижа на 25 лье. И вот сей брат Маврикий, ставший моим новым другом, сказал мне: «Брат Салимбене, не верь этим иоахимитам, ибо они своим учением смущают братьев своих, а лучше помоги мне в сочинении, ибо я хочу сделать хорошую работу о разделениях, которая будет весьма полезна для проповедников». В это время иоахимиты добровольно разделились.

И вот я отправился на жительство в Осер [Альтисиодор], брат Варфоломей – в сансский монастырь, а брата Герардина послали учиться в Париж с тем, чтобы потом он служил в провинции Сицилия, ради которой он и был принят; и там он проучился 4 года и надумал по глупости своей сочинить книжицу, и этим обнародовал свою тупость, показав себя не знающим его братьям. Об этой книжице я еще скажу, когда доведу повествование до папы Александра IV, осудившего ее. И так как из-за этой книжицы упрекали орден и в Париже и в других местах, упомянутый Герардин, ее автор, был лишен права лектора, права читать проповеди и исповедовать, и всякого законного действия /f. 309a/ ордена. И поскольку он не захотел отступить и смиренно признать свою вину и продолжал дерзко упорствовать в своем упрямстве и строптивости, братья-минориты, наложив на него оковы, посадили его в темницу и кормили «его скудно хлебом и скудно водою» (3 Цар 22, 27), говоря: «За то, что ты навел на нас беду, Господь на тебя наводит беду в день сей», Нав 7, 25. Сей несчастный так и не пожелал отступиться от предмета своего упрямства до тех пор, пока мучение не внушило его слуху понимания. И посему исполнилось на нем слово Писания, Притч 27, 22: «Толки глупого в ступе пестом вместе с зерном, не отделится от него глупость его». Он предпочел умереть в темнице и был лишен церковного погребения: его похоронили в углу сада. Да знают все, что в ордене братьев-миноритов против нарушителей соблюдается строгость правосудия. Посему из-за глупости одного не следует порицать весь орден, ибо как «глупцов неисчислимое множество» (Еккл 1, 15), так «множество мудрых – спасение миру», Прем 6, 26.

И вот в 1248 году, когда я находился вместе с братом Уго в Йере, он, заметив, что я интересуюсь учением аббата Иоахима и, рукоплеща и радуясь, охотно слушаю его, сказал мне: «И тебя одурачили, как и других последователей этого учения?» И вправду, многие считают их глупцами.

В самом деле, хотя аббат Иоахим и был мужем святым, однако у него было три уязвимых места, позволяющие возражать ему. Первое: осуждение его книжки, написанной против магистра Петра Ломбардского[970], в которой он его назвал еретиком и безумцем, как я изложил в другой «Хронике». И несмотря на то, что аббат Иоахим отозвался о Петре неодобрительно, все же его можно извинить, подобно тому как Апостол извиняет иудеев, Рим 10, /f. 309b/ 2: «Ибо свидетельствую им, что имеют ревность по Боге, но не по рассуждению». Ведь аббату Иоахиму показалось, что магистр Петр полагает в Троице четверицу, говоря: «Отец и Сын и Святой Дух есть некая высшая сущность, и она есть не порождающая и не порожденная и не проходящая». Посему аббат Иоахим утверждает, что Петр приписывает Богу не столько троичность, сколько четверичность, то есть три ипостаси и эту общую сущность, как четвертую. Но о том, что содержится на эту тему в Декреталиях[971], я подробнее написал в другой, краткой хронике. В той «Хронике» я рассмотрел восемь мест, в которых магистр Петр неудачно выразил свои мысли в «Сентенциях». Отыщи в «Хронике» места о подобии и примерах, о знамениях и прообразах и о тайнах Ветхого и Нового Заветов.