А упомянули мы о постройках в городе Парме для того, чтобы описать некоторые из них ради сохранения памяти о них. И чтобы сделать это лучше, следует нам вернуться немного назад. О постройках в городе Парме смотри выше, лист 426[2594], также лист 453, также лист 454.

Также в вышеозначенном году, в среду после восьмидневия Пятидесятницы, то есть в четвертый день перед концом мая [28 мая], вооруженные реджийцы, рыцари и пехотинцы, вышли из города, чтобы сразиться с людьми из Джессо, и расположились лагерем возле Камполы. А Кампола – это небольшая речка, которая начинается в Каноссе и втекает в Кростоло. Тогда люди из Джессо вышли против «внутренних» реджийцев с намерением воевать и искали сражения с ними. И оба войска стояли на расстоянии полумили друг от друга и подсылали друг другу людей, которых мы называем соглядатаями и разведчиками, чтобы узнать количество вооруженных и слабые места в том и другом войске. /f. 485a/ И так они провели весь этот день, а потом, измучившись от скуки, в тот же день разошлись без сражения.

А в наступившую субботу трехдневного поста, то есть в последний день мая, а именно в день святой Петрониллы, великое множество людей из Джессо пошло сражаться против прихода Сан-Поло д'Энца в Кавьяно, где в крепостном замке собрались мужчины и женщины. И было это место весьма укрепленным, потому что там были и башня, и церковь, и рвы вокруг, и люди, и камни, и баллисты, и разные другие приспособления. И тут вышел вперед господин Гвидо да Альбарето, один из предводителей людей, пришедших из Джессо, и обратился с речью к тем, что были на башне: «Пусть каждый из вас позаботится о своей душе, сдавайтесь нам и ступайте, свободные и с миром, без всякого ущерба. Если же вы этого не захотите и если будете захвачены силой, то да будет вам известно, что все вы будете повешены без всякого снисхождения». Тогда один из находившихся на колокольне, возмущенный его словами, бросил камень с самого верха башни и попал в голову коня господина Гвидо, так что конь, сделав от страха резкий поворот, едва не упал. И тут сразу те, что были в крепости, начали сражаться с теми, что были снаружи. И в тот день в крепости прихода было не более 40 мужчин, и они ранили 15 противников, из которых трое по возвращении умерли и были похоронены. А те, что были снаружи, видя, что укрепленный приход захватить они не могут, рассеялись по деревне Кавьяно и захватили гусей и кур, каплунов и петухов, поросят и ягнят и, грабя, унесли оттуда все, что захотели. Деревня эта, /f. 485b/ полная всяческого добра, находилась в лесу. И жили там, словно «по обычаю Сидонян», в отдалении от других[2595]. И не было ни одного, кто оказал бы сопротивление врагам, и никто «не открыл рта, и не пискнул» (Ис 10, 14). И сожгли они этой ночью в деревне Кавьяно 53 дома, если считать и хорошие и худые. И они точно так же сожгли бы всех людей, и отпустили их только благодаря мольбам и просьбам братьев-миноритов, противостоявших злодеям.

Видя это, жители Биббьяно дали сто имперских либр людям из Джессо и заключили с ними перемирие на год, чтобы иметь возможность работать без опаски и собрать урожай. А перемирие это было заключено при посредничестве госпожи Беатриче, вдовы покойного господина Аймерико де Палуде[2596], она же и сестра господина Гульельма Рангони из Пармы.

Тогда господин Эджидиоло да Монтеккьо взял на себя переговоры о заключении перемирия между жителями деревни Кавьяно и людьми из Джессо. И он был подходящим посредником, потому что его жена происходила из семьи Каносса, ибо она была сестрой матери аббата[2597]; и племянником жены господина Эджидиоло был также Монако да Бьянелло, потому что он был рожден ее кровным братом. Этот господин Эджидиоло был человеком привлекательным и миролюбивым, и приятным в разговоре, и во время всей этой войны, что была между реджийцами и людьми из Джессо, он положил немало трудов на переговоры, то приходя в Джессо, то возвращаясь оттуда к нашим [городским], и вытерпел много наветов и клеветы и с той и с другой стороны.

В эти дни моденским подеста был господин Роландо Адегери из Пармы[2598], и он позвал пришедших из Сассуоло, с которыми /f. 485c/ «внутренние» моденцы заключили мирный договор[2599], и вежливо отказал им в пребывании в городе: с ними-де нечаянно может случиться какое-нибудь несчастье, тем более что он хорошо знает настроение граждан Модены и то, что в ближайшем будущем они ждут помощи от реджийцев. Те во всем повиновались и удалились из города. После этого из Реджо пришло добрых двести наемных всадников, и все они вступили в Модену и овладели городом без всякого противодействия.

В эти дни в Реджо часто слышались толки о том, что жители Пармы пребывают в великом раздоре и что все там носят оружие, и была надежда, что город Парма будет уничтожен самими жителями. Говорили же так, потому что хотели, чтобы это случилось. И казалось, что многие были бы рады уничтожению Пармы, по слову Писания, Плач 1, 21: «Услышали все враги мои о бедствии моем и обрадовались, что Ты соделал это: о, если бы Ты повелел наступить дню, предреченному Тобою, и они стали бы подобными мне!» Ибо иметь товарищей по несчастью – утешение для несчастных. Но Святая Дева, почитаемая в Парме, похоже, имеет попечение над этим городом и особо блюдет его. И в то время капитаном в Парме был у одной партии господин Обиццо ди Сан-Витале, пармский епископ, а у другой – господин Гвидо да Корреджо[2600].

Те же, что были изгнаны из Реджо, назывались людьми из Джессо, потому что жили в замке с таким названием; у них самым главным капитаном был господин Роландино да Каносса, человек прекрасный собою и знатный, любезный и щедрый, много раз за свою жизнь занимавший должность подеста в городах Италии. Мать его, знатная и святой жизни госпожа, была из Пьемонта. Кроме того, господин Роландино, о котором мы говорим, проявил чрезвычайное благородство, достойное упоминания и рассказа. Ибо во время перемирия между людьми из Джессо и жителями Альбинеи, а это – земля Реджийского епископства, пришел /f. 694d/ кто-то из Альбинеи и пожаловался господину Роландино, что один человек из Джессо угнал у него быков. И тотчас он [господин Роландино] заставил вернуть ему быков, сказав при этом: «Хочешь еще что-нибудь?» И тот человек ответил: «Я хотел бы, чтобы вон тот человек, что стоит напротив, вернул мне надетую на нем мою одежду». Когда же господин Роландино попросил того человека вернуть одежду, а тот никоим образом не хотел с этим согласиться, господин Роландино снял с себя верхнее одеяние, то есть плащ, отдал его человеку, у которого отняли одежду, и сказал: «Полагаю, тебе вполне достаточно этого за твою одежду; и ступай с миром!» Когда это увидел мужлан, укравший одежду, он покраснел, бросился к ногам господина Роландино, признал свою вину и вернул одежду ограбленному человеку.