По воле Господней Энцо /f. 291a/ с войском кремонцев расположился возле мертвого Таро и не пошел на Парму, дабы Господь не навлек на них беды. Ибо король Энцо хотел дождаться здесь прибытия своего отца, императора, который находился в городе Турине, расположенном в пределах Ломбардии. А Ломбардия простирается до Сузы и Монченизио. За ней расположены земли графа Савойского, затем – герцогство Бургундское, в котором с нашей стороны находится город Лион, первая митрополия в Галлии. И там в то время был папа Иннокентий IV и его кардиналы.

А мертвым Таро называется некое скопление воды, вытекающей из живого Таро в то время, когда он выходит из берегов и образует водоем наподобие озера или болота; и там водится много лещей, щук, угрей и линей; и почти рядом находится обитель ордена цистерцианцев, которую они называют Фонтевиво[814], и от нее до Пармы семь миль.

А пока король Энцо с кремонцами ожидал там прибытия отца, к пармцам, вошедшим в город, каждодневно отовсюду прибывала помощь.

Действительно, господин Риччардо, граф ди Сан-Бонифачо из Вероны, отважный рыцарь и весьма достойный человек, был первым, оказавшим поддержку пармцам, когда Парма восстала против императора; пройдя через Гуасталлу, он с многими воинами вошел в Парму. И пармцы оценили эту услугу, предоставив ему для жительства императорский дворец, находившийся на площади Арена, и попросили его и его людей возглавить охрану города со стороны Реджо. На следующий день прибыло войско /f. 291b/ из Пьяченцы, и было в нем 300 рыцарей, очень хорошо подготовленных к верховой езде и владению оружием. Они несли охрану города на берегу реки Пармы, иногда, когда это было необходимо, сидя на конях в боевом вооружении. И этот труд был для них скорее в утешение, чем в тягость. В другие же дни они находились в своих подворьях и, когда хотели, ходили по городу развлекаться. Затем, на третий день после прибытия Риччардо, графа ди Сан-Бонифачо, прибыли господин Григорий да Монтелонго, легат господина нашего папы, и господин Бернардо ди Роландо Росси, родственник господина нашего папы Иннокентия IV, с тысячью рыцарей из Милана. Они, когда была необходимость, охраняли город со стороны гор на берегу реки Пармы. А пармцы с легатом расположились за городом, на дороге, ведущей в Борго Сан-Доннино. Они, из-за опасений перед врагом, вырыли ров и сделали частокол, чтобы иметь защиту.

А император, взбешенный и весь пылая гневом из-за того, что с ним случилось, подошел к Парме и в контадо, называемом Грола (в котором множество виноградников и где делается доброе вино, а вино в этих краях превосходное), приказал строить город с большими рвами вокруг и в ознаменование будущего даже назвал его Витторией, а денарии назывались витторинами, победными монетами, и кафедральный собор носил имя Сан-Витторио. Итак, там находились Фридрих со своим войском и король Энцо с войском кремонцев. И император отправил ко всем своим друзьям гонцов с просьбой срочно прибыть для оказания ему помощи. И первым прибывшим был господин Уго Боттери, /f. 291c/ пармский гражданин, племянник папы Иннокентия IV по сестре, и этот Уго Боттери, будучи в то время подеста Павии, прибыл со всеми павийцами, которые казались пригодными для сражения. И папа ни просьбами, ни обещаниями не смог разорвать дружбу этого своего племянника с Фридрихом; а папа любил его мать больше, чем двух других своих сестер, которые также были замужем в Парме. Вслед за Уго прибыл Эццелино да Романо, властвовавший в то время в Тревизской марке, и привел с собой очень большое войско.

Его боялись больше самого диавола[815], ибо он без всякой вины предавал смерти мужчин, женщин и детей и применял почти неслыханные жестокости. Ни Нерон[816], ни Домициан[817], ни Деций[818], ни Диоклетиан[819], которые были величайшими тиранами, в жестокости не были равны ему. В самом деле, он приказал сжечь в один день одиннадцать тысяч падуанцев[820] на поле Святого Георгия в городе Вероне. И когда подожгли здание, в котором они находились, и они горели, он со своими рыцарями устроил вокруг них турнир. Было бы очень долго рассказывать о его жестокостях. Ибо рассказ о них занял бы большую книгу. Я твердо уверен в том, что как Сын Божий желал иметь близкого друга, которого Он создал бы по Своему подобию, а именно блаженного Франциска, так и диавол – Эццелино.

О блаженном Франциске говорят, что Господь дал ему одному пять талантов[821]. Ведь в этом мире был только один человек, а именно блаженный Франциск, на котором Христос для сходства с Собой запечатлел пять стигматов[822]. В самом деле, как рассказывал мне брат Лев, его товарищ, присутствовавший при омовении тела покойного Франциска перед погребением, воистину казалось, что Франциск был распят /f. 291d/ и снят с креста. Посему к нему могут прекрасно подойти слова, Апок 1, 13: я увидел «подобного Сыну Человеческому». А в чем он был подобен, об этом я написал в другом месте[823], потому здесь и промолчу, ибо спешу сказать о другом. И поскольку, по-видимому, дурно звучит, когда человека называют подобным Богу, тем более что в Писании сказано: «Я не сравню Бога с человеком», Иов 32, 21[824], – то выслушайте сказанное в другом месте Писания: «Ибо кто на небесах сравнится с Господом? кто между сынами Божиими уподобится Господу?» (Пс 88, 7). И еще, 1 Ин 3, 2: «Возлюбленные! мы теперь дети Божии; но еще не открылось, что будем. Знаем только, что, когда откроется, будем подобны Ему, потому что увидим Его, как Он есть».

Об Эццелино же следует знать, что во многих злодеяниях и жестокостях он был подобен диаволу. Вот почему Господь не без причины сказал иудеям, Ин 8, 44: «Ваш отец диавол; и вы хотите исполнять похоти отца вашего».

Затем после Эццелино на помощь Фридриху прибыло множество народа, как то: реджийцы, моденцы, которые в своих городах были на стороне Империи; прибыли также жители Бергамо, городов Тосканы и Ломбардии и других краев, которые не поддерживали Церковь. И были с ним люди из Бургундии, и из Калабрии, и из Апулии, и из Терра ди Лаворо, были и греки и сарацины из Лучеры и почти «из всякого народа под небом» (Деян 2, 5); и образовалось «весьма, весьма великое полчище», Иез 37, 10. И можно было сказать ему, Ис 9, 3[825]: «Ты умножил народ, но не увеличил радости». И это по двум причинам. Первая заключается в том, что Фридрих со своими людьми сумел захватить лишь ту дорогу, что ведет из Пармы в Борго Сан-Доннино. Другая причина: город совсем не ощущал этой осады.

И поскольку император предполагал разрушить до основания а город Парму и /f. 292a/ сделать главным построенный им город Витторию, а в разрушенной Парме в знак мятежа, вечного позора и в назидание другим рассыпать соль, как символ бесплодия, то самые богатые, знатные и влиятельные пармские женщины, узнав об этом, все обратились с мольбой к блаженной Деве, чтобы она полностью освободила город Парму от Фридриха и от других неприятелей, потому что имя ее и названная в ее честь кафедральная церковь были предметом величайшего почитания у пармцев. А чтобы она скорее вняла им, они заказали сделать изображение города целиком из серебра – я его видел – и принесли его в дар блаженной Деве. Были воспроизведены целиком из серебра главные и важнейшие городские здания, в частности, кафедральный собор, называемый домом, хотя и не такой, каким был тот дом, о котором сказал Давид, 1 Пар 22, 5: «А дом, который следует выстроить для Господа, должен быть весьма величествен, на славу и украшение пред всеми землями». Были там также баптистерий, и епископский дворец, и дворец коммуны, и многие другие здания, так что они передавали облик города. Мать попросила Сына, Сын выслушал Мать, которой по праву ни в чем не мог отказать, согласно слову Священного Писания, имеющему переносный смысл, 3 Цар 2, 20: «Проси, мать моя; я не откажу тебе». Это – слова Соломона к матери. И поскольку Мать милосердия попросила Сына освободить Парму, ее город, от того множества людей, которые собрались и скопились против него, и уже предстояло сражение, Сын сказал Матери, 3 Цар 20, 13: «Видишь ли /f. 292b/ все это большое полчище? вот, Я сегодня предам его в руку твою, чтобы ты знал[826], что Я Господь». Кроме того, исполнятся и эти слова, Ис 9, 3: «Он будет веселиться пред Тобою, как веселятся во время жатвы, как радуются при разделе добычи».